Линия жизни. Книга первая

– Ты думаешь, о чём просишь? Ведь мои яйца будут бежать впереди меня!

Физрук бросился куда-то в сторону и через некоторое время притащил плавки, трусы и две пары кед. Где он их раздобыл, с кого снял – не знаю. Когда прикинули плавки, расхохотались вместе: обе мои тощие ноги входили в одну штанину. Пришлось дополнительно надеть трусы, которые доходили мне почти до колен – вот теперь яйца точно находились в безопасности. Кеды тоже были велики и хлябали, но мы проявили смекалку и шнурками примотали их к ногам. Я выглядел как клоун и порывался стащить с себя всю эту амуницию, но физрук уговаривал:

– Владик, ты только выйди на старт и пробеги хотя бы круг! Если дальше не сможешь – сойди с дистанции. Нам это всё равно зачтётся в спартакиаде. Главное – стартуй. Я тебя уже заявил, вот, держи майку с номером, – дудел он мне в уши.

И вот объявили наш забег. К месту старта направилось не менее пятнадцати человек. Пришлось быстро врезаться в толпу, чтобы не выглядеть чучелом на фоне этих нормально экипированных спортсменов.

Оказавшись после старта в самом конце, к третьему кругу я был уже в середине группы. Мысль сойти с дистанции как-то сама собой улетучилась. К пятому кругу вся группа очень растянулась, но я упрямо держался в пятёрке первых. В шестом нас осталось только четверо, причём, два довольно высоких парня заняли лидирующее положение и бежали где-то метров на десять впереди – догнать их было нереально, а вот третье и четвёртое место я делил с кем-то из легкоатлетов. Бежали мы буквально ноздря в ноздрю, постоянно меняясь местами: то он впереди, то я поддаю жару и обхожу его – процесс этот шёл непрерывно. Поскольку с двумя первыми бегунами всё было ясно, весь стадион болел теперь только за нас.

На трибунах стоял безудержный смех, видимо, по моему поводу. Действительно, странно и забавно было наблюдать среди обычно одетых спортсменов клоуна в длиннющих трусах, которые он постоянно поддёргивал, и огромных шутовских кедах, стремящегося, к тому же, не отстать от лидеров. Тем более что этот чудик, как потом выяснилось, состязался с известным в Серове легкоатлетом.

На финишную прямую я вылетел третьим – стадион орал – но перед самым финишем примерно на грудь уступил своему сопернику. Физрук был в экстазе: четвёртое место в беге на длинную дистанцию среди всех предприятий города – такого подарка он никак не ожидал. Дело в том, что в то время на Ферросплавном заводе лёгкая атлетика только-только набирала силу с возвращением из армии Игоря Боброва, а тут такой успех.

Притащили откуда-то полотенце, обтёрли меня насухо, предварительно сняв такие крутые трусы и кеды. Переодевшись, пошёл искать свою контору. Они к тому времени начали подтягиваться, и кое-кто из приятелей даже успел увидеть мой финиш.

Наутро весь завод, спортивная общественность поздравляли меня с забегом, правда, лукаво при этом улыбаясь: вспоминали, наверно, мою экипировку. В то время легкоатлеты выступали в специальных трусах, и только я – в огромных «семейниках», из которых мои сухие ноги торчали как спички.

Серов – Минск и обратно. 1964 год

Через несколько дней, получив отпускные, я отправился в город-герой Минск. Точнее, этого звания город удостоился лет десять спустя. Добирался, естественно, через Москву. Бродил по столице целый день, вечером сел в поезд, а уже рано утром был на месте. Недалеко от вокзала нашёл небольшую гостиницу, без проблем получил место в двухместном номере и пошёл знакомиться с городом. В столице Белоруссии совсем недавно завершились мероприятия, связанные с празднованием двадцатилетия освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков. Видимо, поэтому и не возникло трудностей с гостиницей – участники торжеств только-только разъехались по домам.

Улицы были очень чистыми. Кругом плакаты и портреты советских маршалов: Рокоссовского, Жукова, Егорова…

Впервые в жизни попробовал зефир. С удивлением сравнивал изобилие продуктовых витрин с нашими пустыми прилавками. У нас на Урале и хлеб-то нормальный появился совсем недавно, а до этого продавали кукурузный, да и за тем выстраивались очереди. А здесь – изобилие хлебобулочных изделий!

Купил себе светло-голубой плащ, такой же, как у Володи Тимофеева. Не плащ – мечта! Где-то в центре зашёл в комиссионку, и – о, чудо – в продаже только что появился олимпийский спортивный костюм: с полосками, с молнией на курточке и притом совершенно новый. Только зелёного цвета. Видимо, какой-то спортсмен белорусской сборной сдал его на реализацию. День удался!

Утром на пригородной электричке рванул в Пуховичи. Воинскую часть нашёл без труда: она дислоцировалась в городке ещё до войны, и была известна каждому жителю. Дежурный офицер очень удивился и, похоже, не поверил, что я прибыл к другу с самого Урала, но, проверив документы, сделал всё возможное, чтобы Ваське дали увольнительную. Встреча оказалась очень тёплой. Васька, хоть и получал от меня письма с уверениями в том, что я непременно приеду, был, тем не менее, ошарашен.

