Портал

На следующий день двинулись через тайгу пешком. Так как была вероятность, что за день им этот путь не преодолеть, было решено сделать крюк. Дойти до заимки, там переночевать, и на следующий день добраться до места.

Дошли без приключений.

– Вот здесь твой прапрадед и нашёл эти самородки,– показал дед рукой на протекающую внизу речушку. Речка представляла собой широкий ручей с прозрачной водой, текущей по камням. В самых глубоких местах, вода была едва по пояс. А по большей части, можно было пройти её по камням, не замочив ног.

Сразу стали строить шалаш для ночёвок. Переночевав с ребятами, дед засобирался в обратный путь. А пацаны бросились исследовать реку. Начало было несколько обескураживающим. За целый день Вадик нашёл только один самородок. И тот оказался значительно меньше дедовских самородков. Дедовские самородки были граммов по десять, а этот едва вытянул на два грамма. У Андрюхи с Витьком не было даже такого результата. Они не нашли ничего.

– Ничего, – успокаивал Вадик. – Первый блин комом. Этот самородок показывает, что золото здесь есть. Просто нужно немножко поработать. Завтра с утра начнем мыть песок. Вон там есть хорошая песчаная отмель. И вон там. Здесь есть перспективные места.

Ночью у Андрюхи случился неожиданный приступ. Всю ночь его рвало. Жуткие боли разрывали ему все внутренности. То ли съеденные накануне пирожки, купленные на вокзале, рвались наружу. То ли загубленная алкоголем печень всё- таки дала о себе знать. Сие никому не ведомо. Но результат был на лицо. Андрюха подыхал. Пацаны всю ночь не спали, не в силах ему чем-либо помочь.

Когда рассвело, Витёк осмотрев Андрюху, заявил: – Ему в больницу надо. Он весь желтый. У него желтуха.

– Ты очумел, что ли? Какая больница? Я столько денег потратил, что бы добраться сюда. Я три месяца жил этой темой. А теперь всё бросить и идти назад? Я мог бы себе найти других компаньонов, но я понадеялся на тебя. Не на него,– показал он пальцем на Андрюху, – а на тебя.

– Сдохнет, – сказал Витёк.

– Да и хрен с ним, – с раздражением выругался Вадик. – Ещё одним алкашом меньше будет. Я его сюда не звал. А ты не мог на пару дней раньше загнуться? – обратился он уже к Андрюхе, – Специально момент выбирал?

– Убей меня Вадик, убей, – прошептал Андрюха.

– Это же брат твой,– сказал Вадику Витёк. – Он всегда о тебе так тепло отзывался, а ты о нём, только гнусности говоришь.

– А ты не задумывался о том, что, как правило, о гнусных людях говорят гнусности, а о тёплых людях говорят с теплотой. Было бы странно, если бы это происходило наоборот. Что ты мне на жалость давишь. Хочешь его в больницу? Бери и тащи его на себе. Только он у тебя в дороге скорее сдохнет. А здесь отлежится и будет как Ленин. Живее всех живых. Ты лучше о себе подумай. Я вчера нашел самородок. Ты,– вообще ничего. Если ты думаешь, что я тебе буду платить со своей работы, то ты ошибаешься. Ты получишь только то, что ты добудешь, с удержанием тридцати процентов после реализации.

– Ты как-то это по-другому раньше обрисовывал.

– А как я тебе это обрисовывал? Я тебе говорил, что я буду пахать, а ты будешь только бабки получать? Нет, брат. Как потопаешь, так и полопаешь. Или это не справедливо?

– Да нет. Всё правильно.

– Ну, так хватай лоток и пошли работать. Ну, или как вариант, хватай Андрюху и шагай в больницу. Право выбора за тобой.

– Извини братан – тихо сказал Витёк Андрюхе. – Ты уж потерпи немного. Постарайся заснуть. Всё пройдет.

Ребята спустились к реке, оставив Андрюху возле шалаша. Там Вадик показал Витьку, как пользоваться лотком и они разошлись, каждый выбрав себе место для работы.

