Русь и морская сила Книга первая Послание державе. часть III. Капитализация войны

В начале 1915 года русское военное командование снова под влиянием союзников готовит новую Восточно-Прусскую операцию в целях нанесения главного удара на Берлин. Причем эта операция подготавливается параллельно с приготовлением к наступлению на Юго-Западном фронте. Сил, чтобы одновременно обеспечить решающий перевес на обоих направлениях, у Русской армии нет. Тем не менее и в этот раз великий князь Николай Николаевич, подстегиваемый союзниками, принимает опасное решение о наступлении. Германское командование, предупредив русские войска, двумя армиями наносит контрудар по 10-й русской армии, которая отступает под огромным численным перевесом противника. Лишь усилиями трех русских армий немцев удается вытеснить в Восточную Пруссию.

Успешным оказалось наступление на Юго-Западном фронте. Хотя бои шли в тяжелых зимних условиях, 8-я русская армия под руководством генерала Брусилова преодолела Карпаты и вступила на территорию Венгрии. 9 марта русские войска освободили древний русский город Перемышль, открыв себе прямой путь на Карпаты. Было захвачено 120 тыс. пленных (среди них 9 генералов и 2600 офицеров) и 900 орудий. Начались приготовления к наступлению во фланг и тыл Южной и 3-й австро-венгерским армиям, империя Габсбургов зашаталась. Русские войска в Галиции показали чудеса храбрости, многие солдаты были воодушевлены чувством того, что Отечество возвращает свои исторические земли. В начале апреля всего одна рота русских воинов уложила в бою насмерть около 600 австрийских солдат.

В апреле русский Царь с триумфом проехал через всю Галицию. Воодушевление было всеобщее. Многие солдаты осознавали историческое значение освобождения коренных русских земель Червонной Руси. Царя встречали с ликованием. Очевидцы вспоминают, что при объезде Государем войск его автомобиль, двигавшийся по песчаному берегу Днестра, несколько раз завязал в песке. И тотчас по знаку великого князя сотни солдат бросались к автомобилю, помогая ему выбраться. Причем делали они это с таким воодушевлением, что очевидцам казалось, что они поднимут и понесут машину. Государь все время говорил им: «Тише, тише, не попадите под колеса, осторожнее». «Ничего,» – раздавалось в ответ, причем многие солдаты взбирались даже на автомобиль, ловили руку Государя, целовали ее.

После посещения Галиции Царь отправился в южные губернии, побывал в Одессе, а в середине апреля прибыл в Николаев, где посетил еще не до конца построенный дредноут «Императрица Мария». Как и всюду, его встречали с ликованием и теплотой. Руководство и рабочие Русского завода, на котором строился дредноут, приняли его хлебом-солью, а затем с обращением к Государю выступили несколько человек, и среди них рабочий Белый, который сказал: «Рабочие завода уверены, что труды их не пропадут даром и Россия увидит на Святой Софии в Константинополе православный крест вместо мусульманского полумесяца»[58 – ГАРФ, ф. 826, д. 54, л. 114.]. Царь был растроган, он подарил Белому часы и, обращаясь к рабочим, сказал, что рад видеть работу «русских людей из русского материала для родного флота». Характерно, что, принимая часы, Белый поцеловал руку Царя. Увидя это, директор шепнул одному из очевидцев: «Вот как люди меняются, в 1905 году это был самый ярый агитатор».

Действительно, военные события и первые победы сплотили русских людей, заставили многих из них пересмотреть свои взгляды.

