Линия жизни. Книга первая

Таким образом всё и сошлось в точке икс: нерасторопность милицейских, безответственность владельца и предприимчивость сторожей.

В общем, где-то за полгода я познакомился со всей дежурной частью Орджоникидзевского РОВД. А сколько ночей я там провёл! Однажды получил приглашение в Орджоникидзевский исполком по вопросу положения дел на стоянке. Прихожу в зал заседаний, а он полон таких же бедолаг – организаторов кооперативов и других частных производств. Встаёт майор милиции с толстенным досье и начинает перечислять подвиги начинающих предпринимателей. В отношении одних ограничивается внушениями, у других вообще предлагает закрыть предприятия. Доходит черед до нашей стоянки. Майор перечисляет все фокусы моих башибузуков, а в заключение отмечает…значительное улучшение ситуации на объекте! Так что, как ни странно, в этом «пантеоне славы» нам принадлежало далеко не первое место!

И действительно, потихоньку, помаленьку дела на стоянке пришли в относительный порядок.

Итак, наличие стоянки было второй причиной моего отказа, а третья заключалась в том, что я, много лет проработав в ТТУ на разных должностях, начал терять интерес. Хотелось поработать самостоятельно или как минимум сменить место работы, хотелось чего-то нового, пусть даже более трудного, поэтому, провалявшись без сна всю ночь, принял твёрдое решение, что работать в Управление не пойду.

Утром, только я сел за стол и начал разбирать бумаги, в кабинет зашёл Сычёв:

– Звонит Сергеев – требует ответа!

Я взял трубку и, поздоровавшись, сказал буквально следующее:

– Геннадий Степанович, но я же вчера сказал, что не пойду!

Наступила продолжительная пауза, за которой последовал вопрос:

– Ты что, всю жизнь будешь главным инженером работать?

– Не знаю, Геннадий Степанович. Может быть, всю жизнь, но к Вам я не пойду.

Последние слова надолго остудили наши взаимоотношения, которые и без того никогда не были особо тёплыми.

Продолжая работать в Орджоникидзевском депо, я не оставлял мысли сменить обстановку, но возникли некоторые обстоятельства, заставившие меня повременить.

В техническом журнале, названия которого уже и не помню, была опубликована статья о группе молодых инициативных ребят из Риги, которые начали изготавливать счётчики электроэнергии постоянного тока для внедрения на подвижном составе предприятий горэлектротранспорта. Кроме того, они же наладили выпуск магнитофонов-информаторов, предназначенных для облегчения работы водителей и улучшения информационного обеспечения пассажиров.

Не секрет, что во время движения водитель определённое время уделяет работе с микрофоном, и это негативно сказывается на безопасности движения. Не секрет, также, что при эксплуатации трамваев и троллейбусов одной из самых больших частей расходов являются затраты на электроэнергию, а при правильном управлении транспортным средством её экономия может быть весьма существенной.

Вот для решения двух этих вопросов я и был командирован в Ригу, где познакомился с Артуром Шютцем и Сергеем Бушуевым – именно они и организовали производство, как теперь говорят, инновационного оборудования. В дальнейшем это знакомство очень даже помогло мне в организации коммерческой деятельности.

На первых порах мы закупили два счётчика и довольно приличное количество магнитофонов-информаторов, внедрение которых, как и любое другое нововведение, шло со скрипом.

Сначала их применяли для объявления остановок и другой информации по ходу маршрута, позже пытались использовать для распространения звуковой рекламы, а в итоге от них пришлось отказаться из-за поломок лентопротяжных механизмов. Где только ни искали мы эти механизмы – всё напрасно.

Следующим важным событием было то, что наше депо получило принципиальное согласие Администрации города на проектирование второго здания депо, предназначавшегося для ремонта и обслуживания подвижного состава. Новаторской идеей Сычёв загорелся ещё в первые годы работы в ТТУ, после того, как съездил в командировку в Киев.

Все эти годы Геннадий Александрович отстаивал замысел, сулящий значительные экономические выгоды, а тут город Пышма, являющийся, по сути, предместьем нашего города, проявил интерес к перспективе соединиться со Свердловском посредством троллейбусного сообщения.

