Убей-городок. Ошибка комиссара

И что тут у нас в таком случае получилось? Прочитал вслух:

– В ответ на ваше отдельное поручение от шестого мая сего года сообщаю, что мною были предприняты меры к установлению свидетелей и очевидцев факта хулиганских действий в отношении гражданина Баранова И. П., а также опрошены граждане, имеющие обыкновение выгуливать собак и кошек в период с шести утра и до восьми утра по московскому времени. Принятыми мерами установить свидетелей не представилось возможным.

– Надо было добавить, что инспектором уголовного розыска также допрошены все собаки и кошки, встреченные в зеленом массиве, – предложил Титан, искоса посматривая на явившегося представителя следствия. И не просто на представителя, а на начальство. А появившееся в кабинете начальство, пусть даже чужое, никто не любит, потому что от начальников сплошные беды для простого работяги.

После недавних пертурбаций Боря стал начальником следственного отделения Индустриального отдела милиции. Ну так кого же еще ставить? Правда, Рябинину еще и тридцати нет, но возраст – это дело наживное. Зато он и человек умный, и уважением пользуется не только у самих следователей, но и у начальства, а самое главное – у прокуратуры, с которой, как известно, милиции, а особенно следствию, нужно жить мирно. Капитан на майорской должности пока еще зазнаться не успел (впрочем, из прошлой жизни помню, что он и став подполковником не зазнавался), но дело свое знал и командовать умел.

Боря, сделав вид, что не услышал комментария Титанова, поручкался с нами, плюхнулся на стул для посетителей и ехидненько поинтересовался:

– Леша, а ты чего здесь сидишь?

А уж глазки-то какие ехидные! И чего это он?

– А где я должен сидеть? – хмыкнул я. Посмотрев на часы, висевшие на стене, под портретом товарища Дзержинского (часы мы с Титаном в складчину купили, а портрет моему напарнику подарил какой-то художник, которого Титанище спас от тюрьмы), деловито заметил: – В тюрьму мне пока рано, а до обеденного перерыва еще целых десять минут. Посему тружусь в поте лица своего.

Глазки Бориса Михайловича стали еще более ехидными.

– Давай собирайся на выход, – кивнул Рябинин на дверь.

– Опять намекаете, гражданин начальник? – насторожился я. – Скажите еще, что с вещами. Куда это мне собираться? – Пожав плечами, добавил: – Если дежурить, так сегодня старший инспектор Митрофанов на этом деле, поэтому все вопросы к нему.

– Да я не про это, – отмахнулся Рябинин. – Тебе разве не сказали, что с сегодняшнего дня ты прикомандирован к моему отделению? Кадры уже и приказ оформили, на оперативке должны были до тебя довести. Будешь у нас исполняющим обязанности следователя на месяц. Командировка у тебя, на второй этаж. Я вообще-то тебя еще с утра ждал.

Ну ни фига себе! А я на сегодняшней оперативке как раз и не был. Между прочим, по уважительной причине. И дяде Коле, то есть начальнику отделения уголовного розыска капитану Иванову, докладывал о том. Конечно, не собачников опрашивал, а мотался в Заречье, отлавливал на складе ночного сторожа, который у меня проходил по одному делу. Сторож этот прописан в Индустриальном районе, но дома почти не бывает, проще на работе найти. Вот нашел.

– Михалыч, а первое апреля давно было, – ответил я, захлопав глазами.

Но вроде бы, хотя Борис Михайлович и склонен порой подтрунивать над людьми, дешевых розыгрышей он никогда не устраивает. Чего пугать-то сразу?

– Лешка, точно, – хлопнул себя по лбу Титан. – Тебя и. о. следователя сделали. Дядя Коля говорил на оперативке. Он, правда, пару ласковых слов следователям сказал – мол, у нас у самих работы невпроворот, – но приказ уже есть. – Титан повернулся к Рябинину: – Борис Михайлович, не иначе, ты душу Иванову заложил. Чтобы у него из розыска, да на месяц, да в другое подразделение человека выцыганить – это же невероятно. История такого не помнит.

– А мне тут много кого предлагали, – пустился в рассуждения Рябинин. – И того, говорят, можно взять, и этого. Целая очередь в следователи выстроилась. А я говорю: давайте мне Лешку Воронцова, а кроме него никого не надо. Леша – парень такой, что горы своротит. – И уже мне: – А ты, чудак-человек, своего счастья не ценишь.

