Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

ГЛАВА 4. ВО МРАКЕ ДНЯ

Я планировал бежать ранним утром, когда первые солнечные лучи разбудят меня. К этому времени охранники и санитары теряли последние силы после ночного дежурства, а до начала рабочего дня оставалось еще далеко. Но я проснулся ночью. Меня разбудили крики, раздающиеся из коридора, и когда я открыл глаза, я увидел, как изменилась моя палата.

Она состояла из двух частей, граница между которыми проходила из угла в угол. Противоположная от меня часть по-прежнему оставалась больничной палатой, только ее стены, потолок и мебель стали стерильно белыми, такими, как я их впервые увидел во сне Пленницы белой комнаты.

Вторая часть, где находился я, стала частью моей квартиры. Я лежал в домашней одежде на кровати из моей спальни. На стенах были наклеены коричневые обои из моей спальни, а половину окна в комнате закрывала штора из моей спальни. Все это убранство освещал мой ночник с тканевым абажуром, стоящий на тумбочке. Я поднялся с постели, и под ногами скрипнул деревянный настил, который никогда не лежал ни в моей квартире, ни в больничной палате. Ближе к середине паркет превращался в застывшую расплавленную массу, перетекавшую в серый линолеум во второй половине комнаты.

Мое состояние изменилось вместе с больничной палатой. Я чувствовал, как грудь жег уголь, отданный мне Меркурием, но разум обрел полную ясность. Каждое движение приносило облегчение. Не телесное, нет. Моя кровь вскипала, обжигая конечности и внутренности. Радовалась душа: пламя внутри разгоняло Тьму, наполнившую здание.

Это был не сон. Напротив, я наконец пробудился. Я смотрел на сюрреализм картины, ограниченный багетом стен, и чувствовал в каждом предмете присутствие Лабиринта. Вещи стали идеями, очищенными от всего лишнего. Паркет должен скрипеть, и он скрипел. Лампа должна светить, и она светила. Тумба должна хранить, и она хранила. Я знал, что найду в ней что-то очень важное, поэтому, не раздумывая ни секунды, подошел и открыл дверцы тумбы.

Хранилище оказалось бездонным, но в нем лежали только две вещи: ангельский клинок, отданный Меркурием, и книга в золотом переплете. Первым я вытащил меч. Я повернул к себе зеркальное лезвие. Теперь, когда два мира соединились, я смог прочитать огненные буквы, выгравированные на металле: «Избери жизнь, чтобы жить!». На обратной стороне светилась еще одна надпись.

Затем я взял в руки книгу. «Псалтирь», – прочел я на обложке. В детстве я видел ее в деревенском храме. Мы ходили в него с бабушкой, пока церковь не сгорела вместе с книгой. Я узнал Псалтирь по красному переплету и золотому ангелу, трубящему в небесный горн. Такого я не видел больше нигде. Поднявшись на ноги, я почувствовал, как священная книга стала вырываться из моих рук, и разжал пальцы. Вместо того чтобы упасть, Псалтирь повисла на несуществующей кафедре, и ее страницы стали стремительно листаться, пока не остановились на десятом псалме:

«На Господа уповаю; как же вы говорите душе моей: «улетай на гору вашу, как птица»? Ибо вот, нечестивые натянули лук, стрелу свою приложили к тетиве, чтобы во тьме стрелять в правых сердцем. Когда разрушены основания, что сделает праведник?»

Я прочитал строки, и передо мной появилось видение. Я стоял перед двумя картинами.

На одной из них, за закрытой дверью, я увидел, как работаю программистом в крупной иностранной компании. Я зарабатываю много денег. У меня есть все, о чем мечтает человек: огромный загородный дом, просторная квартира в центре столицы, любящая жена. И нет ничего, что всегда преследовало меня: кошмаров, Теней, Лабиринта.

На второй картине, за открытой дверью, я увидел, как истекаю кровью. Я блуждал в коридорах Лабиринта, сжимая в руке ангельский меч, и смотрел на огромных гигантов перед собой, именующих себя Древними богами. Я стал стражником на границе миров, и каждый из этих миров отвергал меня.