Блистательные победы русского оружия в Галиции не были подкреплены действиями союзников, которые продолжали решать свои собственные задачи, рассматривая Россию прежде всего как фактор изматывания германской армии, настаивая на наступлении в направлении Берлина, по-прежнему не оказывая никакой реальной помощи Русской армии ни людьми, ни вооружением. Такая позиция союзников позволила противнику осуществить массовую переброску своих дивизий с Западного на Восточный фронт. Причем со стороны союзников, имевших численный перевес над германской армией в 35 дивизий, не было сделано ни одной попытки остановить переброску вражеских войск на русский фронт. 19 апреля германская армия, обеспечив себе огромный перевес в живой силе и вооружении, осуществляет прорыв фронта и развивает наступление, вытеснив русских из большей части Галиции. Наступление осуществляется при постоянном увеличении числа войск, прибывавших с Западного фронта, где союзники устроили себе передышку. И даже в этих тяжелых условиях союзники настаивали на удержании любой ценой выгодного плацдарма для наступления в глубь Германии, что привело к огромным и бессмысленным потерям русских войск, а тем временем сами продолжали решать собственные дела по захвату колониальных владений.

В результате, по сути дела, предательства союзников русские войска были вытеснены из большей части Галиции, из Польши, части Прибалтики и Белоруссии. В боях с противником, обладавшим огромным преимуществом в живой силе и вооружении, Русская армия была обескровлена. С начала войны потери составили 3,5 млн. человек убитыми, ранеными и пленными, в том числе 300 тыс. было убито, 1,5 млн. попали в плен. К осени 1915 года кадровая армия России была почти полностью выведена из строя, погибло 45 тыс. офицеров. Практически полностью уничтожены гвардейские полки. Сильно стала сказываться нехватка в вооружении и снаряжении.

Тем не менее к октябрю 1915 года фронт стабилизировался, силы германской армии были серьезно подорваны, так же как и русская, она лишилась большей части своего кадрового состава, возникли серьезные трудности с вооружением и снаряжением. В упорных боях с начала войны Германия и Австрия потеряли на русском фронте 3 млн. человек. Зато союзники России предоставили себе почти полутора годовую передышку – именно такой срок не было активных действий на Западном фронте. Союзники делали войну чужими руками.

Осенью 1915 года у многих русских людей не было никаких сомнений в близости победы над врагом. С особым подъемом по всей стране шли молебны. Высокое религиозное чувство русских соединялось с чувством горячей любви к Родине.

Как вспоминает очевидец тех дней князь E. H. Трубецкой:

«…У нас совершались всенародные моления о победоносном окончании войны. Под влиянием тревоги, охватившей нашу деревню, приток молящихся был исключительно велик и настроение их было необычайно приподнятое. В Калужской губернии, где я в то время находился, ходили среди крестьян слухи, будто сам Тихон преподобный – наиболее чтимый местный святой ушел из своей раки и беженцем странствует по русской земле. И вот я помню, как в то время на моих глазах целая церковь, переполненная молящимися, хором пела Богородичный молебен. При словах «не имамы иные помощи, не имамы иные надежды» многие плакали. Вся толпа разом рушилась к ногам Богоматери. Мне никогда не приходилось ощущать в многолюдных молитвенных собраниях той напряженной силы чувства, которая вкладывалась тогда в эти слова. Все эти крестьяне, которые видели беженцев и сами помышляли о возможности нищеты, холодной смерти и об ужасе зимнего бегства, несомненно, так и чувствовали, что без заступления Владычицы не миновать им гибели».

Глава 3. Подлость либеральной элиты, потеря устойчивого управления.

В ходе военных действий Русская армия столкнулась с большими трудностями в снабжении войск вооружением и снаряжением. Кроме заниженных мобилизационных планов и низких норм снабжения вооружением и боеприпасами, большую роль в создании этих трудностей сыграли и так называемые общественные организации, взявшие на себя часть функций по снабжению армии, но на деле плохо справлявшиеся с ними. К таким «общественным организациям» принадлежали Земгор и военно-промышленные комитеты, ставшие центрами лиьберальной (масонской) антиправительственной конспирации, источником самых беззастенчивых политических интриг, злоупотреблений и махинаций. Земгор возглавлял масон князь Г.Е. Львов (его правой рукой был масон В.В. Вырубов), Центральный военно-промышленный комитет – масоны А.И. Гучков и А.И. Коновалов, Московский военно-промышленный комитет – масон П.П. Рябушинский.

