Искусство на иждивении

Что ж это за тайна, которую знают все?

В городе с купеческими клиниками, с купеческими благотворительными учреждениями, с купеческой картинной галереей, – «меценат из купцов» считается явлением нормальным и даже необходимым.

Всякий раз, как возникает «что-нибудь новенькое», особенно, если это что-нибудь «эфемерное», например, газета или театр, – первый вопрос, который задается:

– А кто из купцов стоит за этим делом? Прочность такой «затеи» определяется:

– О-о! За ним стоит купец такой-то!

– Ну, тогда и говорить, конечно, нечего!

И хорошее предприятие, «за которым купец не стоит», считается обреченным на гибель.

Да что «эфемерные» предприятия.

Когда один провинциал столько в Москве про купцов наслышался, что даже про Сухареву башню спросил:

– А кто из купцов ее выстроил?[8 - …даже про Сухареву башню спросил: -А кто из купцов ее выстроил? – Сухарева башня – постройка, возведенная по инициативе Петра I (архитектор М.И. Чоглоков) в 1692—1695 гг. на пересечении Садового кольца и Сретенки, близ Стрелецкой слободы, где размещался полк Л.П. Сухарева (отсюда название). В 1934 г. разобрана.]

А уж, кажется, Сухарева башня – не эфемерная вещица.

Вера «в купца» сильна и общая.

Люди искусства, даже литературы, даже науки, – очень почтенные, далекие от всяких поползновений на чужой карман, – и те говорят:

– Чтоб вам, батенька, какое-нибудь хорошее дело начать, – надо в Москве подходящего купца найти. На всякое хорошее дело в Москве свой купец найдется!

До того к этому все привыкли, что, когда «Ирининскую общину» дают, никому и в голову не придет:

– Да что ж это за неприличный анекдот рассказывается? Как знаменитый ученый, муж науки, на почве любви клиники строил! Да это какой-то благотворительный альфонсизм!

Деньги купеческие, и это никому не кажется странным.

– Как же без купеческих денег!

В Москве это до такой степени считается обыкновенным, что вам даже и объяснение дадут. «По науке» объяснят так:

– Люди взяли с населения много денег, и часть взятого возвращают населению. Что же в этом такого? Хорошо и естественно. И следует им в этом помогать.

Люди, не привыкшие особенно много задумываться, просто посмотрят на вас с удивлением:

– Да как же с него на дело не брать, когда он купец? С кого же и брать?

Я уверен, что сейчас многие придут в благородное негодование от одного заглавия:

– Как так «искусство на иждивении»? Позвольте! Это совсем не так называется!

У вас – не так.

Конечно, я никого не хочу обидеть этим заглавием.

Я хочу сказать только, что купец, в которого так веруют в Москве, «субсидируя» искусство, «помогая», «меценатствуя», «оказывая просвещенное содействие», – в конце концов, в сущности-то, относится к нему как к даме на иждивении:

– Захочу, – разлюблю! Жизнь на радость мне дана!

Итак, в Москве до того к купцу привыкли, что купец, «стоящий за симпатичным предприятием», никому не кажется неподходящим явлением.

И все только интересуются одним:

– Хорош ли у них купец-то?

Художественно-общедоступный театр мог считать себя предприятием прочным, потому что его купец был хороший купец.

Кандидат естественных наук, а, может быть, – математических. Может быть, даже доктор философии. Вообще, ситцевый фабрикант[9 - Кандидат естественных наук, а, может быть, математических… Вообще ситцевый фабрикант. – СТ. Морозов закончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Продолжил образование в Кембридже. Изучал мануфактурное производство в Манчестере.].

Человек первый, пожелавший быть вторым Мамонтовым.

С.И. Мамонтов, этот художник, рожденный купцом, – долго еще будет тянуть к себе купцов, которым хотелось бы родиться художниками.

Но не всякий Савва Мамонтов.

Я далек от мысли осуждать «мецената из купцов» за тот вред, который он принес хорошему художественному делу.

Избави Бог.

Будем справедливы.

«Новое поколение купечества», – ведь это же только Андрей Титыч Брусков.

Сын, – даже не внук, – Тит Титыча Брускова[10 - ..Андрей Титыч Брусков. Сын, – даже не внук, – Тит Титыча Бруско-ва. – Андрей Титыч Брусков, Тит Титыч Брусков – персонажи пьесы А.Н. Островского «В чужом пиру похмелье» (1855).].

Едет ли Андрей Титыч в Сербию добровольцем, основывает ли театр, строит ли себе декадентский замок[11 - …строит ли себе декадентский замок… – Имеется в виду особняк СТ. Морозова на Спиридоньевке в Москве, выстроенный в неоготическом стиле по проекту архитектора Ф.О. Шехтеля.], – как вы хотите, чтобы в нем не сказалась наследственность?

В «Большой Московской» за ужином-gala сидит господин «не иначе, как во фраке»!

Это Андрей Титыч.

Он в Англии был и потому джентльмен.

Но ют в зал, предоставленный для ужинающих gala, – входит по ошибке господин в пиджаке.

И джентльмен во фраке замечает во все горло, к сведению всех декольтированных дам и фрачных мужчин:

– На какого лешего скотину в пиджаке пустили! Это уж Тит Титыч сказал.

Законнейший сын Тит Титыча неприличными словами о приличии говорит.

Сказывается наследственность.