Две картины, два выбора? Если я останусь в палате, мир не погибнет: другой будет воевать и истекать вместо меня. Другой будет обходить запечатанные ворота и сторожить их засовы. Другой станет Хранителем Лабиринта.

Я подошел к двери палаты и прикоснулся к ней. «Может быть, хотя бы сейчас я не убегу», – прошептал я и открыл замок ключом от Лабиринта. Затем я вернулся за ангельским клинком и Псалтирью. Как только я закрыл книгу, она превратилась в миниатюрную брошюру, и я смог положить ее в карман. После этого я вышел в коридор.

Он исказился. Его концы исчезали во Тьме. Бледные лампы горели по всему коридору, но их тусклый свет растворялся в темноте, как в тумане. Я видел пространство в метрах шести от себя, не больше. Здание окутала Тьма, В этой Тьме мысли и эмоции людей смешивались с реальностью, меняя сам мир. И если мою палату искажал только мой разум, то коридоры больницы наполнили патологические страхи ее пациентов.

Они влияли даже на стены, которые, учуяв меня, стали менять форму. Внутри бетона ветвились человеческие артерии. Изначально бледные, они постепенно наполнялись кровью. Красный цвет тек по крупным сосудам, затем разливался по все более мелким артериям до самых мелких капилляров, которые начинали лопаться от избытка жидкости. Менялись не только стены: и без того тусклый свет темнел, воздух наполнило запахом сероводорода. Белая штукатурка стала желтеть и отшелушиваться слоями, превращаясь в ржавчину. На стенах развернулось представление театра теней из кровавых пятен Роршаха. На него наползала принявшая вид моллюсков и кораллов ржавчина. В один момент «морские» твари открыли тысячи глаз и посмотрели на меня своим мерзким взглядом! И кислород, кислород! Он исчезал!

Я почувствовал, как стал задыхаться. Меня охватила паника, и я побежал, без какого-либо плана или идеи, главное – как можно дальше. Это оказалось правильным решением: чем дальше я удалялся от своей палаты, тем больше коридор становился похожим на обычное помещение, без ржавчины и моллюсков. Я остановился и начал глубоко дышать, стремясь насытиться свежим воздухом. Эта заминка позволила крови догнать меня. Артерии стен вновь начали наполняться красным.

И тут я услышал бегущие шаги. В темноте, перед собой. Я напряженно посмотрел в сторону приближающегося звука. Из Тьмы выскочил санитар. Я облегченно выдохнул, и медбрат накинулся на меня. Я успел закрыться от него левой рукой, в которую он вцепился зубами! Моя рука выхватила меч из ножен и нанесла колющий удар под ребра санитару. Мне казалось, что я бил легко, но клинок вошел в тело на половину длины. Это заставило напавшего разжать челюсть.

Только теперь я увидел его лицо: из кожи торчали бесформенные куски ржавчины, такие же, что росли на стенах! Это шокировало меня. В отвращении я ударил его мечом. Сверху вниз, со всей силы. Ангельский клинок перебил ключицу, вошел в тело и застрял в лопатке. Существо взвыло, но пережило удар! Оно протягивало ко мне свои уродливые руки, пытаясь вцепиться в мою одежду. Я ухватился за рукоять меча обеими руками и вырвал его из тела противника. Клинок поднялся над моей головой. Грудь взревела. Мой крик вырвался наружу. Меч упал, вонзаясь в разруб. Раскалывая кости и ребра, клинок устремился к самому сердцу. Брызги окатили мое лицо. Я сначала решил, что это человеческая кровь, но нет, они имели цвет янтаря. Охваченный яростью, я выбил тело из объятий стали своей ногой. Мертвый человек упал на пол. Это я убил его! Тысячи глаз со стен смотрели на его падение!

Восторг, испуг, раскаяние. Я шарахнулся от трупа, а затем подумал: «В следующий раз надо бить раньше». Промедление – и уже мое тело будет так же лежать на полу.