Мы купили бутылку портвейна, кое-какую закуску и, хоть употреблять спиртное солдатам запрещалось, в укромном уголке отпраздновали нашу встречу, а также мой прошедший день рождения: второго августа мне исполнилось восемнадцать. После разговоров по душам и взаимного обмена информацией нашли фотоателье и сфотографировались на память. Это была наша последняя встреча. Так уж сложилась судьба, что с Васькой мы больше не увиделись, хоть и верили, что это скоро произойдёт.

Вечером Хан посадил меня на поезд, и я отчалил домой. Впереди по плану было посещение Чайковского и встреча с родными.

Приняли меня там тепло. Никто даже не полагал, что я приеду: я всё время получал приглашения, но никогда особенно не обещал.

Юрка всё ещё служил в армии, поэтому посидели очень скромно.

Следующим вечером, нарядившись, я махнул на танцы. Перед этим получил от матери предупреждение, чтоб был осторожен: местные не особо жалуют приезжих, тем более, меня здесь никто не знает. Но кто в этом возрасте слушает матерей?!

Выглядел я эффектно: чистенький, наглаженный, в гэдээровском костюмчике, буквально вчера из Европы, в себе был уверен на все сто, поэтому приглядел и пригласил на танец самую симпатичную девчонку…

Праздник закончился, так и не успев начаться: сразу после танца ко мне подвалила подвыпившая компания. Как водится, предложили выйти поговорить, а от такого предложения, как правило, не отказываются. Только мы вышли с танцплощадки, один из этих орлов попытался врезать мне безо всяких предварительных разговоров, так сказать, без объявления войны. Я ожидал подобного развития событий, поэтому, уйдя от удара, двинул ему в челюсть – противник сразу оказался на жопе. Остальные четверо очумели от такого нахальства и бросились на меня всей кодлой. Я, отступая, каждого, кто вырывался вперёд, отоваривал по морде и наращивал темп, так как они уже начали заходить с боков; но я отступал, не позволяя неприятелю окружить себя.

Поперёк дороги лежала узкая доска, грязная, расщеплённая и размочаленная колёсами машин. Один из нападавших, который уже получил свою порцию п…юлей, поднял её и, пока моё внимание и действия были прикованы к его друзьям, огрел меня поперёк спины. Доска буквально обвилась вокруг туловища, и тут я понял, что пора бежать…

Догнать меня они, конечно, не смогли, видимо, не тем спортом занимались, только сыпали вдогонку матом и угрозами.

Я тихо проник в дом, разделся, повесил свой изгвазданный костюм сушиться и неслышно прошёл на приготовленное для сна место.

Утром, увидев перепачканный костюм, мама сразу догадалась, что я попал в переплёт, поэтому пришлось всё ей рассказать.

Днём приехал мой сводный дядька – Петя, который когда-то давно, ещё в Палазной, устраивал охоту на крыс. Теперь он работал в Чайковском и жил у своей сводной сестры – моей матери – благо, дом был большой. Узнав о моих злоключениях, Петя стал настаивать на том, чтоб мы снова пошли на танцы, тем более, что я приглядел там себе девчонку:

– Увидишь, я всех их перед тобой на колени поставлю! – горячился он. Оказывается, Петя был в большом авторитете у местной шпаны, и очень хотел посмотреть на тех, кто поднял руку на его племянника. Подозреваю, что кроме этого Петя жаждал продемонстрировать мне своё влияние, да и сам был не прочь немного поразвлечься.

Но я отказался – видать, отбили охоту – и принял решение на следующее утро ехать в Серов, аргументируя это тем, что меня могут вызвать на сборы, да и отпуска оставалось всего ничего. Я ведь работал не в горячем цехе, а в ремонтном, следовательно, и отпуск у меня был всего две недели. Попрощавшись с мамой и отчимом Георгием Афанасьевичем, на следующее утро укатил в Серов. Провожал меня Петя.

Предложение, от которого я не мог не отказаться

Наступал последний этап жизни в Серове, этап ошибок и испытаний, которые перевернули всю мою жизнь. Но, как говорится, знал бы, где упасть – соломки бы подстелил…

Вернулся из отпуска Гриша, и мы снова приступили к интенсивным тренировкам. Впереди маячили грандиозные планы: ждали вызова на сборы по подготовке к первенству России. Не дождались.

Зато намечался кросс на приз газеты «Правда» – эти соревнования были очень популярны в Советском Союзе. Они шли поэтапно: сначала в городах и районах, затем в областях и республиках, и уже потом, после отбора, проводился финал.

Организаторам нужна была массовость. Нужно отметить, что в бывшем Союзе вопросам физкультуры и спорта, поиску перспективных ребят и воспитанию своих собственных чемпионов уделялось большое внимание – негров завозить было не принято, да и неоткуда. Но свои перекосы имелись: в погоне за массовостью предприятиям выдавалась разнарядка, которую оно могло перевыполнить, но недовыполнить не имело права, даже если на этом предприятии трудились сплошь инвалиды да беременные.