Прошёл месяц. Андрюха стал чувствовать себя лучше. Тяжесть внутри осталась, но таких резких болей, как раньше, не было. По началу, он даже забыл о банке со спиртным, лежащей в его сумке. Потом у него появились мысли, что он больше никогда не притронется к спиртному, виня именно спиртное в причине этой боли. Потом, уже отпивая из банки, он думал о том, что какие же дурацкие мысли приходят ему в голову. По большей части он продолжал лежать, изредка вставая, что бы побродить по окрестностям. Ребята его тоже не доставали, искренне радуясь, что одной проблемой становится меньше. Но это была единственная уменьшающаяся проблема. Надвигалось понимание того, что приезд сюда был ошибкой. То ли они как то не правильно пользовались лотком, то ли артель, работавшая здесь в двадцатые годы, выработала всё золото, только вот на выходе они получали сущие крохи. В среднем по паре граммов в день каждый. Вадик уже прикинул, что если так пойдёт и дальше, то у него выходит долларов шестьсот за месяц. Сидя в родном городке, живя в маминой квартире, спя в тёплой постели, шестьсот долларов в месяц, может быть, было бы и не плохо. Но, стоя целый день в холодной воде, когда спину ломит от постоянной работы в наклон, когда и руки и лицо чешутся от комариных укусов, когда по ночам не можешь заснуть от ненавистного зуда комаров, то начинаешь понимать, что «такие» шестьсот долларов тебе не нужны.

В тот роковой день, Вадик, в очередной раз, выбрасывая из лотка пустую породу, вновь и вновь размышлял на эту тему. Надо менять тактику. Дед говорил, что где то здесь есть старые шурфы. Надо найти их и обследовать. Или по горам полазить с ломиком. Может, наткнусь на жилу? Ведь золото откуда-то вымывается. Ну а если ничего не найду? Потеряю время. Тогда и шестисот долларов не будет. Размышления эти прервал окрик: – Слышь, мужик! А как мне до ближайшей деревни добраться?

ГЛАВА 2. КРОТ

Зона, куда прибыл этапом месяц назад Крот, плавилась от жары. Уже неделю температура уверенно перешагивала тридцатиградусную отметку. Месяц нахождения в зоне рушил все его планы. Всё очевиднее становилось, что эти планы, были всего лишь дилетантскими фантазиями «первохода». Абсолютно не понимая, как зона устроена изнутри, он еще до суда, находясь в следственном изоляторе, навыдумывал себе, что в зоне он надолго не задержится. И фантазии эти основывались на фильмах, которые он любил смотреть на воле. А фильмы эти преимущественно были детективного характера, где хитроумные преступники покидали места заключения, то в мусоровозе, то в цементовозе, то в товарном вагоне. Действительность не имела ни чего общего с фильмами. Не было здесь ни мусоровозов, ни цементовозов. Зона оказалась разбита на «локалки», из которых тоже не просто было выйти. Но это была "жил.зона". А при ней есть ещё "пром. зона", или просто "промка". Там и режим помягче, и свободы побольше. И вот там- то вполне вероятно и находились эти мусоровозы. Существовала только одна проблема. Чтобы туда попасть, нужно иметь какую-нибудь нужную профессию. Профессии у Крота не было.

Школу Крот закончил без аттестата, то есть со справкой и с судимостью за хулиганство. Начинались девяностые. Кто-то из его одноклассников пошёл учиться дальше, кто-то пытался устроиться на работу, кто-то вливался в структуру набиравшей силу «уралмашевской» группировки. Кроту ни один из этих вариантов не подходил. Продолжить обучение, не имея аттестата зрелости, он не мог. Труд ему был органически противен. А учитывая, что в любой группировке имеет место быть строгая иерархия и дисциплина, то и это ему тоже не подходило. Больше всего на свете он любил свободу, и любое наличие начальства над ним было ему неприемлемо. Он сколотил вокруг себя кучку "малолеток", с которыми «стрелял» деньги у магазина, которые сразу же тратились на покупку спиртного и совместное употребление его. Вернее деньги «стреляли» "малолетки", а Крот вмешивался только когда возникали конфликты. Конфликтов, как правило, не было. Местные их все знали и понимали, что любое недопонимание им может выйти боком. Крот всегда носил с собой нож и вполне мог порезать куртку, пырнуть в ногу, либо нанести ещё какую-нибудь травму.

В тот вечер кто-то из его "малолеток", в ответ на «дядь, дай рубль», получил громкую затрещину. Тут же рядом оказался Крот: – Мужик, ты чо ребёнка обижаешь? Извиниться бы надо.

Мужик был не из их района. Крота он не знал, поэтому, недолго думая, двинул в челюсть и Кроту. Крота спасло только то, что в последний момент он выкинул вперед руку и удар прошелся по касательной. И если бы не его, немного запоздалая, реакция, лежал бы Крот на земле. Крот пошатнулся, но на ногах устоял. Спустить всё на тормозах он не мог. Это грозило бы ему полной потерей авторитета. Поэтому, выхватив нож, он ударил мужика в грудь.