Мой выкрик разбудил Тьму: душный коридор наполнился топотом. Еще один ржавый пациент выскочил из темноты. Я устремился к нему со своим клинком. Противник отпрыгнул назад, и меч рассек воздух. Пауза между атаками, наполненная нарастающим шумом десятков, если не сотен, ног. Я испугался, что на меня набросятся сзади. Времени на бой не оставалось. В отчаянье я сделал боевой выпад, стремясь своим сердцем и клинком к тому месту, где стоял ржавый человек. Я не должен был дотягиваться до него, но меч увлек меня за собой. Я сдвинулся на метр вперед, хотя ноги оставались неподвижными после выпада. Я сделал «скачок» в пространстве – это меч переместил меня! Пройденного расстояния хватило, чтобы ангельский клинок вонзился в шею противника. Третья атака перерубила ему голову. Еще до того, как она коснулась пола, я устремился вперед.

Прыжок через пространство отнял у меня силы. Как будто огонь, горевший в груди, стал слабее. Меркурий говорил, чтобы я не тратил его впустую, и теперь я понял, что он имел в виду. Это сила последнего шанса, отнимающая саму жизнь. Про нее нужно помнить, но ей нельзя пользоваться постоянно.

Я добрался до лестничной клетки и побежал по ступенькам вниз, где должны были быть двери, ведущие на улицу. Как я мог забыть, что выход из Лабиринта всегда наверху?! Ничего поменять уже было нельзя: вслед за мной по лестнице бежала обезумевшая орава ржавых людей, которых было слишком много, чтобы я смог прорубить выход через них. Я оторвусь от толпы в немноголюдных коридорах Лабиринта и там найду выход на Поверхность.

С каждой ступенькой пространство менялось, все меньше оставаясь похожим на реальность. Лестница разделилась на несколько частей, уходящих в противоположные стороны, затем эти части делились снова и снова, принимая форму мезоамериканской ступенчатой пирамиды из множества фрактальных пролетов и площадок, сменяющих друг друга. Ступени пирамиды повторяли рисунок и форму ступенек лестниц. Низкие потолки подняли свои своды вверх и растворились в темноте мрака, придав подземному сооружению пугающую грандиозность. На каждом повороте лестницы я боялся сорваться вниз из-за пропавших перил. Ржавые люди не справлялись с крутыми поворотами и летели мимо меня вниз, разбивая головы и ломая конечности. Я перепрыгивал через их тела и бежал дальше. Чем больше жертв заберет себе пирамида, тем легче мне будет избавиться от выживших.

И тут лестница оборвалась! Я вовремя остановился на последней ступеньке перед черной пропастью, простершейся передо мной. Гладкие стены пирамиды спускались в темноту под большим углом. Я подумал, что по ним можно скатиться вниз. Вот только что меня встретит у подножия здания: земля, вода или скалы? Я поднял меч над пропастью, чтобы его огненный свет осветил пустоту.

Свет не достиг дна.

Тогда я выхватил Псалтирь из-за пояса. Книга увеличилась и повисла в воздухе; на ее страницах высветились буквы: «Возвел я очи мои к горам, откуда придет помощь моя. Помощь моя – от Господа, сотворившего небо и землю».

Заклинательная молитва.

Огненный уголь, горевший во мне, отозвался на голос Псалтири. Мои очи стали подобны прожекторам. Их янтарный свет пробил Тьму, и я увидел в пропасти вереницу строительных лесов и железных ферм. Я мог попасть на них, если покачусь по наклонной стене пирамиды и вовремя оттолкнусь от нее.

Я приготовился к прыжку, но в спину влетели. Дыхание в груди застыло и полетело вперед тела в пропасть. Я вместе с ним. За мое правое плечо цеплялся ржавый человек. Он пытался дотянуться обезображенной челюстью к моему лицу! Я бы с удовольствием перерубил его локоть своим мечом, но оружие было в той же руке, за которую ухватился противник. Перехватывать клинок в полете было опасно. Из-за неосторожного движения меч может выскользнуть из пальцев и улететь в пропасть, оставив меня беззащитным против Лабиринта.

Я катился вниз, приближаясь к стальным фермам. Избавиться от вцепившегося противника нужно было прямо сейчас. Мои инстинкты схватились левой рукой за ржавую голову врага. Сдирая о железные коросты кожу, большой палец вдавился в обезумевший глаз. Преследователь взвыл и разжал руки. Я отпнул его от себя, вернул ногу и сразу же оттолкнулся от наклонной стены. Отчаянный вой противника погружался в Бездну, я же летел к деревянному настилу. Как только мое тело почувствовало боль падения, я вскочил на ноги и побежал. Преследователи могли повторить мой прыжок, поэтому я не позволил себе расслабиться.

