Сеть для муравья

– Да, конечно.

Открывая входную дверь, я увидел, что перед дверью стоит столик с подносом, на котором разложенная по тарелкам еда испускает горячий пар. Относя все эти подносы на кухню, раскладываю присланные вместе с едой столовые приборы. Когда всё было готово, мы сели и стали есть. Смотря на то, с какой страстью она уплетает салат, я не выдержал и начал воровать у неё из миски.

– Эй, ну ты же не хотел.

– Теперь захотел, – улыбаюсь, вылавливая помидорку из салата.

Во время ужина я обычно задаю ей одни и те же вопросы:

– Как дела на работе?

– Да в принципе хорошо, единственное, сегодня слишком много системных ошибок было, весь отдел пытался установить причину.

– Да и что же это за ошибки?

– Ну просто сбои в работе сети. Анализаторы указывали на то, что информация копится без очищения, засоряя сервера, но система очистки докладывала, что процесс идёт полным ходом.

– У нас информация разве очищается? Я думал, мы всё храним.

Она улыбнулась.

– Глупенький, конечно же, мы храним не всё. Мы не можем хранить всю информацию, она слишком быстро забивает память. Мы её фильтруем, архивируем и храним в уменьшенных, запакованных фрагментах, а исходники стираются, освобождая место.

– Всё равно ничего не понял. А как мы тогда ей пользуемся?

– Ну при запросе она распаковывается, – она уже говорила без улыбки, тоном учителя.

– Понятно, – пусто ответил я. – И что, нашли источник?

– Похоже, информационный поток уходит куда-то и нагружает сервера необработанной информацией. Утечка происходила и раньше, но не в таком количестве. Информация буквально двоится.

– И что, вы это исправили?

– Нет, это уже не системная ошибка, которую можно просто так исправить. Это уже почти критические сбои. Мы передали это дело в другой отдел, и всё.

Я задумался на мгновение, вспоминая.

– Помню, когда мы с тобой только переходили в Сеть, я до ужаса боялся чего-то подобного, непонятного. Помнишь, как говорил тебе: "А вдруг это опасно? Вдруг через какое-то время капсула сломается, и я умру от голода…" Она улыбнулась ещё сильнее.

– Да, ты трусил как заяц. На все мои уговоры ты отнекивался, чуть ли не за ручку тебя тащить приходилось. Мы были в последних рядах, когда уже все полностью ушли в Сеть.

– Ну и что же? Плохо, что ли, нам от этого? Я во время гражданской войны сражался за это, и между прочим трусом меня никогда не называли.

– Трусом тебя, может, и не называли, но кто тебя выхаживал после ранения? Ты же постоянно мучился от болей и всё равно как маленький ребёнок не хотел идти в капсулы.

– Да, я благодарен, что теперь, просыпаясь, не чувствую изжоги по утрам.

Она закатила глаза.

– Ты неисправим.

– Какой есть. Так что там с твоей… как её там, критической ошибкой? Мне стоит переживать?

– Нет, конечно, это совсем не опасно. Мы просто задали программу моментального удаления информации в конце дня, после её употребления людьми, и всё. Это будет действовать, пока не устранят источник проблемы.

– Что, и мои статьи, которые я сделал сегодня, тоже не сохранятся в Сети?

– Зайчик, ну это же временно.

– Просто очень обидно, как будто я в пустоту работаю.

– Ну чего ты, – она придвинула стул поближе, кладя свою руку на мою. – Твою работу всё равно прочитает Сеть, она не уйдёт в пустоту, её запомнят люди.

– Зная людскую память, я работаю в пустоту.

Я вздохнул, собрал остатки ужина и приборы, вынес и поставил на столик. Время было ближе к девяти часам. Через час можно будет свободно пользоваться информацией, а ещё через час мы пойдём с женой готовиться ко сну, встречать следующий день.

Однако стоило нам лечь на диван в гостиной в ожидании вечернего потока информации, как раздался дверной звонок. Мы переглянулись и вместе пошли открывать дверь. Столик с подносами и грязными тарелками уже давно исчез. Вместо него стоял другой столик – почтовый. На почтовом столике лежал конверт с нашим адресом.

– Письмо? Серьёзно? – пробурчал я с удивлением, щупая чистую бумагу конверта. – Я уже не помню, чтобы держал в руках письма.

– Там что-то есть?

– На ощупь плоский.

– Открывай, – с нетерпением сказала она.

Я открыл и достал оттуда лист с посланием. Попытался прочитать – чёрные рукописные буквы плыли перед глазами, слипались и разлипались, не складываясь в единое читабельное целое. Я щурился, рассматривал глазами, но ничего не мог разобрать. Мозг разучился понимать рукописное. Дал письмо Ксюше, но она так же не смогла ничего разобрать.

Большинство надписей в мире – это электронный текст или текст, похожий на электронный. Когда у человека возникают трудности с прочтением названия на фасаде здания или плаката, глазная модификация может достроить текст, может даже показать автора с ссылкой на его биографию и адресные контакты. Однако здесь всё чем эта функция мне может помочь так это просто вывести символы на зрачок, что не облегчает ситуацию.

– Что же нам делать? – растерянно спросила Ксюша, рассматривая непонятные буквы.

– Понятия не имею, – ответил я. – Давно никто не использует рукописные письма. Может, это какая-то ошибка? Может, кто-то просто решил пошутить?

– Она нахмурилась, взяла письмо и внимательно осмотрела его со всех сторон, надеясь найти хоть какую-то подсказку. Я стоял рядом, думая о том, что могло заставить кого-то отправить нам такое загадочное послание.

– Может, стоит попробовать что-то другое? – предложила она. – Вдруг кто-то из наших друзей или знакомых сталкивался с чем-то подобным?

– Можно попробовать. Но даже не знаю, с чего начать. Кто сейчас вообще пишет письма? – я вздохнул, чувствуя себя беспомощным перед этим куском бумаги.

– Мы вернулись в гостиную и сели на диван. Письмо лежало на столике перед нами, вызывая у нас больше вопросов, чем ответов. В голове крутились мысли о том, кто мог его отправить и зачем. Мысли о работе и недавнем разговоре с начальником отошли на второй план.

– Думаю, надо просто спросить у кого-то из коллег, – сказала Ксюша, пытаясь найти решение. – Может, у них есть идеи, как разобраться с этим письмом.

Я кивнул, соглашаясь с её предложением.

– Хорошо, завтра же спрошу у кого-нибудь из отдела. Может, кто-то знает, как расшифровать этот текст.