Реализация данного проекта неизбежно повлекла бы за собой увеличение подвижного состава. Так как в нашем депо, рассчитанном на сто единиц, уже было сто тридцать троллейбусов, возникала необходимость строить ещё одно депо или, построив ещё один корпус, расширить наше до двухсот и более машин. Таким образом, решение было принято в нашу пользу.

Получив одобрение в Администрации города, начали готовить техническое задание на проектирование. В нём мы старались максимально учесть и устранить те технологические ошибки, которые имели место в первом – типовом – проекте. Сюда включили и большой актовый зал для проведения инструктажа. Его мы позже, в процессе строительства, втихаря перепрофилировали в спортивный. По-другому никакого спортзала мы бы не имели. Вскоре, получив проект, приступили к строительству второй очереди.

Мысли о необходимости сменить работу всё же не покидали меня, и основной причиной тому являлось резкое падение уровня жизни. В магазинах не было практически ничего, а цены на рынке не соотносились с зарплатами работников бюджетных предприятий. В это время я уже работал один – жена сидела дома – а потому хватался за всё, что приносило хоть какой-то доход.

Тайга – закон, медведь – хозяин

Одной из статей дохода был лесной промысел, к которому я вернулся ещё в семьдесят шестом году с лёгкой руки своего сослуживца – мастера Володи Лаптева. Володя был очень хорошим токарем, окончил техникум и при открытии депо возглавил механический участок цеха ремонтов.

Его большая семья – мать, братья, сёстры, их жёны, мужья и дети – ежегодно уходила в тайгу в район Приобья. Там дружно, всем кагалом, собирали ягоды, грибы, тут же на стане их обрабатывали, укладывали в специально приготовленную тару, а затем везли в Свердловск и продавали на рынке.

Осень семьдесят шестого года выдалась очень тёплой и урожайной, поэтому семья Лаптевых привезла из Приобья огромное количество брусники и белых грибов, которых наросло не меряно. Вот под воздействием Володиных рассказов и лукнулся я в тайгу в гордом одиночестве, так как желающих составить мне компанию не нашлось. Экипировался довольно просто: свитер, штормовка, взятый в займы спальный мешок, трёхведёрная пайва – фляга для ягод, топорик и нож – вот, собственно, и всё снаряжение. Плюс небольшое количество продуктов и обязательная бутылка водки.

Таёжный сезон заканчивался, так как стояла уже поздняя осень.

Сошёл с поезда я – по рекомендации Володи – на станции Нюрих, небольшом разъезде на полпути между райцентром Советский и посёлком городского типа Зеленоборск.

На этом же разъезде из другого вагона вышли пять человек, которые догнали меня на стрелочных переводах. Разговорились. Оказалось, мужики – работники «Электротяжмаша» – так же, как я, приехали за брусникой. Они с неподдельным интересом рассматривали мою амуницию, но больше всего компанию удивило то, что прибыл я сюда впервые и один. Переварить такое они не могли, а потому предложили держаться вместе, тем более, все были из одного района.

Ушли мы, если смотреть по ходу поезда, на правую от железнодорожного полотна сторону. Углубившись в лес километра на три по старой лесовозной дороге, решили сделать привал. Место выбрали на обочине, у штабеля брёвен. Такие брошенные штабеля не раз можно было встретить на севере области. Пилой, которая имелась у моих спутников, раскрежевали несколько брёвен для поддержания костра в ночное время и растянули над спальными мешками полог из полиэтиленовой плёнки. Развели костёр, сварили картошку с тушёнкой, а под картошечку раздавили две бутылки водки за начало мероприятия, ну, и, конечно, за знакомство. Как всегда, пошли разговоры. Я рассказал своим новым знакомым о том, как ходили мы с бабушкой за ягодами, как продавали на базаре добытые мною кедровые орехи.

После завтрака отправились в лес, растянувшись цепочкой. Ягода попадалась, но небольшими участками. Насобирал около ведра. По оборышам было видно, что народу прошла уйма, и основной массив выбран подчистую, так что первый день меня разочаровал: не ожидал, что всё будет зачёсано так чисто.