Он моих шагов конструкцию шатало, и она отзывалась стальными стонами. Если кто-то и продолжал преследовать меня, его звуки терялись в движениях моих ступней. Только когда мои янтарные очи погасли, я остановился. Голос стальных ферм стал затихать, а значит, никто из ржавых людей не смог пересечь пропасть.

Как только я понял это, моим телом овладели усталость и голод. Они появились раньше, но инстинкт самосохранения полностью отнимал мое внимание во время погони. Теперь место преследователей заняла еда. Я ощущал необычайный голод, и, к своему ужасу, я знал, откуда он взялся. Его источником явилось то же, что и стало причиной моей необычайной силы, позволившей мне оторваться от обезумевшей толпы, хотя я никогда не был спортсменом.

Вирус Ницше! Им меня заразил сектант в подвалах Лаборатории. Он дал мне силу, за которую нужно платить нечеловеческим голодом. Пока меня пичкали психотропными препаратами, болезнь спала́. Возможно, ее энергия спасла меня от смерти. Теперь я ее разбудил. Если я не услежу за этой силой, я могу превратиться в зомби, которыми пугал Алексей Георгиевич в мой первый рабочий день.

Дополнительная нервозность. Желание быстрее выбраться на Поверхность. Вот только дорога вела все дальше и дальше вглубь Лабиринта. С каждым шагом я задавал себе все больше вопросов. Если я не смогу быстро покинуть это место, отыщу ли я убежище, в котором можно безопасно спать, принимать пищу, ходить в туалет? Чем здесь можно питаться? Кого я могу встретить в темных коридорах? Моя ладонь устала держать меч, но я не спешил убирать его в ножны. Я перехватил клинок левой рукой и понял, что изорванные в бою пальцы зажили, как и другие раны на моем теле. Время в Лабиринте текло иначе. Платой за сверхъестественное излечение был затухающий огонь, место которого занимала холодная пустота. Зря я страшился огня горевшего во мне угля. Нужно бояться его отсутствия. Только теперь я понял, что очутился в мире, о котором ничего не знал. И быстро покинуть его не получится.

ГЛАВА 5. ТЕНЬ МЕРТВОГО

На границе Края строительных лесов я увидел вертикальную лестницу, ведущую к земле. Собранная из тонких металлических труб и окрашенная синим цветом, она подверглась общей атмосфере разложения, наполнивший Лабиринт. Краска потрескалась. Ржавая пыль проступила на месте сколов. Лестница уводила дальше в Лабиринт, но я не видел смысла продолжать искать выход на Поверхность в Краю строительных лесов. Я начал спуск вниз. Ступенек оказалось гораздо больше, чем я ожидал. Этажей пять или даже девять. В какой-то момент я даже испугался, что мне не хватит сил, чтобы достичь дна и не сорваться с лестницы.

Последнюю треть пути я отчетливо ощущал запах сырости. Когда я ступил на землю, ноги увязли во влажной глине или тине. Я очутился на дне оврага шириной с шестиполосную дорогу. По черной поверхности текла бесшумная нитка ручейка. Растений, мха или хвоща я не заметил.

Я пошел вдоль течения ручья, как мне казалось, наверх. Меня смущало то, что вода бежала против притяжения земли, но я успокаивал себя тем, что древние греки и египтяне считали такое движение рек Аида в порядке вещей. Мне стало любопытно, как здесь правильно говорить: иду я «вверх по течению» или «вниз»? Моя бабушка сказала бы, что реки здесь текут «шиворот-навыворот».

Я шел и размышлял над значением слов до тех пор, пока не увидел на склоне оврага, почти у самого верха, тлеющий уголек. Я остановился и всмотрелся в красную точку. Зажженная сигарета. Она осветила черный силуэт человека, появление которого меня обрадовало. Проводник мог бы помочь мне найти выход на Поверхность. Раз этот человек курит, значит, он еще не обезумел и может стать этим самым проводником. Я махнул силуэту рукой и стал ждать ответа. Незнакомец сделал еще одну затяжку и выбросил сигарету вниз. Красный уголек разбился в красный пепел, потухнув раньше, чем достиг дна. Силуэт спросил из темноты:

– Я редко вижу живых людей. Что ты здесь забыл, парень?