Врет ведь и не краснеет. Ну здрасьте. Горы Воронцов, видите ли, своротит. Нет, пусть все горы стоят на месте, на радость альпинистам. Какой из меня исполняющий обязанности следователя? Не было у меня такого в прошлой жизни. Я, конечно, представляю, как выглядят уголовные дела, и даже лучше, чем многие мои теперешние коллеги. Но все эти знания из той, другой моей жизни, и было это сто лет назад, да и законодательство многократно изменилось за это время. До сих пор напрягаться приходится, чтобы глупость не сморозить: хулиганство – это двести шестая или двести тринадцатая?

– Борь… Борис Михалыч, да ты что? Побойся Бога… Какой из меня следователь? – обалдел я. – И мне в августе на учебу ехать…

Тут мне показалось, что я нащупал что-то важное. Да, именно! У меня же соответствующего образования нет, хотя бы любого высшего. Нельзя мне в следователи!

Я тут же вывалил Рябинину свои аргументы.

– Вот! – обрадовался Рябинин. – Я же говорил, что ты умница. Только не зазнавайся, – тут же добавил он.

Я не зазнавался. Когда вербуют на галеры, тоже могут польстить для успеха.

А Рябинин продолжил:

– Ты же сразу в корень узрел. В следователи нельзя – правильно. А в исполняющие обязанности – пожалуйста. Леша, не дрейфь, – бодренько заявил он. – Ты же аттестованный офицер милиции, а какое у тебя образование, никому дела нет. Тебя же не в следователи определяют, а только в исполняющие обязанности, никто наличие диплома проверять не станет. У нас с делами завал, а в августе ждем комплексную проверку из Москвы. Знают ведь, когда ехать: когда с народом хуже всего, а со следователями – тем более. Кто в отпуске, кто в декрете, кто сам болеет, у кого ребенок…

Тут я с Борисом Михайловичем был согласен. Когда у тебя вместо строгого мужского коллектива бабий батальон, будь готов ко всему.

И тут Рябинин выдал:

– А еще пришлось Самсонова срочно в отпуск отпустить. Там у него личные дела…

Вот это да! Я чуть со стула не упал. Стало быть, разговор наш аккурат вовремя состоялся, и следователь нашел вот такой выход из создавшейся ситуации – вообще исчезнуть из поля зрения. Что ж, тоже вариант. Главное, чтобы не поздно было. И весь его скепсис относительно моего предупреждения – блеф чистой воды. Осталось надеяться, что все закончится благополучно.

А пока можно себя и похвалить немножко. И я похвалил.

А Рябинин, не заметив моего удивления, продолжил охмурять меня:

– Вот ты и поможешь нам разобраться. Не ты один, у нас целую бригаду создали, аж три человека, чтобы дела разгребать. А к учебе у тебя как раз срок командировки и истечет.

Да, хитрец ты, однако, Борис Михайлович. Спросит высокая комиссия: «Где у вас такой борзый следователь, который в делах не сведает и нагородил тут всякого?», а ему в ответ: «Так на учебе, отправили повышать квалификацию, чтобы больше, значит, подобных ляпов не допускал».

Я затравленно посмотрел на Рябинина, перевел взгляд на Титана. А мой экс-наставник, мечтательно посмотрев в потолок, сказал:

– А я вот и сам бы в такую командировку сходил. Леха, ты целый месяц будешь жить как белый человек – станешь приходить к девяти часам, а уходить в шесть. И на дежурство исполняющих обязанности следователя не ставят.

А вот о таком я не подумал. И впрямь, побыть немного «белым человеком», без суточных дежурств (у меня обычно две-три смены получалось в месяц), да еще и выходные иметь субботу и воскресенье – мечта. Можно к родителям на выходные смотаться, картошку помочь посадить. В прошлом году не съездил, так хоть нынче… Нет, что-то в этом есть.