Земгору предшествовал Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам, который был создан на съезде уполномоченных губернских земств и утвержден Царем в августе 1914 года как «вспомогательное учреждение для военно-санитарного ведомства вне действующей армии».

Однако вслед за организацией лазаретов, санитарных поездов и передовых врачебно-питательных отрядов деятельность Союза стала распространяться и на действующую армию. Военные власти привлекают Союз к выполнению самых разнообразных заданий. Одно за другим возникают новые предприятия. Союз занимается устройством «этапов» с врачебными и питательными пунктами, банями и прачечными. Союз организовывает питание свыше 300 тыс. рабочих, занятых строительством военных объектов. Возникает огромное хозяйство с эпидемическими, прививочными, банными, дезинфекционными отрядами и пунктами, бактериологическими лабораториями, множество разных складов со своим транспортом, мастерскими, гаражами.

Земский союз вскоре получил право снабжать армию сначала только теплыми вещами и палатками, а позднее и предметами боевого снаряжения. Дело снабжения армии становится по своей сути главной функцией Земского союза, для осуществления которой он объединяется со Всероссийским союзом городов, создав организационный монстр Земгор, возглавляемый тем же масоном Г.Е. Львовым. В сентябре 1915 года возникает Главный комитет по снабжению армии Всероссийских Земского и Городских союзов, а на местах – областные, губернские, уездные и городские комитеты.

Главный комитет получил в свои руки большую власть, так как оперировал огромными финансовыми средствами, принадлежащими не общественным организациям, а государству. Он принимал и распределял заказы военного ведомства на вооружение, снаряжение и питание армии. Все средства для своей деятельности Комитет получал из казны и распределял их между местными комитетами. На государственный счет Земгор усиливал свое влияние в предпринимательской и рабочей среде, осуществляя выполнение военных заказов по своему усмотрению, совершал сделки и договоры на крупные суммы и продолжительные сроки, приобретая имущество и содержа многочисленные штаты служащих.

Передача больших государственных средств в руки Земгора и ВПК, с самого начала настроенных революционно, была большой ошибкой правительства, ибо на государственные средства существовали организации, которые во многом уже не считались с правительством и вели работу по своему усмотрению, часто даже не координируя ее с государственными учреждениями. В рамках Земгора тысячи чиновников, имевших даже особую форму и именовавшихся в просторечье земгусарами (были это чаще всего лица, уклонявшиеся от военной службы).

Либерально-масонские круги всеми способами беззастенчиво и бесстыдно рекламировали деятельность Земгора. Главное, они пытались внушить мысль, что все дело снабжения армии осуществляет «общественность», а правительство ничего не делает, а только мешает. «Эту громадную работу, – утверждал московский городской голова масон Челноков в марте 1916 года, – Союз должен был принять на себя, потому что с первых же моментов войны правительство оказалось совершенно несостоятельным. Ничего не подготовив само, оно, тем не менее, на каждом шагу проявляло вредную деятельность, мешая работе общественных организаций». Афишируя свою деятельность, функционеры Земгора и ВПК представляли дело так, как будто она вся осуществлялась на средства «общественности». Однако это была беззастенчивая ложь. Своих средств «общественность» почти не давала, существуя исключительно на средства правительства.

Для деятельности Земгора и Центрального военно-промышленного комитета весьма характерен следующий факт: в августе 1915 года на фронте появились в большом количестве артиллерийские снаряды в ящиках с бодрящей надписью: «Снарядов не жалеть – Центральный военно-промышленный комитет». Но скромно умалчивалось, что хотя ящики и изготовлены этим комитетом, но самые снаряды произведены на казенных заводах.

Говоря о руководителе Земгора Г.Е. Львове, царский министр A. B. Кривошеин с иронией писал, что он «фактически чуть ли не председателем какого-то особого правительства делается. На фронте только о нем и говорят: он спаситель положения, он снабжает армию, кормит голодных, лечит больных, устраивает парикмахерские для солдат, словом, является каким-то вездесущим Мюр и Мерелизом»[Цит. по: Россия на рубеже веков. С. 171.]. Так не вполне заслуженно создавался положительный имидж Г.Е. Львова.

