Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга третья. Лицо партии

Ивана Ивановича тянуло пофилософствовать, и он непременно решил посвятить немного времени этому увлекательному занятию – но только после того, как дочитает до конца мерзкую статейку и решит, чем ответить. Раздумывать и подставлять очередную щеку под удар не стоило, но противодействие должно быть тщательно выверенным – так, чтобы и смешно, и больно одновременно, и враги почесываются и пребывают в состоянии прострации.

Иван Иванович сделал несколько шагов в сторону двери и остановился. Послушал, что творится в приемной – там кипела работа, личная помощница безостановочно отвечала на звонки, ассистенты били по клавиатурам, кто-то истошно орал в трубку, предлагая напрячься и немедленно залатать брешь в партийном строительстве, а кто-то учинял разнос невидимому собеседнику за проваленные партийные планы.

Был разгар трудового дня, и Иван Иванович мог спокойно сконцентрироваться на главном: никто не станет отвлекать его по пустякам, а секретарь (новая молодая девушка по имени Алина) бросится грудью на защиту личного пространства босса и не пустит к нему никого без предварительной договоренности. Но разве что только БЛиБ-ВпчвН, но тот сейчас отсутствует в столице – уехал на Майорку греться на местном солнышке. Так что Иван Иванович нынче за главного, и именно он руководит всем процессом.

Сегодняшнее заседание парламента должно было начаться только после обеда – депутатам некогда, все готовятся к выборам. Заседание предпоследнее – чисто формальное, на нем будут одобрены документы о прекращении работы Государственной Думы пятого созыва, а завтра – финальное мероприятие: пение гимнов, распитие спиртных напитков и гадание на кофейной гуще – кто пройдет в следующий круг, а кто останется за бортом вожделенной властной пирамиды.

В себе Иван Иванович нисколько не сомневался: ему-то место работы менять не придется. Но даже если и вдруг – он может спокойно уйти на пенсию и наслаждаться всеми материальными благами, которые можно купить за деньги. Ведь денег у него много – и даже очень.

С момента нашей последней встречи благосостояние семьи Капитоновых только увеличилось: Иван Иванович был уже не только самым богатым коммунистом, но и входил в топ-20 Российского «Forbes» (т. е. являлся настоящим олигархом). Само собой, опосредованно и очень неявно – но факт оставался фактом, денег у него было столько, что можно с легкостью построить из сторублевых купюр мост от порта «Кавказ» до порта «Крым», и еще останется ровно столько же.

Управлять активами и пассивами было нелегко, но Иван Иванович не сильно утруждал себя финансовой и коммерческой деятельностью – по закону ему было не положено. Вернее так: вроде и нельзя, но скрытно можно. Не будем забывать, что на дворе стоял всего лишь 2011 год, и таких строгостей, как сейчас, не было. Тем более, пока еще правил новый президент, а он слыл поборником либеральной идеи, и при нем вольностей прибавилось.

Иван Иванович владел десятком инвестиционных и финансовых фондов, которые занимались предпринимательством и управляли его имуществом. Во главе фондов стояли проверенные управляющие, которые хоть и воровали – но в пределах допустимого, так что пользовались заслуженным уважением честных и соблюдающих законы бизнесменов.

Время от времени Иван Иванович проводил в своем хозяйстве ротацию кадров, поскольку ветер перемен должен веять постоянно, не допуская застоя и сращивания бизнеса с чиновничеством и криминалом. Впрочем, перемены касались далеко не всех – например, наш старый знакомый Рабочев все так же был при боссе порученцем по особым делам.

Ну, как порученцем! Благосостояние Рабочева выросло уже до таких размеров, что его следовало называть компаньоном всесильного коммунистического босса – однако он не выпячивался, предпочитал оставаться в тени и радоваться жизни, предлагая другим занимать ведущие позиции и расшибаться в кровь в яростных политических и коммерческих баталиях.

