Летний театр

– Ваше сиятельство, скиньте мне сапоги!

Ну, как было сказать человеку, все-таки артисту, и вдруг:

– А нельзя ли пригласить мамзель?

По причинам, уже выше указанным, неудобно и даже небезопасно.

Шут его знает, как с ним, с артистом, разговаривать! У них там какие-то свои правила, своя амбиция особенная есть!

А как с лакеями разговаривать всякий из нас знает.

И Петербург был бы совершенно счастлив, если бы везде и всюду сидели только лакеи.

Мигнул – и кончено.

С антрепренерами-лакеями Петербург почувствовал себя великолепно.

– Что-то, братец, мне скучно. Пригласил б ты мне…

– Не прикажете ли пригласить мамзель Фу-Фу. Всякий стыд потерямши. Сейчас, ни слова не говоря, вверх ногами. Многие господа одобряют.

– Сыпь.

– В момент-с!

– Молодчина, брат. Без слов почти понимаешь!

– Помилте, нам ли не знать, что господам требуется.

За сие уменье потрафить и бывают антрепренеры из лакеев награждаемы истинно «по-барски».

Лакейский характер сезона звучал во всем.

Никогда еще мы не видали таких лакейски-безграмотных афиш:

«Неподражаемо-экстравангантная belle[18 - Прекрасная (фр.).] этуальранга-премьер, нек-плюс-ультра».

Эпитеты, словно лакей карточку вин выхваляет:

– Мадера-с вье трегого[19 - От французского tr?s vieux – очень старая.] многие гости «обожают». Лакейский характер сезона звучал в газетных извещениях о готовящихся «экстра-галя-представлениях»:

«Дирекция сада „Заводиловки“, поистине, не щадя трудов и издержек, прибавила новый сенсационный нумер к своей ультра-небывалой программе. Сегодня на сцене указанного учреждения состоится европейски небывалый монстр-галя спектакль: выступает в первый раз красавица Санкюлот, которая будет стоять на голове целых полчаса перед всей публикой. Интерес зрелища усиливается тем, что красавица Санкюлот – не кто иная, как дочь испанского герцога Сиерра-Морена, сбежавшая из родительского дома, ради стремления ходить непременно на голове, что, говорят, несовместимо с испанским этикетом, очень строгим на этот счет».

Ну, скажите, разве не лакей диктовал почтенному русскому писателю эту заметку?

Ибо, что такое для лакея дочь испанского герцога?

– Бывают, что и из генеральских дочерей в такую жизнь попадают!

Так рассуждает лакей и диктует почтенному русскому писателю:

– Сыпь! Пиши, что испанская ерцогиня на голове стоять будет! Фурористее!

На днях мне пришлось быть в одном из наших летних эдемов.

Шла оперетка, и шла даже прилично. Все играли так себе, нельзя сказать, чтобы уж очень омерзительно, а толстый комик – даже недурно. Разговаривал по-человечески и уж в сомнение приводить начал.

– Неужели он так-таки и хочет прилично провести себя все время, и хоть для финала не выкинет никакой штуки, предназначенной, выражаясь словами Толстого, «для увеселения молодых лакеев» [20 - …выражаясь словами Толстого, «для увеселения молодых лакеев»? – цитата из пьесы Л.Н. Толстого «Плоды просвещения».]?

И вот наконец-то!

Толстый человек все время вел себя как следует и не радовал публики, но, уходя со сцены, – секунду подождать оставалось! – не вытерпел, поднял фалду, декольтировался, так сказать, с другой стороны и крикнул:

– Colossal![21 - Грандиозно! (ит.).]

«Зал дрогнул от рукоплесканий». Актер был вызван всем театром.

Молодые лакеи получили свою порцию. Лакейский характер сезона был все же соблюден.

Этот сезон, оборудованный и устроенный исключительно лакеями и приноровленный под вкус молодых, загулявших и «ищущих безобразия» лакеев, лакейски же и заканчивается.

Сады переживают период холодов и бенефисов:

– Бенефис антрепренера.

– Бенефис владельцев сада.

– Бенефис кассира…

– Контролеров.

– Капельдинеров. Самый лакейский финал!

Словно вы кончили ужин в отдельном кабинете и выходите. В коридоре целая шеренга:

– На чаек бы с вашей милости!

– Тебе за что?

– Помилте! Этуваль, которая вверх тормашками, для вас приглашал. Бегал, старался!

– Ты кто?

– Мы при одеже состоим.

– Это еще что?

– Кипажи выкликаю!