Уже после революции многие деятели Земгора и ВПК признавались, сколько недостатков и неразберихи было в этих организациях. Один из них – князь С.Е. Трубецкой отмечал неудовлетворительность работы Земгора, способного быть подсобной организацией, но не справлявшегося с глобальными задачами обслуживания армии, которые он на себя взвалил, упорно оттесняя от них государственные организации как «полностью неспособные». Да, государственные организации, считал Трубецкой, оказались не на высоте тех труднейших задач, которые перед ними стояли. Но степень их неспособности, безусловно, преувеличивалась «самовлюбленной общественностью». Работа государственных органов в атмосфере недоброжелательной критики и недоверия значительно затруднялась.

«Неверно, что общественные организации во время войны будто бы выдержали государственный экзамен… Методы работы, годные для подсобных организаций, часто неподходящих для государственных органов. Этого наша общественность упорно не хотела понять»[Трубецкой С.Е. Указ. соч. С. 130–131.].

Опыт войны подсказывал, что требовалось усиление всех функций государственной власти, огосударствление и даже милитаризация многих функций обслуживания и снабжения армии. Однако на попытки усиления государства «общественность» отвечала воем обвинений в превышении власти. На обоснованные попытки государственных органов взять контроль над расходованием общественными организациями казенных средств неслись обвинения в травле общественности, а часто просто покрывались откровенные злоупотребления и махинации.

Руководитель Земгора, будущий глава Временного правительства, масон князь Г.Е. Львов был человек довольно посредственный и никак не годился для организации больших государственных дел. Хорошо его знавший по общественной работе князь С.Е. Трубецкой отмечал его довольно примитивный ум и поверхностную культуру. «На самые высокие посты он определенно и совершенно не годился. Его «ловкость» и умение пускать людям «пыль в глаза» позволяли ему, однако, подняться выше нормального для него уровня. При этом князь Львов проявлял совершенно не аристократическую и даже противоаристократическую цепкость в достижении новой должности и в удержании ее в своих руках»[Трубецкой С.Е. Указ. соч. С. 106.]. Будучи очень прижимистым и скупым в личных денежных делах, он был чрезвычайно расточителен, когда дело касалось государственной казны. На должности руководителя Земгора он прославился чудовищным мотовством, заявляя: «Когда дело идет об армии, затраты роли не имеют», нерационально расходуя выделенные ему средства, которые зачастую становились объектом наживы для его окружения.

Под стать Львову и многие другие высшие руководители Земгора. Во главе Комитета Земгора Северо-Западного фронта стоял В.В. Вырубов, тоже масон, дальний родственник князя ЕЕ. Львова, большой его любимец и друг Керенского. «Как организатор Вырубов был того же типа, что и князь Львов, но недостатки Львова были у Вырубова как бы под увеличительным стеклом. Об этих недостатках Вырубова не раз говорил сам князь Львов. Казенными и общественными деньгами Вырубов буквально бросался, эта сторона вопроса его совершенно не интересовала, и он даже как бы кокетничал своим презрением к вопросу о стоимости того или другого предприятия»[62 – Трубецкой С.Е. Указ. соч. С. 113.]. «Главное начать дело, – учил Вырубов своих сотрудников, – что-нибудь там напутаешь – это не важно!» Если дело удавалось, то его заслуга приписывалась Земгору и его руководителям, если нет – объяснялось происками правительства. «Бесконтрольное швыряние денег и покупки не считаясь ни с какими ценами, – писал С.Е. Трубецкой, – создавали большие искушения для иных слабых душ. С другой стороны, подрядчики, чуя возможность огромной наживы, искушали взятками некоторых работников закупочного аппарата». Трубецкой говорит о злоупотреблениях очень мягко, а на самом деле взяточничество и махинации расцвели в Земгоре пышным цветом.

