Небо на ладони

Так и вышло. Ушли в сторону максимум на полметра и тут же колёсами землю поймали! Ширкнули тихонечко, потом сильнее тряхнуло. И покатились! Пока рули работают, вернулся на середину дороги, подальше от людей. В конце пробега развернулся на сто восемьдесят, покатился обратно к театру. А там комитет по встрече наплевал на оцепление, всю дорогу перегородил! Ну и что тут скажешь, когда в толпе сам градоначальник с генералом присутствует. И начальником полиции…

Чертыхнулся вслух, кран подачи топлива перекрыл, зажигание выключил. Моторчик заглох, прокатились ещё немного и остановились.

Пассажир мой на меня покосился:

– Что-то случилось?

– Нельзя никому на дорогу выходить, пока самолёт не остановится, пока мотор не заглохнет.

– Почему? Всё же хорошо получилось?

– А если бы я в этот момент отвлёкся? С вами разговаривал или в сторону смотрел? Порубили бы в капусту винтом градоначальника вместе с губернатором!

– Так уж и порубили бы! – говорит мой пассажир. Но вижу, что противоречит чисто потому, чтобы за собой последнее слово оставить, а сам хмурится. Похоже, понял всё и кое-кому хвоста точно накрутит.

Ну и ладно. И впрямь, что это я разошёлся? Ну вышли встречать на дорогу, ничего же не случилось? Успели остановиться и заглушить мотор вовремя, ну и хватит об этом.

Смотрю, мой пассажир плечами передёрнул, словно от озноба и сразу на меня покосился, сделал вид, что это не оттого, что замёрз, а от полноты впечатлений. Тут же принялся меня нахваливать:

– Не то чтобы я вам не верю, но неужели вы, князь, и впрямь сами изобрели этот свой самолёт?

– Сам, – отвечаю, а сам с замком ремней вожусь, заело там что-то. Справился всё-таки, расстегнул и откинул в сторону оба конца. – Мастеровые помогали, столяры и кузнецы, без них ничего бы не получилось.

– И что вы дальше намереваетесь с ним делать?

– Прилечу в столицу, там нас уже ждут. Устроим людям праздник, полетаем над городом, разбросаем рекламные листовки. И поставлю его в ангар до поры до времени.

– Почему? Ах да, я и забыл! Вы же в училище намереваетесь поступать? А в какое?

– В Михайловское, – отвечаю. Скрывать мне нечего. – Семейные традиции…

– Традиции, понимаю, – кивает генерал и задумывается.

Распахиваю дверку, в салон врывается жара, жужжат надоедливые мушки, бьётся в стекло шальной ополоумевший слепень. Но вылезать не собираюсь, жду, что мне пассажир высокопоставленный скажет. Спинным мозгом чую, есть у него для меня такое предложение, от которого не отказываются!

– Так когда, вы говорите, улетать собираетесь? – очнулся генерал.

– Намеревался сегодня… – начал говорить.

Но генерал не позволил мне закончить начатую фразу:

– Никаких сегодня! – воскликнул и привстал. Собрался нависнуть надо мной, дабы придавить авторитетом, да забыл, что находится в тесной кабинке. Ну и приложился темечком о потолок, даже в шее у него хрустнуло. Фуражка слетела, на колени упала. Успел её подхватить, а то генерал сразу же обратно плюхнулся, матернулся от всей души и тут же поспешил извиниться. – Простите, князь, видит бог, не хотел.

– Ничего, бывает, – ответил максимально дипломатично.

– Ещё как бывает, – согласился генерал. – Повторяю, никаких сегодня. Кстати, как эта штука открывается? Вы бы не могли помочь мне? Вот как? Понятно.

Распахнул дверку, подставил запотевшее лицо ветерку и властным взмахом руки отослал прочь сунувшегося к самолёту адъютанта.

– Приглашаю вас с вашим товарищем к себе. Кстати, кто он вам?

– Юрист, адвокат, поверенный отца, – машинально ответил, озадаченный приглашением. – Будет вести мои дела.

– А у вас ещё и дела есть? – развеселился генерал. – Не просветите ли, какие именно?

– Почему бы не просветить? – собрался. – Отец должен участок земли выкупить под Петербургом. Построим небольшой завод, будем выпускать самолёты, моторы, автомобили. Планов и проектов много, как раз сейчас Паньшин Александр Карлович занимается оформлением привилегий на все мои изобретения.

– На фотографирование с самолёта тоже оформляете? И на сбрасывание бомб?

– Нет, – улыбнулся и не стал хитрить. – Заявки на эти привилегии мы ещё не успели подать.

– Отлично, просто отлично, – потёр руки генерал. – Вот что. Сейчас вы быстро говорите мне о самых необходимых вам вещах… Что?