Это было не удивление. Так предупреждают тех, кто имел неосторожность зайти на чужую территорию без спроса.

– Я заблудился, когда искал выход из больницы, – честно ответил я.

Я считал ответ забавным и надеялся, что он разрядит обстановку. Но собеседник не засмеялся.

– Здесь многие после больницы. Но не всем врачи дают оружие. Где ты взял меч? – спросил силуэт.

– Ангелы подарили, – ответил я и сжал рукоять клинка.

– Ангелы, значит? Тогда у меня для тебя плохая новость: тут ангелов нет.

– Я вижу, что ты без крыльев. Но и рогов с хвостом тоже не видно. Может быть, мы сможем помочь друг другу?

Это идея мне показалось удачной. За угрожающей речью собеседника я видел уверенность в себе и своих знаниях об этом месте. Если незнакомец считал Лабиринт своей территорией, он наверняка мог помочь мне найти выход.

– Не знаю, как я тебе, но ты мне точно можешь помочь, парень, – ответил на мое предложение собеседник.

– И как? – поинтересовался я. Помощь в обмен на помощь меня устраивала.

– Накормишь, – злобно ответил силуэт и растворился в воздухе! Он не спрыгнул – он просто исчез.

Мой взгляд метался по склону оврага в поисках незнакомца и нашел его в метрах десяти от себя. Он двигался в мою сторону, держа в руке длинный нож. Теперь я смог рассмотреть мужчину: ему было лет пятьдесят, шрам пересекал половину лица, оставив белену на левом глазе, по груди свисала патронная лента, а на ногах сверкали вычищенные сапоги.

Я выхватил клинок из ножен и попятился назад. Драться с обезумевшим монстром – это одно, а с закаленным в боях солдатом – совсем другое дело. А мой противник был именно таким.

– Хочешь сразиться со мной?! – закричал я, подбадривая себя на битву, к которой не был готов.

– Нет, только убить.

– Я не проиграю!

– Убийства не выигрывают.

«Мой меч длиннее его ножа. Нужно просто не подпускать убийцу слишком близко», – решил я.

Когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, противник сорвался в атаку. Я сделал выпад, и острие меча устремилось в сердце врага. Раздался металлический звон.

Нож отбил меч!

Я вернулся в вертикальное положение и попытаться предугадать контратаку. Но враг снова растворился в воздухе.

Чужая рука обхватила мою грудь. Чужие зубы вонзились в шею, и чужие губы стали вытягивать из меня кровь. Вместе с ней из меня выходила жизнь. Я дернулся, но меня держали крепко. Огонь в сердце гас. Я умирал второй раз! Уроки Меркурия оказались напрасными – я ничего не смог сделать!

И вдруг хватка ослабла. Я услышал крик, обернулся. Незнакомец упал на колени, сжал крестом свои плечи руками и истошно закричал. Он украл пламя, подаренное мне Меркурием, и теперь пытался пережить сжигавший его огонь. Незнакомец больше не мог продолжать бой.

Я мог его спокойно добить, но не стал этого делать. Убить существо без разума, даже если оно когда-то было человеком, это одно. Убить равного себе, такого же человека, как я, – совсем другое дело. И пусть незнакомец был хоть трижды мертв, я не мог заставить его испытать смерть еще раз.

Мне нужно было как можно скорее выбраться из Лабиринта, но без посторонней помощи я этого не мог сделать. Если незнакомец видел во мне врага только потому, что хотел меня съесть, то теперь он должен был осознать, что я несъедобен. Если же он захочет меня просто убить, то… Я не знал, что мне делать в этом случае.

И все равно я убрал меч в ножны и протянул раскрытую руку незнакомцу. Он поднял на меня глаза, кивнул ими в знак благодарности, затем ухватился за ладонь и с моей помощью встал на ноги.

– Спасибо, что не прирезал как собаку, – поблагодарил незнакомец.