Следует отметить, что между Земгором и Центральным военно-промышленным комитетом отношения были совсем не безоблачные. Между этими организациями шла нескончаемая борьба за получение государственных денег, выделяемых этим общественным организациям для обеспечения нужд фронта. Были периоды, когда Земгор отказывался работать вместе с военно-промышленными комитетами, а отношения между Львовым, Гучковым и Рябушинским были очень прохладными, а порой просто враждебными. Каждый боролся за первое место, за жирный кусок государственных средств и выгодных заказов. Остроту борьбы не могло даже ослабить «бюро» для распределения заказов, куда вошли представители этих общественных организаций.

В годы войны активизировала свою деятельность Военная ложа, созданная не позднее 1909 года в Петербурге и возглавляемая руководителем думского комитета по военным делам А.И. Гучковым. Образцом ее были французские военные ложи, деятельность которых стала широко известна по скандалу с «фишами», так называли карточки-досье на офицеров французской армии. Досье составлялись масонскими ложами в армии и передавались «братьям», служащим в военном министерстве, где с их подачи военное руководство на основании этих «фиш» решало судьбу офицеров. Скандал показал, какой сетью доносов, наушничанья, низких интриг была опутана французская армия. Оказалось, что еще в начале 1903 года масон капитан Паснье организовал масонскую организацию «Военная солидарность», которая поставила своей целью работать на «демократизацию» армии. Членам ассоциации вменялось в обязанность следить за своими товарищами по службе, не принадлежащими к масонству и пользующимися у последних репутацией реакционеров, и о всех их действиях доносить специальному бюро при «Великом Востоке Франции», которое собирало и классифицировало эти доносы. Масоны заносили в карточки все данные об офицерах и давали им оценки: «клерикал», «бешеный клерикал», «реакционер», «посылает своих детей к монахам», «сопровождает свою жену к обедне» и прочие «преступления» с точки зрения масона. Вот подобную же организацию создал и возглавил А.И. Гучков. В нее вошел целый ряд видных военачальников русской армии, с которыми Гучков имел непосредственное общение во время его работы в думском военном комитете. В Военной ложе состояли военный министр Поливанов, начальник Генштаба Алексеев, представители высшего генералитета – генералы Рузский, Гурко, Крымов, Кузьмин-Караваев, Теплов, адмирал Вердеревский и офицерства – Самарин, Головин, Полковников, Маниковский и целый ряд других видных военных.

Вполне естественно, что многие военные решения, в которых участвовали члены этой масонской ложи, принимались с учетом некоей коллективной тайной директивы и почти всегда в пользу союзников, а значит, в ущерб национальным интересам России.

Поддержка союзников вовсе не означала, что российские масоны во всем подчинялись только Уставу «братства». Во время войны была установлена близкая связь некоторых масонов с германской разведкой, отражавшая их редкую моральную нечистоплотность.

Так, известный масон кадет князь Бебутов всю войну провел в Германии и только в августе 1916 года вернулся в Россию, и тогда выяснилось, что он был германским агентом[Аронсон Г. Указ. соч. С. 102–103; Аврех. Указ. соч. С. 211.], а также участвовал в разных темных махинациях. Русская военная разведка установила, что Бебутов «…по приглашению евреев стоял во главе общества вспомоществования русским подданным, оставшимся в Германии после объявления войны. Занимаясь этим делом, князь Бебутов вместе с германским евреем Каном и русским евреем Вязненским допустил ряд злоупотреблений, как то: несправедливое распределение пособий, выдача их только евреям, расход благотворительных денег на кутеж и т. п.»[Аврех. Указ. соч. С. 209.].

Масон социал-демократ Н.Д. Соколов дружил с видным ленинцем и платным агентом немецкой разведки М.Ю. Козловским, уличенным в передаче «грязных денег» Ленину.

Чтобы отвлечь внимание от подлинных виновников поражения Русской армии, либерально-масонское подполье использует испытанный прием –леветническую кампанию против правительства, пытаясь полностью переложить вину на него.