Словом, жизнь шла своим чередом, старая команда Ивана Ивановича все так же была при нем, и никто из ее членов ни разу не пожалел о том, что в свое время связал свою судьбу с боссом, поскольку – ну разве можно желать лучшего?

Иван Иванович допил чай и сел обратно в кресло. Потер немного покрасневшие глаза и снова уставился в монитор. Решено: он еще почитает статью, чтобы не быть голословным в суждениях, а потом отправится на заседание. А уже вечером сделает пару звоночков, кому надо.

Статья называлась: «Трио хлопцев – Маркс, Энгельс, Ленин. Соратники, которые есть зло».

Не верь коммуняке, дары приносящему! Это знает каждый – точно так же как и то, что лучше жить хорошо, чем плохо. И это аксиома, а она (как известно из курса математики начальной школы) не требует доказательств. И даже основоположники марксизма-ленинизма (Карл Маркс, годы жизни 1818–1883, Фридрих Энгельс, годы жизни 1820–1895 и Владимир Ульянов, годы жизни 1870–1924) при всей своей революционной пропаганде никогда не отказывались пожить всласть.

Начнем с основоположника. Карл Маркс родился в семье отнюдь не черного крестьянина, вынужденного круглыми сутками батрачить на хозяина, чтобы прокормить семью из двенадцати ртов, а в семье преуспевающего еврейского адвоката, и с рождения не испытывал материальных стеснений. Маленький Карл отличался живым умом и высоким интеллектом, в семнадцать лет окончил гимназию и поступил в университет в Бонне (Пруссия), но потом перевелся в Берлинский университет (тоже Пруссия), который и закончил в возрасте двадцати шести лет, заодно защитив и докторскую диссертацию. Стоит отдельно заметить, что во время всего обучения он вовсе не голодал и не скитался, и даже не пел «Марсельезу» и «Интернационал», а пил себе прекрасное прусское солодовое пиво и закусывал жареными колбасками, и, вообще, имел стол очень разнообразный.

После окончания учебы он опять вернулся в Бонн, где рассчитывал заполучить должность профессора в местном университете, но не смог, а посему пошел работать в газету борзописцем. Его революционные взгляды к тому времени уже полностью сформировались, и он страстно желал свержения кайзера и установления на территории Пруссии республики по типу «настоящей демократии» (это когда богатые правят бедными без всякого тебе права крови и прочей старорежимной ерунды).

Впрочем, это не помешало Марксу через пару годков жениться на рафинированной прусской аристократке Женни фон Вестафален. Через женитьбу судьба дала ему шанс войти в высшее общество, чему супруга была бы очень рада и даже выхлопотала для него приличную государственную должность, но тут Маркса ждало полное разочарование.

Свет не захотел видеть в нем своего, так как справедливо подозревал сына адвоката в продажности, изворотливости, беспринципности и прочих таких милых сердцу настоящего платного юриста грехах. И Маркс ожесточился, очерствел – да и иммигрировал в Париж, наплевав на родину и соотечественников, закостеневших в понятиях «Честь», «Совесть» и «Аристократизм» – и, как результат, лишился прежних источников наживы и удовлетворения насущных потребностей.

Но жить-то как-то надо, поэтому Маркс (поскольку был человеком умным и напористым) решил возглавить местное революционное движение – чтобы совсем не остаться в стороне от финансовых потоков, которые направляли озлобленные буржуа на окончательную ликвидацию опостылевшей уже всем династии Бурбонов.

Кстати, там в Париже он познакомился с Фридрихом Энгельсом и очень подружился, и они не расставались до самой смерти. Следуя логики развития событий, нетрудно догадаться, что вскоре Маркса выслали из Парижа, и он перебрался в Брюссель, откуда его через несколько лет тоже выслали за бурную революционную пропаганду (ох уж эта человеколюбивая эпоха – вот то ли дело власть большевиков: сразу на нары или к ногтю, да и вся недолга!).