Наутро решил не ходить со всеми, а попытать счастья в одиночку – где-нибудь подальше – несмотря на беспокойство моих случайных товарищей, которые опасались, как бы я один не заблудился.

Дорога продолжалась и уходила вглубь тайги, и я пошёл по ней всё дальше и дальше, стараясь найти место, куда не ступала нога грибника и ягодника. И такое место нашлось: свернув в небольшой березняк, увидел в пожухлой траве нетронутые островки брусники, сверкающие на солнце ярко-рубиновым цветом.

Забыв о времени, я собирал крупные спелые ягоды. Чтоб было легче, сбросил сапоги и остался в одних шерстяных носках. То вставал на колени, то ложился на бок, но продолжал работать, не останавливаясь до тех пор, пока не набил полную трёхведёрную пайву.

На стан вернулся первым и уже начал собираться в обратный путь, когда стали подтягиваться и мои компаньоны.

Только увидев пайву, полную отборной брусники, они до конца поверили в мои рассказы о том, что в тайге я – человек свой. Распрощавшись с мужиками, пошёл на станцию и уже утром был в Свердловске.

Так произошло моё возвращение в тайгу осенью семьдесят шестого.

Вернувшись домой, узнал, что своим путешествием причинил большое беспокойство семье Сычёвых, когда выяснилось, что я отправился в тайгу один и даже без обратного билета. Но ещё больше их удивило и впечатлило олимпийское спокойствие моей жены.

В последующие годы у нас сложился определённый коллектив таёжников-заединщиков. Мы старались делать два, а то и три рейса за сезон: за брусникой, за орехами, за клюквой. Это был не только наш небольшой приработок, но и увлечение, о котором я с удовольствием вспоминаю и по которому скучаю.

Состав групп варьировался: в них входил обычно кто-нибудь из моих братьев и общих знакомых, а постоянным и неизменным членом коллектива был Федя Буранов – человек, на которого всегда и во всём можно положиться.

Направления для поездок мы выбирали самые разные, но, в основном, Приобье и Тавдинский район, где очень много клюквенных болот, а Приобье и правый берег Оби – вообще сплошной кедровый массив. Ни разу мы не возвращались пустые.

Особенно памятен мне год, когда я взял в тайгу обоих сыновей: Олега и Игоря. Бригада тогда подобралась знатная: конечно, Федя со своим другом и двое моих братьев – Толя и Валера. Урожай шишек был отменный, и пахать пришлось всем до седьмого пота.

Стан разбили на правом берегу Оби, как раз напротив выхода из протоки.

Мы с Олегом отвечали за переработку, поэтому соорудили на берегу, на сквозняке, мельницу, как обычно делали шишкари у нас на Платине. Все остальные члены команды занимались тем, что сбивали шишки, собирали их в мешки и подтаскивали на стан. Мы же с Олежкой эти шишки размалывали, отсеивали орехи, а затем провеивали их на растянутом полиэтилене.

За три дня работы было сбито и обработано шестьдесят мешков шишек! Семь мешков чистого ореха! Просушенного, провеянного на ветру!

Как-то вечером Олежка взмолился:

– Папа, ты всех загонишь в гроб, и никому эти орехи твои не нужны будут!

Тем не менее, вечерами он и Игорёшка находили в себе силы и убегали на берег Оби ловить щук. Надо сказать, им это здорово удавалось: за час вдвоём могли надёргать до полведра. Щук, особо не заморачиваясь, просто отваривали в подсоленной воде – получалось довольно вкусно.

Описывать обратную дорогу даже не хочется – было очень трудно! К тому же на водку мы выменяли у местных обитателей штук пятнадцать муксунов, которых, пересыпав солью, сложили в одну из пайв. Со всей этой добычей на перекладных добрались до станции «Приобье», сели в свой поезд, достали последнюю бутылку водки, разрезали последнюю луковицу и отметили окончание путешествия – такая была традиция. Детям, естественно, не наливали.