Есенин. Гибель. Графиня ПохабIас

– «Хабиас, новая поэтесса, читает свои похабные, барков-ские стихи с эстрады….»

Ну а чем ещё может провинциальная поэтесса подивить мос-ковскую революционно-полуголодную, но зажравшуюся эпа-тажными стихами публику – только матом. Ведь не писать же ей, как папа Тараса Мачтета, депрессивные пролетарские песни, вроде «Замучен тяжёлой неволей», которые семьдесят лет угрю-мо пела вся страна.

Поэт Тарас Мачтет – «Дневники»:

– «Шум, гром, крики… милицию даже вводили».

Вот так и завоёвывается Москва.

Стало быть – моралист Есенин рассердился, что поэтесса Шафрана Хебебовна Хабиас ругается матом – и наговорил ей «колкостей».

Так Сергей Александрович и сами были мастер по этой час-ти – большой и малый загибы Петра Великого – около трёхсот слов и морской и казачий загибы знали назубок, и полтора года назад с этой же сцены эстрады-столовой читали:

Вы, любители песенных блох,

Не хотите ли отс… ать у мерина?

(по другой версии – просто вышел и послал публику матом куда подальше)

И тоже был скандал – шум, гам, крики, – Зоофилия!

И тоже вызывали милицию.

И ЧК.

О чём на Лубянке завели уголовное дела №10055.

Оказалось – никакой зоофилии. Просто – парижский поце-луй.

А мерин – это кличка поэта Мариенгофа.

Ну а коль не мат – так что ж так возбудило Есенина в Нине Хабиас?

Сопо китайский домику
Людей опенково банк
Лягаш гуляще застегнутый
Христос Грузинов Иван
Хорда плечо близоруко
Взмет лица меня прочь
Сердцу укушена мукой
Карей повидла ночи
Стыдно стону стенкам
Обмоткам мокро души
Стально давит коленом
Сладчайше Грузинов Иван
Гиря тело вагону
Трава деревень мель-мельк
Станциям три поклона
Колокола дли-ми-ни-длень
Запястья сердец загибом
На рыси рельсовых кос
Память стынет заливы
Салфеток снов Хабиас
1921

Что такое «сопо (СОюз ПОэтов) китайскому домику» – не-известно, но это хоть поэтический образ, а вот в какое такое ме-сто «стально и сладчайше давит коленом» Грузинов Иван – тут уже явно какая-то революционная садо-мазо-кама-сутра и но-чи, как повидло.

Но получается – Есенин пришёл в гости к Ивану Грузинову – обхамкал и выпер из дому не просто гостью, а любовницу хозя-зина дома.

Ну, зверь человек – никаких понятий.

Журналист Эмиль Миндлин:

– «В один из вечеров в „Домино“ Хабиас торжественно со-общила мне о сделанном ею сенсационном открытии: её сожи-тель, поэт-имажинист Иван Грузинов, не кто иной, как сам… Ии-сус Христос!»

О как!

Тут не просто – тут небесное.

Духовное сожительство.

Тантрический секс, кундалини-йога и немного спирта с ржа-вой селёдкой.

Умела барышня дурить.

Журналист Эмилий Миндлин – «Необыкновенные собесед-ники»:

– «Говорили, будто она из бывших графинь, называли её «Похабиас».

Она выпустила внецензурное издание книжки стихов с изо-бражением фаллоса на обложке.

Книжка открыто продавалась в кафе «Домино» и пользо-валась невообразимым успехом у московских извозчиков.

Чёрным по белому стихотворными строками были в ней на-печатаны настолько циничные выражения, что даже извозчики не решались читать их вслух».

Вряд ли извозчики покупали стихи.

Тем более, что тираж был конфискован.

Да и весь тиражок-то был всего 100 (сто) экземпляров.

Экземпляр №79 (вписано от руки),

был недавно продан на аукционе за полтора миллиона руб-лей.

(по курсу $ – 35 р.)

Правда, с рукотворным автографом Хабиас.