Получил такую разнарядку и наш завод, а так как секция лёгкой атлетики ещё только набирала силу, пошли старым испытанным путём: каждая спортивная секция должна была выставить своих участников. Так я, Рудачонок и ещё несколько боксёров, которые резво бегали на тренировках, оказались в списках участников кросса.

Трассу разметили за городом, дистанции были разные: Бобров Игорь был заявлен на тысячу метров, а мы с Рудаком – на три тысячи. Скажу сразу: Игорь свою дистанцию выиграл. Мы стартовали за ним. Пройти нужно было три круга – такая была разметка. Один круг по пересечённой местности – один километр.

Как только дали старт, Валька сразу взял в карьер и попытался закрепиться в лидирующей группе. Мне с трудом удалось осадить его пыл: «Держись меня. Вперёд особенно не рвись, ведь там настоящие бегуны». Какой-никакой, а опыт у меня уже имелся, да и гонки за коровами по пересечённой местности были памятны. Экипировка на этот раз была в норме: ничего не нужно было поддерживать, да и кеды свои.

Первый круг мы закончили в середине группы, во втором уже подтянулись к лидерам и старались от них не отставать. Рудак всё время был рядом. Как только зашли на третий круг, я начал прибавлять и в середине дистанции вырвался вперёд. Открылось второе дыхание, я наращивал темп и на финише оторвался от преследователей не менее чем на пятнадцать метров. Забег я выиграл.

Валька приплёлся последним. За несколько метров до финиша он упал и пополз. Так, ползком, и пересёк финишную черту. Я подбежал к нему и помог подняться. По-моему, даже глаза у него от усталости были мутные. «Владик, видишь, стоят две клюшки. Они, когда я упал, сказали: «Совсем облашадел малый. Смотри, ползёт». И всю дорогу, пока я тащил его в павильон, он повторял это снова и снова и мне, и всем, кто попадался навстречу.

После нашего забега Игорь Бобров тут же кинулся к Заппарову:

– Гриша, отдай его мне! Смотри, что он делает! – на что Гриша ответил:

– Пожалуйста, если он пойдёт…

У меня состоялся серьёзный разговор с Игорем, но оставить бокс я не согласился: мне очень хотелось побед на ринге. Тем более, после этих побед на меня весьма заинтересованно поглядывали девицы, что крайне возбуждало и служило дополнительным стимулом для дальнейших свершений.

Сила вина безмерна. 29 октября 1964 года

Мы уже проводили в армию Ваську Ханова, Игоря Быстрова, Толика Якушева – Рыжего и многих других. Шёл осенний призыв, и теперь повестки получили Рудак и Петя Жирнов. Оба они должны были уйти в Свердловский СКА, в так называемую спортивную роту. Валька – как боксёр, а Петя – как лыжник: в последнее время он окончательно завязал с боксом, переквалифицировался и, несмотря на свой небольшой рост, добился отличных результатов. Проводы были назначены на двадцать девятое октября.

Эх, эти проводы…

Сколько раз впоследствии я просыпался ночами, восстанавливал в памяти всё произошедшее, пытался найти объяснение нашему безобразному поведению и не находил. Двадцать девятого октября поздно вечером собрались у Рудака. Несмотря на то, что накануне договаривались посидеть чисто мужской компанией, Петя Жернов пришёл со своей боевой подругой Людмилой Растегаевой, а Вася Мирошниченко прибыл с двумя девицами: с одной из них – фигуристой рыжеволосой шатенкой – он близко дружил уже больше месяца, другая пришла за компанию. Всего собралось человек десять-двенадцать.

После обильного и продолжительного застолья отправились по домам. Рудак пошёл нас провожать.

В темноте все как-то незаметно разбрелись: Петя со своей зазнобой откатил в сторону, Вася с подругой ушли далеко вперёд. Отстали мы втроём: Валька, я и Гена Бабошин-Боша. Шли довольно шумно.

Подходя к Центру, на улице имени знаменитого террориста Каляева заметили впереди Ваську с его зазнобой, которая была прилично пьяна и всю дорогу висела на нём. Вдвоём они зашли в какой-то подъезд, к которому некоторое время спустя подошли и мы. Из-за двери доносились странные звуки: то ли стоны, то ли всхлипы. Все были довольно сильно пьяны, ситуация показалась нам забавной, мы с любопытством притаились у двери и стали слушать, ожидая, что будет дальше. Через некоторое время из подъезда выскочил Васька и ринулся в кусты, как выяснилось позже, спешил элементарно отлить. Заинтригованный его поспешным бегством Рудаков вошёл в неосвещённый подъезд. Там он увидел разложенную на ступеньках девицу. Её голые ноги тускло белели в темноте. Развернувшись, Валька вышел на улицу, а следом за ним выпала и Васькина зазноба. Её растрёпанный вид говорил сам за себя.