– Ах ты, сука,– прохрипел мужик, наваливаясь всем корпусом на Крота. И тут уже из страха, что мужик повалит его, он начал бить его ножом в живот, нанося удар за ударом. «Чавк, чавк, чавк»,– словно бы говорил нож, впиваясь в тело как в масло. Мужик грузно осел. Ноги его подогнулись. Крот как бы отряхнулся от него. Наклонившись над мужиком, обшарил его карманы и, забрав все деньги, спокойно вошёл в магазин за спиртным.

Крота забрали утром. Участковый, зная обстановку в районе, сразу сообщил оперативникам, о том кто может быть к этому причастен. «Прессанув» малолеток, оперативники получили полную картину происшедшего. Когда Крота доставили для допроса, у оперативников на столе уже лежала целая пачка показаний. Сомнений уже не было. Поэтому бить стали сразу. Но Крот уже имел достаточный опыт задержаний. Он чётко понимал, что только полный отказ, ему может дать хоть какой-то шанс. Показания малолеток? Так вы их били. Если бы вы после избиения спросили бы их: «А не Горбачёв ли прирезал того мужика», они бы дружно всё вам подтвердили. Повезло Горбачёву, что не попал он к вам. Сейчас бы чалил, где-нибудь на зоне, бедолага, за преступление, которое не совершал. Кровь на одежде? Да я ему первую помощь оказать хотел. Выполнить свой гражданский долг. Потом опомнился, испугался и убежал. Он и на суде всё твердил, что невиновного судите. Услышав на приговоре – «десять лет строгого режима» – особых эмоций не проявил. С самого момента задержания, мысль была только одна – «Cбегу». Поначалу в следственном изоляторе только об этом и говорил. Потом прислушался к совету старого зека – «Никогда ни о чём не говори вслух, на тюрьме везде уши». Этого правила он и придерживался до приезда в зону.

Когда собирали этап, к ним в камеру завели паренька. По одежде видно было, что паренёк не из простой семьи. «Из новых русских»– подумал Крот. Но больше всего ему приглянусь его ботинки. Высокие, на меху, шнуровка в палец толщиной. У него и на воле таких не было. Да что не было, он и не видел таких никогда. А тут в тюрьме. А паренёк- то, по всей видимости, «лох». И стал Крот вокруг него «кружить», в приятели набиваться. Это в тюрьме не приветствуется, да больно ему ботинки понравились. Сам же его подставил перед сокамерниками, сам же в итоге «отмазал». Так и втёрся к нему в доверие. Ну а дальше намекнул ему, что в зоне у него эти ботинки отберут. Так лучше приятелю их отдать, а если в одну зону попадут, так он их ему вернёт. Ведь они же «кенты». А «кенты» должны помогать друг другу. Так и поменялись ботинками, благо размер у них был одинаковый.

Прибыв в зону, ботинки эти не дали покоя и нарядчику, который встречал этап. Нарядчик в зоне должность не маленькая. В зоне он может всё. Ну, или почти всё. Вот он-то тоже возжелал увидеть эти ботинки на своих ногах. И услышав предложение нарядчика, что если Крот поможет ему, то нарядчик в дальнейшем поможет Кроту, Крот только рассмеялся. Не для того он «выкруживал» эти ботинки, чтобы отдать их какому-то «козлу». Но, в дальнейшем, поняв, что на «промку» он может попасть только при помощи нарядчика, мнение своё радикально поменял.

Не сразу он нашел момент для встречи с нарядчиком. Нарядчик, выслушав его, сказал: – Умнеешь на глазах. Я помогу тебе выйти на «промку», но если от тебя там пользы не будет, начальство тебя оттуда уберёт. И я тебе уже помочь не смогу. Желающих попасть туда очень много.

Так и приобрели ботинки себе нового хозяина, а Крот получил возможность выйти на «промку». Нарядчик помог ему устроиться на должность электрика, и это дало ему возможность свободно передвигаться по «промке». В первый же день он увидел машину, в которую «зеки» грузили какой- то металлолом. Эх, как бы здорово было лечь в кузов. Прикрыться какой-нибудь рогожкой. Мужики бы навалили на тебя металлолом. И вот ты уже за территорией зоны выбираешься из-под этого металлолома.