И без дежурств – так это совсем прекрасно. У меня тут в личной жизни кое-какие поклевки наметились, свободное время нужно. Нет, не с Мариной. Девочку из педучилища я воспринимаю скорее как младшую сестру, а не как свою девушку. За все время, что прошло со дня знакомства, виделись раза два, может, три. Да и когда видеться-то? На выходные ей из Белозерска ехать проблематично, а мне самому мотаться в город на Белом озере так и совсем не с руки. И писем друг другу не пишем. Вон даже тетя Катя, наша вахтерша, рукой махнула, осознав, что любимую племяшку за меня ей замуж не выдать.

А Маришка еще говорила, что после летних экзаменов ее определят пионервожатой в какой-то лагерь. Кажется, не то на Сухону, не то на юг. Я так и не понял, то ли на реку Юг, то ли на Черное море. В общем, куда-то далеко. Представляю я эти дальние лагеря. Бараки без отопления, баня, а все остальное во дворе. Вроде как у нас на заставе. А Маринка уже радуется: мол, интересно же! Вот пусть себе едет, авось ровесника там подыщет.

– Я дам тебе «глухари» по преступлениям против личности, – пообещал Боря. – И персональную пишущую машинку, она мне нынче без надобности. Там и делать-то ничего не надо, по «глухарям». У нас на них пенсионеры сидят. Допросишь да бумажки подошьешь в дело. Да прекратишь штучек десять-пятнадцать.

Вот она, ключевая фраза! Вот из-за чего сыр-бор! Неопытный и. о. следователя без достаточного основания поторопился с прекращением уголовного дела (это если комиссия что учует). Ай-яй-яй! Так что с него взять – молодой, неопытный. Но мы ему обязательно а-та-та сделаем. Как только с учебы вернется, сразу и сделаем. И другим накажем, чтобы так не поступали.

В таком случае пишущая машинка – бонус явно недостаточный. Да и что там у него? Наверняка какой-нибудь «Ундервуд» выпуска 1912 года и с западающей клавишей «i». Но Рябинин сейчас мог бы и ничего не обещать. Коли приказ о назначении есть, то деваться мне некуда. Это если бы о переводе шла речь, то меня бы спросили, а о временной «командировке» имеют право не спрашивать.

– А что, исполняющих обязанности следователя и в самом деле на дежурство не ставят? – недоверчиво поинтересовался я.

– А куда тебя дежурным следователем ставить? – искренне удивился Боря. – Ты ж там такого наварокосишь. У нас уже есть один такой: возбудит дело по разбою, а там грабеж, а то и просто хулиганка. Ладно, если «светлое», можно в суд отправлять, за время расследования правильная квалификация все равно определится. А если «глухарь»? Сколько раз ему говорил, что «темное» дело нужно возбуждать по наименее тяжкой статье, а ему хоть бы хны. Нет уж, на дежурство я сам выйду, а ты сиди на месте, «глухари» разбирай. Я тебе покажу, что должно быть в уголовном деле, чтобы его можно было в архив сдать.

Покажет он! Правильно я догадался: требуется мальчик таскать каштаны из огня. Но если таскать с умом, хорошая практика получится, да еще и приварок в виде стабильного графика работы. Так что успокоимся и не будем слюной брызгать.

Я порой удивляюсь: почему Рябинин считается лучшим следователем? Кажется, следователю положено быть усидчивым, а этот – словно у него шило в одном месте. Не может сидеть спокойно.

Вон уже вскочил и полетел к двери, по дороге бросив:

– Леша, я тебя после обеда жду. Кстати, в столовке сегодня борщ неплохой. Похуже, чем моя супруга готовит, но лучше, чем в других потравилках.

Кажется, Рябинин в столовой еще и не был. И откуда знает? И кто из нас в уголовном розыске служит?

Мы с Титаном переглянулись и отправились питаться.

А борщ и на самом деле сегодня был неплох, и сметана не слишком разбавлена водой. Пока обедали, я не только работал ложкой, но и еще раз, уже без внешнего воздействия на свой бедный мозг, поразмышлял: за что мне такая сомнительная честь, как перевод в следователи? Обычно в командировки «местного значения» хороших работников не отправляют. Ну а плохих Рябинин просто не взял бы. Странно. Вот я на месте Бориса Михайловича такого работника к себе не взял бы: ни образования, ни опыта. (Точнее, опыт-то у меня, конечно, есть, только кому же я об этом расскажу?) Нет, здесь что-то другое.