Как вы думаете, куда Маркс направил свой путь после высылки? Снова в Париж! И вправду – ведь не в Сибирь же ему было ехать сражаться за справедливость!

В Париже неугомонный Маркс опять взялся за свое – раскачивать действующие устои власти, за что и был снова выслан, и перебрался в Кельн (Пруссия), откуда его тоже выслали, и он опять вернулся в Париж. И если читатель вдруг попросит прояснить для него понятие «революционный туризм», мы можем смело сослаться на Маркса и на его путешествия по маршруту «Бонн-Париж-Брюссель-Париж-Кельн-Париж».

В конце концов властям объединенной Европы надоело, что сей прыткий отпрыск еврейского адвоката болтается туда-сюда под ногами, и Маркс окончательно перебрался в Лондон, куда рано или поздно переезжают все космополиты – без родины, без сердца. И вот там ему стало по-настоящему тяжело – а потому что англичан очень трудно развести на деньги на пустой мякине и под вопли о великой революции (англичане живо брали вот таких говорунов, волокли в участок да и вздергивали на пеньковой веревке, не мудрствуя лукаво) – и жить Марксу пришлось исключительно на подачки Энгельса и перебиваясь случайными статьями в местные желтые газетенки.

Но тут по счастью для Маркса разгорелась Крымская война 1853–1856 годов между Российской империей («заповедником махрового мракобесия» – как называл ее сын еврейского адвоката Карл Маркс) и коалицией в составе Британской империи, Французской империи, Османской империи и Сардинского королевства, которые, само собой (несмотря на свое абсолютно деспотичное правление – с монархиями – все, как положено), были светочами демократии и столпами свободы в глазах все того же Маркса.

И здесь, как говорится, Маркса понесло. Он рубил вкусный и обильный гешефт на поприще литературного слова, объявив тотальную пропагандистскую войну всему русскому (вместе со своим другом Энгельсом), плодя несуразные и пропитанные зловонными ядовитыми миазмами статейки в неимоверных количествах. В них русские представлялись то скопищем диких обезьян с ружьями, то какими-то невиданными и премерзкими двуглавыми животными, то в виде тупого стада с окровавленными мордами – а то и еще хуже. Но аристократичной английской публике нравилось, как нанятые за малую лепту беспринципные бумагомаратели-космополиты валяют в грязи другие народы – поэтому Маркс наконец-то выполз из финансовой дыры и начал жить, как привык – с шоколадом и кофе по утрам, обедами и ужинами и вкусной горячей булочкой на сон грядущий.

Пока шла война, Маркс ни в чем себе не отказывал. Тогда же он начал задумываться о написании «Капитала», в котором основной мыслью должна была стать следующая: дескать, не всё капиталистам пить кровь трудящихся, а нужно (чтобы спокойнее жить) делиться с такими же, как и он (Маркс), революционерами – обездоленными по факту рождения, но зато энергичными, беспринципными и абсолютно бесчестными. Ведь революционеры тоже хотят и претендуют, а посему имеют право отнять то, что до этого принадлежало другими.

Следует заметить, что англичане – не будь дураки – пристально следили за деятельностью вышеозначенного Маркса, но (в отличие от других простецких европейских народов и правительств) не торопились его высылать, а использовали острый ум и кипучую энергию Маркса для организации подрывной деятельности на территории других государств.

Марксу было позволено создать нечто вроде кружка интернационалистов, в который вошли русские анархисты, итальянские республиканцы, французские социалисты и даже несколько англичан, которые называли себя «тредюнионистами» и являлись предшественниками нынешних профсоюзных боссов. Организация, созданная Марксом, вскоре была переименована в «Первый интернационал» – она существовала под полным контролем британской разведывательной службы и под патронатом министерства иностранных дел Великобритании и занималась подрывной политической деятельностью на территории континентальной Европы и в России. А в США ее не пускали – и правильно делали.