Немного понаблюдав за их работой, постепенно пришло осознание бредовости этих фантазий. Для того чтобы забраться в кузов, нужно быть уверенным в этих мужиках. Ну, подойдёт он к ним и скажет: – «А давайте–ка, мужики, я здесь прилягу, а вы меня металлоломом завалите». А мужики сразу обрадуются, и давай на него металлолом бросать. С какой радости? Чтобы потом им за соучастие в побеге срок добавили? Скорее всего, они сдадут его оперативникам и получат положительный балл в свое личное дело как твёрдо вставшие на путь исправления. Понурив голову, побрёл Крот к электрикам, размышляя о том, что зря он отдал свои ботинки. Конечно, летом ему зимние ботинки не нужны. Но ведь наступит зима. И скорее всего, эта зима будет не одна. Сколько зим придется провести ему здесь за колючей проволокой? В одиночку ему побег не совершить. Надо начинать с того, что подбирать себе «кентов» – единомышленников. Сколько уйдёт на это времени? Скоро его попрут с «промки», поняв, что он ни какой не электрик. Попасть сюда будет уже не реально. Все планы его рушились.

Придя на рабочее место, на него набросился бригадир: – Ты где шляешся? Хватай лампы и беги в агрегатную. Заменишь перегоревшие.

Кроту сразу захотелось послать его подальше, но сдержался. Не хотелось вылетать с «промки» вот так, сразу. Всё-таки здесь свободы действительно больше, чем в «жил.зоне».

Заменив перегоревшие лампы в агрегатной, он огляделся. Здесь он ещё не был. В помещении стояли дизель-генераторы. В углу небольшой кабинетик – «бендейка» с окном, из которого за ним пристально наблюдал какой-то зек. Помимо двери, через которую он вошёл, возле «бендейки» ещё одна дверь, открытая наружу. Выйдя через эту дверь, Крот попал в маленький дворик, закрытый с трех сторон стенами. А с четвёртой стороны, прямо перед собой, он увидел «запретку». Запретную полосу с колючей проволокой в три ряда. За ней высокий забор. Метров в пять в высоту. Поверх забора еще проволока. Он никогда ещё не находился так близко к «запретке». Крот даже вздрогнул от неожиданности, и присел на какую-то железяку, оглядываясь по сторонам. Дворик этот зеки, по-видимому, приспособили под спортзал на открытом воздухе. В нём располагались самодельные штанги, гири, гантели. В углу двора была закреплена металлическая перекладина, выполнявшая роль турника. Дворик был прикрыт стенами от посторонних глаз, и что-то увидеть в нем можно было только со стороны «запретки». Вдруг за забором загудел тепловоз, и такая тоска вдруг навалилась на Крота. Рвануть бы сейчас через «колючку», через этот забор. Там, за этим забором, воля. Запрыгнуть, в этот проходящий мимо, состав и ехать, ехать, ехать. Всё равно куда, лишь бы отсюда подальше. Да не сможет он через этот забор перелезть. Он не успеет даже до забора добраться, как его заметят с вышки. А, казалось бы, вот она воля. Метров тридцать до «колючки». Ещё тридцать метров, и забор. А там – воля.

Чтобы не бередить душу, Крот поднялся и пошёл обратно к электрикам. Всю ночь Крот ворочался. Мысли о воле не давали ему уснуть. На следующий день бригадир дал ему задание исправить электрооборудование на вышедшем из строя станке. Крот, понимая, что ему не справиться с этим заданием, взяв инструмент, даже не пошел смотреть, что там случилось со станком. Ноги сами понесли его во дворик за агрегатной. От близости воли, там даже дышалось по-другому. Понимая, что в ближайшее время его всё-таки «выпнут» с «промки», Кроту хотелось хотя бы оставшееся время провести на «промке» спокойно. Войдя во дворик, он сел на ту же железяку, на которой сидел и вчера, и, уставившись взглядом в ту точку, откуда раздался гудок тепловоза, погрузился в свои не весёлые мысли. Так он просидел, не двигаясь, больше часа. В реальность его вернул чей-то злобный голос, раздавшийся сзади: – Ты чё здесь «шкуру трёшь»? Вали отсюда!

ГЛАВА 3. ЧИНЯ.