Вины правительства в поражении не было. В предвоенные годы оно сделало все возможное для строительства государственной обороны. Другой вопрос, что слишком мало прошло времени с японской войны и первой антирусской революции, оставивших кровавые рубцы на теле Отечества. Россия обеспечивала себя почти всем необходимым для обороны. Помощь союзников в вооружении была незначительна. Не вина русского правительства, что оно за столь короткий срок после великих потрясений по объективным условиям просто не успело создать такой же запас вооружений, как Германия, заранее готовившаяся к большой войне чуть ли не со всем миром. Снарядный, патронный голод в Русской армии, о котором так много писала либерально-масонская и левая пресса, возник не сразу, а в результате жестоких многомесячных боев, когда Русская армия фактически воевала и за себя, и за союзников, ухитрившихся избегать активных боевых действий в течение полутора лет, с конца 1914-го по февраль 1916 года. Если бы союзники сами попали в аналогичную ситуацию, результат был бы иной.

Кампания против правительства началась издалека – с фабрикации дела против полковника Мясоедова, конечной целью которой была дискредитация военного министра Сухомлинова, находившегося с полковником в приятельских отношениях. Главной действующей фигурой здесь стал специалист по подобным делам масон А.И. Гучков. Первый конфликт Гучкова с полковником Мясоедовым произошел еще до войны, когда глава военной масонской ложи клеветнически обвинил Мясоедова в шпионаже, вызван был за это на дуэль и вынужден извиниться за свою клевету. Полковник Мясоедов состоял одним из руководителей военной службы по борьбе с революционным движением в армии и по некоторым данным столкнулся с подрывной работой Гучкова на ниве масонской Военной ложи. Кампания, которая была развязана либерально-масонской печатью против полковника, свидетельствовала, что он задел чьи-то серьезные интересы. В результате скандала и дуэли Мясоедов был отстранен от должности, а сама служба почему-то упразднена. Возможно, это и нужно было масонским конспираторам.

Второе действие по делу Мясоедова произошло в начале 1915 года, когда по навету некоего «германского агента» (хотя непонятно, и был ли он вообще?) полковник был арестован по обвинению в шпионаже и через две недели спешно казнен. В центре фальсификации стояли все тот же Гучков и еще один масон – В.Ф. Джунковский, заместитель (товарищ) министра внутренних дел, шеф жандармского корпуса, начальник гражданской контрразведки. Именно у Джунковского дело было сфабриковано, а затем передано военным властям Северо-Западного фронта для «исполнения». Лица, близко знакомые с делом, отмечали, что в нем не приводилось ни одного факта, ни одного случая передачи сведений и даже ни одной конкретной даты, и все оно производило «впечатление подтасовки», «грубой подделки»[Архив русской революции. Т. 14. С. 132–147.]. Подоплека событий стала ясна сразу же после казни Мясоедова, когда по России стали намеренно распространяться слухи о связи Мясоедова с военным министром Сухомлиновым, якобы тоже причастным к измене. В интриге против Сухомлинова активно участвовал великий князь Николай Николаевич, стремившийся сделать из военного министра козла отпущения за свои стратегические ошибки и преступное потворство домогательствам союзников. Против Сухомлинова ведется кампания безосновательных обвинений в предательстве, измене, шпионаже, взяточничестве. В ходе следствия ни одно из обвинений не подтвердилось, но в июне 1915 года военный министр был смещен с должности, а позднее посажен в крепость. Имя Сухомлинова стало нарицательным в антиправительственной пропаганде. Прим. Эта методика была принята большевиками для уничтожения наиболее преданных и верных стране и И. Сталину патриотов и национальных лидеров, отстаивающих интересы России.

Глава 4. Бесы на службе Германии. 

Большевики-шпионы. Подрывная работа вражеских спецслужб.

Польские сепаратисты. Украинские самостийники. Предатели-«сечевики». Прогерманские симпатии либералов.