Поскольку в дело вступила сама Британская Империя, то Карл Маркс – как идейный вдохновитель и создатель «Интернационала», а так же талантливый администратор – теперь абсолютно не нуждался в средствах и имел возможность использовать неограниченные финансовые ресурсы метрополии для вербовки в свою организацию новых платных агентов, для пропаганды социалистических и революционных идей через печатные листки и серьезные еженедельные издания и для создания в обществе подопытных государств нездоровой атмосферы сомнения и неуверенности в дне грядущем.

И все бы ничего, если бы британские власти через некоторое время не решили, что деятельность Маркса может привести к нездоровым последствиям и в самой империи. Поддерживаемые настоятельной просьбой представителей Франции, на территории которой «Интернационал» уже успел разыграть кровавое действо под названием «Парижская комунна», они прикрыли лавочку Маркса – в результате чего она перебралась за океан (под крылышко уже американской разведки), где и была окончательно ликвидирована в 1876 году.

Самому же Марксу строго-настрого было сказано, что если он и дальше будет вести активную политическую деятельность на территории Британии, то его дни окончатся в скорби и печали. И Маркс, как человек совсем неглупый, все понял и дальше жил тихо, безмятежно, писал экономические труды и даже напоследок сделался видным апологетом существующего британского монархического строя. Вкусно кушал и сладко спал – а потому что понял, своя рубаха ближе к телу.

Мы берем на себя смелость привести здесь небольшую цитату, которая доподлинно раскрывает подрывную сущность всех усилий Маркса в отношении стран, на которых указывала ему Британия. Но принимая во внимание, что цитата может оказаться чересчур сложной для понимания, даем совет ее вообще не читать.

«Мы знаем, что надо считаться с учреждениями, нравами и традициями различных стран; и мы не отрицаем, что существуют такие страны, как Америка, Англия, и если бы я лучше знал ваши учреждения, то может быть прибавил бы к ним и Голландию, в которых рабочие могут добиться своей цели мирными средствами. Но даже если это так, то мы должны также признать, что в большинстве стран континента рычагом нашей революции должна послужить сила; именно к силе придется на время прибегнуть, для того чтобы окончательно установить господство труда».

С чем мы его – Маркса – и поздравляем и переходим к другому не менее колоритному персонажу. Следующий знатный идеолог марксизма-ленинизма Фридрих Энгельс – друг и соратник Карла Маркса. И соавтор его трудов, как утверждают некоторые ученые.

Энгельс родился в 1820 году в Пруссии в семье богатого текстильного фабриканта. Несмотря на то, что его отец был ярым поборником личного благочестия, отличался глубокими религиозными переживаниями и всеми силами стремился к живому общению с самим Богом, маленький Фридрих непосредственно в момент своего рождения осознал, что церковные догматы ему претят, и он желает всю жизнь посвятить освобождению текстильно-фабричных рабочих из цепких жадных лап своего отца. Исследователи до сих пор бьются над вопросом, что же послужило толчком для принятия такого решения, и сходятся во мнении, что всему виной был отъезд старшего Энгельса в неотложную командировку именно в тот момент, когда он должен был присутствовать при родах младшего Энгельса – чем и нанес сыну несмываемое оскорбление. А, может, дело было просто в тривиальном сдобном печенье, которое маленький Энгельс попытался стащить из буфета в гостиной в день своего рождения, но не нашел его там и окончательно разуверился в справедливости мира.

В любом случае – ведь это очень правильно и очень логично, что самые рьяные революционеры зачастую произрастают из людей небедных (или даже богатых), приближенных к власти и имеющих почти все, о чем можно мечтать. А потому что у них всегда в достатке свободного времени, чтобы порассуждать о неправильности мироустройства и общем дискомфорте снаружи. Но, впрочем, повествование не требует он нас такого серьезного анализа, и мы просто следуем за нашими героями.

Так вот, детство маленького Фридриха окутано туманом, и теперь не представляется возможным доподлинно узнать, что же произошло с печеньем, и какого именно сорта оно было. И, может, будущий борец за права трудящихся его все-таки нашел и просто им объелся – в связи с чем и озлобился.