Чиня сидел уже восьмой год. Ему дали двенадцать лет за разбойное нападение на сберкассу. Этот срок у него был уже третьим. Первый срок у него был ещё «по-малололетке». По-дурости. Сняли, «по-пьяни», с мужика куртку. Не нужна им была эта куртка. Просто пьяный кураж. А по статье получился грабёж. Ему как самому молодому дали два года. Ребятам постарше дали по четыре. Отсидев, сразу попался на краже. В квартире, куда они залезли с приятелями, сидевшими с ним на «малолетке», сработала сигнализация. И украсть то ничего не успели, а получил четыре года. Отсидев и этот срок, болтался по городу, не зная чем заняться. Так вот и встретил друга детства Степана. Жили когда то в одном дворе. Ходили в один садик. Учились в одном классе. Потом Чиня переехал в другой район. Сменил школу. И судьба их разбежалась. Чиня попал в компанию «гопников». А его приятель остался тихим скромным мальчиком. Вот и встретились через столько лет. Чиня его сразу узнал. Дружок его хоть и изменился, повзрослел, но было в его лице, что-то прежнее, детское. Обрадовались. Ну, нужно отметить встречу. Выпили. Разговорились. Оказалось, что друг работает при вневедомственной охране электромонтёром по сигнализации. Чиня несколько расстроился от такой ситуации. Ведь именно из-за этой сигнализации и получил Чиня свой второй срок. Может быть, именно его друг и установил эту ловушку, в которую угодил Чиня. Да и «стрёмно» ему, бродяге по жизни, пить с каким-то «мусорским». А вот друг его обрадовался, узнав, что жизнь Чини протекает всё «по тюрьмам, да по каторгам». Начал рассказывать, что на участке, который он обслуживает, есть сберкасса. И он собственными глазами видел, как там деньги в служебных помещениях возят на тележках. И охраны внутри никакой. Ведь в служебные помещения вход строго воспрещён. Зачем же там охрана нужна? Вот если эту тележку с деньгами взять, так там денег на всю жизнь хватит. Чиня слушал, его вполуха, размышляя, как бы ему от этого друга отвязаться, но фраза «там денег на всю жизнь хватит», как то сразу перевела его в другую реальность.

– Ну-ка, вот с этого места поподробнее, – сказал Чиня.

– Ну, так вот, я и говорю. Я всё рассчитаю, в какое время должна появиться тележка в коридоре. Ты подъезжаешь на машине к служебному входу. Я открываю служебный вход. Выхожу и сажусь за руль. Ты заходишь через служебный вход в коридор. Наставляешь на тётку с тележкой ствол и забираешь тележку. Выкатываешь её со служебного входа. Забрасываешь содержимое в машину. Я жму на газ. Всё предельно просто. Пять минут работы и до конца жизни ты полностью обеспечен.

– А машина твоя? Я водить машину не умею. А что за ствол у тебя?

– Блин! Ну, ты паришься! Машина и ствол – это твои проблемы! Идея моя – реализация твоя! Если я всё буду делать сам, зачем ты мне тогда нужен будешь? У тебя же полжизни по тюрьмам! Ты там ни чему не научился что ли?

– Ты чё, «баклан», мне тут «фуфло лепишь»? Ты кто есть по жизни? Ровню во мне «удыбал» что ли? Я по жизни «бродяга»! А ты «фраер». Ты тюрьму не трогай! Я свой срок в зоне в кругу людском «топнул»! «От звонка до звонка». А ты бы в зоне в «чушпанах» ходил. Не «базарь» о том, чего не понимаешь! Мне твоя тема нравится. Я просто задал тебе вопрос? Ответ мне теперь понятен. Тема твоя – реализация на мне. Так что «не гони волну»! Я обдумаю, как это лучше всё обстряпать. Пока берём тайм – аут. Как все вопросы решу, я тебя найду. Пока занимайся графиком проезда тележки. Только без энтузиазма, чтобы глаза не намозолить. Когда всё будет готово, тогда и будем форсировать события. Да. Вот ещё что. «На всю жизнь хватит» – это сколько в денежных знаках?

– Ну, я там этих денег не считал. Само собой разумеется, что куча денег – это много. Там полная тележка денег. Все в пачках. Ну, тележка, правда, не всегда полная. Иногда пол тележки. Но это всё равно много.

– Ладно. Всё. Разбегаемся. Больше ни кому не болтай об этой теме.

Через три дня Степан, возвращаясь домой, с работы, увидел у своего подъезда Чиню с каким-то парнем. Пацаны сидели на лавочке, попивая из трехлитровой банки пиво.

– А вот и наш дядя Стёпа милиционер. Подсаживайся дядя Стёпа, – сказал Чиня, – тебя ждём. Держи банку.

Подождав, когда Степан отопьет из банки, Чиня произнёс: – Ну, у меня всё готово. Вот знакомься. Это и транспорт, и ствол. Пацан надёжный. Мы с ним ещё «на малолетке чалились».

– То есть ты предлагаешь – втроём?– спросил Степан, отпив ещё раз из банки.