Уже в конце 1914 года Германия и Австро-Венгрия попали в тяжелое положение. Рассчитывая на быструю победоносную войну, они жестоко просчитались. Стали остро проявляться трудности в снабжении. Свои заводы не успевали за растущими требованиями фронта. И здесь на помощь германскому милитаризму пришли Соединенные Штаты, разместившие на американских предприятиях огромные военные заказы для Германии. Однако это потребовало больших финансовых затрат, которые были обеспечены за счет сокращения импорта продуктов питания. Нарастал продовольственный кризис, уже в январе 1915 года в Германии были введены карточки на хлеб.

Не сумев победить в молниеносной войне и испытывая огромные трудности, австро-германские власти резко активизируют деятельность своих спецслужб для ведения подрывной работы, главным образом против России. В этой работе использовались все возможные методы и приемы: от прямых диверсий до создания разветвленной сети немецких агентов на базе антирусских революционных и националистических движений для идеологического подрыва морального духа населения и армии России.

Уже в октябре 1914 года русская разведка в Стокгольме сообщает, что «при германском посольстве образован центр, руководящий организацией немецкого шпионажа в России, причем особенно интенсивно производится командирование в наши пределы агентов не только для собирания сведений политического и военного характера, но также и для устройства забастовок и беспорядков на наших заводах, фабриках и других предприятиях, занятых срочными работами для нужд нашей армии или имеющих существенное государственное значение. Кроме того, стало известным, что немцами командированы в Баку для устройства нефтяных пожаров и взрывов агенты»[66 – ГАРФ, ф. 1826, д. 9, л. 72.]. В донесениях разведки сообщалось, что «немецкие агенты вербуют в Швеции шпионов среди приезжающих из Германии русских евреев, и многие русские евреи, съездив на короткий срок в Россию, возвращаются в Швецию, по выполнении, видимо, данного им поручения, для получения нового»[67 – ГАРФ, ф. 1826, д. 9, л. 72.]. Во всяком случае, разведка устанавливает точно посещения рядом российских граждан германского посольства.

Германское правительство открыто рассчитывает на помощь российских революционеров в борьбе против России. Для усиления позиций германской армии, считают высокопоставленные лица этой страны, «необходимо организовать смуты в России. Народное восстание в России, которое будет вызвано политическими агентами, должно быть тщательно подготовлено с помощью материальных средств»[68 – ГАРФ, ф. 1826, д. 9, л. 73.], и этот план Германия проводит в жизнь. Русская разведка, сумевшая проникнуть в центральное Берлинское бюро по высшему руководству шпионажем в России, сообщает, что Бюро имеет своей задачей, с одной стороны, заниматься вербовкой людей, могущих взять на себя обязанности вызвать в России революционное движение во всех недовольных классах населения, а с другой – производить взрывы фабрик и заводов и технических сооружений, которые обслуживают Русскую армию. Уже в начале 1915 года германские шпионы предпринимают попытки взрывов железнодорожных сооружений и вагонов со снарядами, в частности покушение на взрыв тоннелей на Кругобайкальской железной дороге.

20 апреля 1915 года немецкие спецслужбы организовали взрыв на Охтенском заводе взрывчатых веществ. Сила взрыва была такова, что его слышали на несколько десятков километров кругом. Завод был полностью уничтожен, убиты и ранены сотни человек, а 43 человека пропали без вести, в том числе и все возможные свидетели. Одновременно немецкие агенты готовили взрывы у царского дворца и у квартиры министра иностранных дел. По мнению германской разведки, эти взрывы должны были способствовать панике в России.

Во время войны немцами распространялось большое количество провокационных прокламаций к русским солдатам. Так, в одной из них призывалось от имени Царя, якобы отстраненного от власти, отказываться повиноваться генералам и обращать оружие против законных властей; в другой – от имени русских пленных говорилось о том, как им хорошо в немецком плену, и приглашалось сдаваться в плен, чтобы спасти свою жизнь; в третьей, опять же от имени Царя, призывалось прекратить кровопролитие и бороться за мир.

