Всё пришедшее после

Они подошли к ее дому.

– Не замерзла?

– Чуть-чуть. А ты?

– Я – нет, – Артур приосанился. – У нас на работе один дядечка вообще ходит в рубашке круглый год.

– И зимой?

– Конечно.

– Без шапки?

– Абсолютно!

– Тебе бы тоже так хотелось?

– Это надо годами тренироваться.

– Так ваш сотрудник долго тренировался?

– Да нет, у него другой случай.

– Интересно какой?

– Завтра расскажу.

– Артур, расскажи.

– Ну, хорошо, слушай. Только давай пройдемся, а то ты совсем замерзнешь.

Она боком прижалась к нему, Артур обнял ее рукой. Они неторопливо двинулись дальше.

– Он родился во время войны, зимой. А зимы тогда были суровые.

Людочка поежилась.

– Понимаешь, – продолжал Артур, – его мать, как бы это сказать, ну, в общем, она не хотела ребенка: муж воевал на фронте, она сошлась с другим. Да еще голод, холод, сожитель, злые языки, короче, обуза.

Людочка, повернув голову, смотрела на Артура, стараясь не пропустить ни слова.

– И тогда она решила, – Артур подбирал слова, – что ребенок родился только для того, чтобы заболеть и умереть. Много ли ему надо. Она его вымоет и после ванны кладет на кровать под открытую форточку.

– О Боже!

– Однако, вопреки ее стараниям, он выжил. Причем не просто выжил, теперь он не боится никакого мороза и никогда не простужается, – заключил Артур.

– А мать?

– Не знаю. Наверное, потом поумнела, полюбила его, вырастила. А вот отец с фронта не вернулся, погиб на Днепре.

Людочка остановилась.

– Какая подлая штука – война!

– Война ненавидит женщин и детей.

– А мужчин?

– Как же можно ненавидеть свою пищу?

Людочка посмотрела на небо. На южной стороне показались две первые звезды. Артур увидел ее глаза, наполнившиеся слезами, и его сердце сжалось. Он поцеловал ее в щеку. Она, все еще отвернув голову, смотрела на звезды.

– Я так боюсь, что ты вдруг исчезнешь, – произнесла она.

– Я не исчезну. И всегда буду с тобой, пока ты этого хочешь.

Людочка ладошками вытерла глаза и улыбнулась:

– Значит, коммунизм уже на горизонте?

– Еще на горизонте!

– Ну и пусть он там пребывает.

– Пусть, – Артур согласно тряхнул головой.

– Чем завтра будешь заниматься?

– Стенгазету на работе буду рисовать, – ответил Артур. – А ты?

– А я на ночь программу оставила. Пойду утром посмотрю, что там машина наша насчитала.

– Заедешь завтра?

– Я позвоню.

Они стояли у подъезда.

– Ты иди. – Она быстро поцеловала его.

– Подойдешь к окну?

– Да.

Обойдя дом, Артур смотрел на ее окно, пока не сдвинулась занавеска и за стеклом не показалась хрупкая фигурка приникшей к стеклу девушки. Он поднял руку и, оглядываясь, пошел к трамваям. Она отошла от окна и зажгла свет.

Артур шагал и думал, что завтра они снова увидятся и он расскажет ей, как впустую проходит время и какой ерундой ему приходится заниматься. Но с Людочкой он был счастлив и не променял бы ее общество ни на симпозиумы, ни на важную работу, ни на руководящую должность, ни на признание коллег.