Есть еще одна гипотеза, отчего Фридрих так невзлюбил коммерсантов и иже с ними прочих капиталистов. Когда он поступил гимназию, то обнаружил, что напротив здания учебного корпуса располагается элитная парная для обеспеченных дам – там они разудало и с очень большим чувством проводили свободное время. С чердака гимназии было отлично видно и самих дам в неглиже, и их кавалеров, которые – нет-нет, да и наведывались в парную скоротать унылые вечера.

Юный Фридрих на папенькины денежки купил у спекулянта на рынке подержанный морской бинокль (правда, в отличном состоянии – со всеми клеймами и надписями) и принялся наблюдать за дамами в парной, чему и уделял все свое свободное время, напрочь забыв об учебе и прочих студенческих обязанностях. Поэтому и завалил первую сессию, а также вторую и так далее – до тех пор, пока отец не забрал его из гимназии (и правильно сделал, потому что юный Фридрих доподлинно стал уже настоящим скрытым эксгибиционистом) и в приказном порядке поставил его в магазин – торговать сукном и портянками для прусской армии. Чем нанес сыну несмываемое оскорбление в лучших чувствах. Но, повторяем, это только гипотеза, и мы совсем не настаиваем на том, что это правда. Однако нам точно известно, что в магазине Фридрих скоро захирел и совсем потерял сон и аппетит.

Отец, видя подавленное настроение сына и вняв его настоятельным просьбам, все-таки отправил его учиться далее – на торгового работника в город Бремен. Там парной уже не было (деревня – что с нее возьмешь!), и Фридрих в итоге взял себя в руки и закончил сие учебное заведение – и получил надлежащий диплом, свидетельствующий о том, что теперь он может торговать портянками со знанием дела. Кстати, портянки так полюбились ему, что он решил даже стать военным, чтобы не расставаться с ними никогда более. Однако его молодецкого задора хватило только на один год службы – с 1841 по 1842 годы.

После армии Фридрих возмужал. Он решил немного попутешествовать и направил свои стопы в Британию, попутно заезжая во все встреченные им города на континенте. И вот в городе Кельн он случайно знакомится с Марксом, который к тому времени уже сыскал в определенных кругах репутацию непримиримого борца за права рабочих и сознательного крестьянства. И, конечно же, Энгельс не мог пройти мимо такого интересного молодого человека (тем более – с бородой, а не какой-нибудь мужлан-усатый-драгун!) и познакомился с ним, придя к нему в редакцию с огромным букетом полевых ромашек. Кстати, ромашки были просто условным знаком, которым марксисты подавали друг другу сигнал: «Я – свой!». А если вы подумали о чем-нибудь другом, то, значит, вы еще более испорчены, чем мы предполагали.

Так вот, Энгельс с Марксом попили чаю, обсудили политическую ситуацию в Европе и пришли к выводу, что рабочему движению (против капиталистов – торговцев некачественным сукном) может помочь только повышение рождаемости сознательного пролетариата – в связи с чем Маркс дал Энгельсу пару адресочков в Манчестере, где ждали разбитные девушки, готовые оказать трудящимся эту нехитрую услугу. Кстати, обе они потом станут женами Фридриха – причем одновременно. Но, конечно, незарегистрированными. Но это уже мелочи.

После разговора с Марксом нетерпеливый Фридрих буквально летит на остров на курьерских, сгорая от желания познакомиться с девушками. И они не обманывают его чаяний, представ перед ним в образе юных бескомпромиссных дев и экзотических гурий в ватниках, суровых рабочих робах и лаптях на английский манер на босу ногу. Чем повергают Энгельса в нестерпимый гнев от чувства собственного бессилия изменить жизнь трудового народа на более сносную – и чтоб каждому по батистовому платочку, как у него! И он садится писать – выплескивая накопившееся недовольство мирозданием на ни в чем неповинную мелованную бумагу, которая с тех пор обречена терпеть все его словоизлияния.