Одним движением он сложил лезвие ножа в рукоять и убрал оружие во внутренний карман черного плаща-мундира. Ни одна армия не одевала своих солдат в такую форму, и все же я был уверен, что до своей смерти незнакомец служил в армии.

– Пожалуйста. Если ты вдруг задумался о благодарности, то, как я говорил, ты можешь помочь мне, – сказал я.

– Да. Теперь мы можем помочь друг другу, – с этими словами человек улыбнулся, но даже улыбка у него выглядела угрожающей.

Судя по ответу незнакомца, он не собирался помогать мне просто из-за того, что я его не убил. Мне оставалось только ругать свою наивность.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Мы Тени потерянного воинства.

– Мы?

– Мы: я и мой клан. Ко мне ты можешь обращаться «Рене». Но вообще, тут не принято делиться именами. Однако если спросил чужое имя, изволь представиться сам.

– Местные законы? – уточнил я.

– Тут нет законов. Просто правила приличия. Ну, так что? – Рене смотрел на меня с прищуром. Он не пытался убить меня, но агрессия в его поведении никуда не исчезла, оставшись в мимике и голосе.

– Я Хранитель ключей от дверей Лабиринта, – представился я.

Рене широко раскрыл глаза и развел руки в стороны.

– Вот как? Так значит, ты новый Цербер. Теперь понятно, почему у тебя бьется горящее сердце и льется горячая кровь, – заключил собеседник.

– Пытаюсь понять: мне этому радоваться или расстраиваться?

Рене осмотрел меня внимательно с ног до головы, после чего задал встречный вопрос:

– Что, тот, кто дал тебе имя, ничему не научил тебя?

– Он научил меня сражаться на мечах, – ответил я.

– Погано ты сражаешься на мечах, парень – заявил Рене.

Неприятный у нас выходил разговор. Мне стало обидно за то, что моего наставника обвинили в том, что он плохо исполнил свою задачу. Как я мог объяснить, что он научил меня сражаться? Не убегать от угрозы, не прятаться, не идти в самоубийственную атаку, но биться до конца. Биться ребячьей дракой ради победы. Я не мог это выразить словами. Чтобы понять меня, нужно было знать, что я чувствовал до встречи с Меркурием и что ощущал теперь.

Рене решил объяснить мне все сам.

– Ты – Цербер. Охраняешь живых от мертвых. Это значит, что любой мертвец в Лабиринте будет хотеть тебя убить, чтобы забрать твой ключ и вырваться на Поверхность. Тут и так-то сложно найти друзей. А с твоим именем это невозможно, – пояснил свои слова собеседник.

– Как бодро ты определил меня в изгои, – обиделся я.

Рене весело засмеялся. Его сжатые мышцы впервые расслабились.

– Нет, это все остальные изгои. А ты – надзиратель. Вот только выглядишь слишком хило для своей власти. Неужели не смогли найти никого лучше?

Тактичностью мой собеседник не отличался, но я не спорил с ним. Рене победил меня так играючи легко, что даже и драки-то никакой не было. Насколько я слаб для Лабиринта? Понять я этого не мог, но слова бывшего военного опускали меня на уровень его подошвы. Рене увидел, как я поник, и решил меня взбодрить, положив руку на плечо и сказав:

– Если ты еще до сих пор не сдох, то шансы не провалиться ниже у тебя еще есть.

– Провалиться ниже… Значит, мертвые отправляются в Бездну? – это скорее было утверждение, чем вопрос.

– Да, парень, ты прав. Наш мир состоит из множества этажей. В моем клане есть очень умный доктор, живой человек, как и ты. Будет любопытно, когда вы встретитесь. Так вот, он называет этажи энергетическими уровнями, а наши души электронами. Чтобы подняться выше, мы должны впитать в себя живительную энергию. А когда мы ее теряем, падаем вниз. Самый действенный способ упасть – оказаться убитым. Очень занимательная теория, мне она понравилась.

Мой собеседник говорил интересные вещи, но голод все сильнее овладевал мной. Вместе с выпитой кровью я лишился еще порции огня. Чем дольше я оставался в Лабиринте, тем ближе становился край безумия, в который меня может столкнуть вирус Ницше.