Прокламации на фронте разбрасывались ночью с аэропланов, а внутрь России посылались по почте из Швеции, где сосредоточилось гнездо немецкого шпионажа. Однако самым главным орудием германской и австрийской разведки стали антирусские идеологические диверсии, кадры для которых черпались преимущественно среди большевиков и националистов. Мы уже отмечали, что работа в этом направлении началась еще до войны, а уже в ее первые месяцы руководимые германскими агентами изменники усердно отрабатывают свои деньги. Сразу же после начала Первой мировой войны большевики на своем совещании выносят резолюцию «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне», где открыто выступили с позиции государственной измены – за «поражение царской монархии и ее войск». Резолюция эта была принята на территории Австро-Венгрии, где в то время находился Ленин.

Члены социал-демократической фракции Государственной думы в полном своем составе по инструкции Ленина отказались вотировать военные кредиты, осудив политику России как империалистическую. Более того, эти депутаты, пользуясь своим депутатским положением, ездили по России и призывали на рабочих собраниях осудить войну, как будто она была развязана Россией, а не Германией. Деятельность их в военное время носила откровенно преступный, изменнический характер. В октябре 1914 года правительство получило сведения о предполагаемом созыве тайной конференции представителей социал-демократических организаций для обсуждения мероприятий, направленных к разрушению Русской государственности, организации восстаний и бунтов. 4 ноября 1914 года полиция схватила участников этого тайного совещания с поличным. Среди них – пять социал-демократических членов Государственной думы: Петровский, Бадаев, Муранов, Самойлов и Шагов, а также антирусский журналист Каменев (Л.Б. Розенфельд). Все они были осуждены гласным судом, лишены прав и сосланы на поселение. Это совещание среди прочего приняло воззвание к студентам, призывавшее их к измене Родине и новой антирусской революции: «Великие идеи панславизма и освобождения народов из-под власти Германии и Австрии и покорение их под власть русской нагайки явно мерзостны и гнусны… Организуйте массы, подготавливайте их к революции. Время не терпит. Близок день. Вспомните, что было после Русско-японской войны». В проекте первой прокламации, написанной Лениным вслед за объявлением войны, содержались прямые призывы к солдатам истребить весь офицерский корпус Русской армии.

Зимой 1914–1915 годов российские социал-демократы вкупе со своими зарубежными «соратниками» определяют позицию в отношении войны. Они категорически отметают лозунг о защите Отечества и призывают к поражению России в войне и развязыванию гражданской бойни. Газета «Социал-демократ» (Женева) от 29 марта 1915 года приводит резолюцию конференции заграничных секций РСДРП, состоявшейся в Швейцарии. В ней прямо говорится, что превращение современной «империалистической» войны в войну гражданскую есть единственно правильный лозунг. Революционные бесы цинично заявляют:

«В каждой стране борьба со своим правительством, ведущим империалистическую войну, не должна останавливаться перед возможностью в результате революционной агитации поражения этой страны. Поражение правительственной армии ослабляет данное правительство, способствует освобождению порабощенных им народностей и облегчает гражданскую войну против правящих классов. В применении к России это положение особенно верно. Победа России влечет за собой усиление мировой реакции, усиление реакции внутри страны и сопровождается полным порабощением народов в уже захваченных областях. В силу этого поражение России при всех условиях представляется наименьшим злом»[ ГАРФ, ф. 1826, д. 9, л. 86.].

Эту разработанную германскими спецслужбами предательскую идею большевики-ленинцы усердно развивают. Русская разведка за рубежом приносит все новые и новые факты участия социал-демократов в подрывной работе против России. Так, летом 1915 года поступают данные, что известный немецкий социалист Ф. Шейдеман сообщил редактору издающейся в Нью-Йорке еврейской социал-демократической газеты «Форвертс» Абраму Когану, что «пропаганда среди русских пленных ведется успешно»[70 – ГАРФ, ф. 1826, д. 9, л. 73.].