Энгельс работает и работает, и вскоре все кругом начинают говорить о рождении в Британии новой звезды экономической науки, которая доподлинно доказывает, что труд и капитализм совершенно несовместимы, и чтобы жить хорошо, нужно просто взять все и поделить! Но только-только Фридрих начинает пожинать плоды успеха, у него возникают проблемы – идея о всеобщем дележе не встречает понимания в высшем свете Британии, и Энгельсу делают прозрачный намек: «Собирай манатки, да и катись ко всем чертям с острова – и без Маркса не возвращайся!»

И он едет искать Маркса, потом находит, и они вместе перебираются в Брюссель, где и живут зажигательной и полной развлечений жизнью: шатаются по борделям, пьют кофе в ресторанчиках и пишут экономические и пролетарские труды во славу марксизма-ленинизма.

Но сытная жизнь в Брюсселе длится совсем недолго: кипучая энергия друзей не дает им жить в покое и сытости, и они постоянно ввязываются то в одну революционную авантюру, то в другую – что напрямую влияет на их благосостояние и оседлый образ жизни. В результате Энгельс некоторое время вынужден скрываться в Швейцарии – поскольку разыскивается Интерполом за участие в гражданской войне за отделение от Пруссии нескольких областей, и в итоге – так же как и его друг Маркс – переезжает в Лондон, и англичане сразу берут его в оборот, как отличную фигуру для разрушения изнутри своих главных европейских конкурентов – Франции, Австро-Венгрии и Пруссии. Не забывая, конечно же, и о России.

Одновременно происходит окончательный разрыв Энгельса с отцом – на почве ненависти к портянкам, которые вдруг отчего-то стали раздражать Фридриха. Он пишет отцу гневной письмо, где обвиняет последнего в пособничестве эксплуататорам трудового народа и называет его: «Кровавым портяночником». P.S. О наличии такого письма недавно заявил авторитетный биограф Фридриха Энгельса господин Ватерклозетт Шварц Оберштурмбан, и мы ему верим.

Так вот, поскольку отец отвечает Фридриху нервически и перестает слать ему деньги на организацию рабочих кружков, тот некоторое время вынужден жить на накопленные сбережения, а потом (когда средства закономерно закончились) вместе с Марксом бросается во все тяжкие и начинает изливать на газетные полосы желтых британских печатных листков ушаты помоев в сторону России и русских. Но об этом мы уже писали выше.

Следует заметить, что Россия и русские, вообще-то, не волновали ни Маркса, ни Энгельса совсем никак – просто приходилось трудиться, чтобы заработать себе на кусок хлеба, а поскольку заказы были только на написание злобных пропагандистских пасквилей (и в самом деле, не на рудники же и в шахты идти работать проводникам пролетарской идеи!), то пришлось орудовать пером и делать деньги хотя бы на этом. А теперь зададим себе вопрос – как может деятельность всего лишь двух (умных, да – но, все же, только двух) человек повлиять на дальнейшую судьбу гигантской империи и гигантского народа? Тем более по окончанию войны они прекратили свое проплаченное британскими деньгами баловство и занялись вещами более серьезными!

Для начала нужно акцентировать внимание именно на том – у истоков какого движения стояли эти два человека. Ведь они заложили краеугольные тезисы и догматы в основание секты большевиков – которая, действительно, была подлинной кровавой сектой и пересмотреть свои догматы не могла никоим образом. А какую философию получили большевики в качестве отправной точки пути? Первое: русские – настоящие животные (это, конечно, не так – мы-то с вами отлично знаем), но другое писать во время войны Британии и России, находясь на содержании британской разведки, невозможно. И второе: Россию, как государство животных, следует разрушить, а на ее осколках, подпитываемых народной кровью, должно образоваться несколько мелких государств – колоний Британии.