Увидел мою многозначительную улыбку и осёкся. Переспросил:

– Что-то не так?

– Всё так, ваше высокопревосходительство. Первым делом мне нужен бензин и масло в мотор. Бензин обычный, в банках, всего нужно шесть банок. Масло то, что в автомобильные моторы заливают. Нужно будет обязательно поменять перед вылетом. Что ещё? Хорошо бы было пошить у местных шорников кожаный лётный комбинезон и шлем. В этом, сами понимаете, летать совсем неудобно. Ещё…

– Постойте, – опешил генерал. Помолчал, прищурился, осмотрел внимательно меня с ног до головы, хмыкнул весело. – Признайтесь, всё это вы только что придумали? Или у вас давно был нужный список подготовлен?

– Нет, никаких списков я не придумывал, – в отрицательном жесте мотнул головой. – Вы предложили, я высказал свои основные желания. Могу продолжать?

– А вы очень предприимчивый молодой человек. Основные, это ж надо! – рассмеялся генерал. – И решительный. Этим вы мне и нравитесь! Решено, сегодня остаётесь у меня. Продолжать более не нужно, я вас понял, список своих желаний продиктуете адъютанту.

Высунулся из кабины, приказал тут же подскочившему к самолёту офицеру:

– Князь вам надиктует, что ему потребно, вы подробно запишите и сегодня же постараетесь исполнить. Что там у нас дальше по плану?

– Праздничный обед в доме градоначальника по случаю прибытия, – глянул в мою сторону, – важных гостей. Потом гуляния, фейерверки, ужин и отдых. Утром все прощаются с отважными воздухоплавателями, и вы возвращаетесь к прежним делам.

– Хорошо, хорошо, – остановил офицера генерал, поморщился, отвернулся, подмигнул мне и доверительным тоном проговорил вполголоса: – Видишь, сколько всего напланировано? А ты улетать собрался…

– Так в столице ждут, – попробовал возразить, настоять на своём, но был тут же оборван.

– Подождут! – и генерал тут же повернулся к адъютанту: – Телеграфируйте… Или нет, лучше я сам позвоню в Петербург, перенесу вашу, как вы говорите, торжественную встречу на… Завтра? Нет, на послезавтра. Сегодня, так и быть, предоставлю вам увольнительную, гуляйте, пока молодой. А завтра я вас приглашаю на доверительный разговор по этим вашим изобретениям. Полагаю, они не только нам, артиллеристам, они всей Русской армии очень по нраву придутся. И не возражайте, молодой человек! Поверьте старику, так всем лучше будет. Заодно за это время все свои желания удовлетворите. Договорились?

Кивнул в ответ. А что тут сделаешь?

– Хорошо. С этим разобрались. Задиктуйте свои пожелания Александру Фёдоровичу, а я пока с градоначальником переговорю. Побудете моим гостем, окажу вам эту честь, так и быть, – и лихо подмигнул мне, хитрован. Тут же построжел лицом, обратился к адъютанту: – Александр Фёдорович, вы уж постарайтесь побыстрее управиться. И коляску к самолёту подгоните. Нечего князю своим видом праздную публику тешить.

– Как же так? – удивился. – Они же все ради меня сегодня собрались?

– Ну, не все, не обольщайтесь. Абсолютное большинство собралось ради развлечения. Скучно им, видите ли, на отдыхе. Мои офицеры уже несколько дней из лагерей ни ногой, бальная зала офицерского собрания пустует, вот они и ищут любую замену. Садитесь сразу в коляску, не сомневайтесь. Александр Фёдорович, полагаюсь на вас, закончите здесь и сразу ко мне. Поедем домой, у нас ещё дел много…

А я не спешу выполнять просьбу, потому что как раз сейчас увидел переминающихся с ноги на ногу полицейских во главе с знакомым мне Лапушкиным.

– Что такое? – заметил мою заминку генерал, оглянулся. – Что нужно?

– Приставлены господином полицмейстером охранять самолёт, ваше высокоблагородие! – вытянулся и доложил Лапушкин.

– Молодцы! – снизошёл до похвалы генерал, понравилось ему усердие городового. – И смотрите мне! Чтобы ночью не спали!

– Никак нет, ваше превосходительство! – пучит глаза городовой.

– То-то, – отворачивается генерал.

А я мановением руки подзываю серьёзного и важного от оказанного ему доверия полицейского к себе поближе и тихим голосом рассказываю ему о произошедшей в Пскове диверсии. Лапушкин проникается и обещает «бдить в оба глаза»…

Задиктовать-то я всё задиктовал, да только офицер очень уж удивлённым после этого выглядел. Подъехали за генералом, градоначальник обернулся, мне полушутя указательным пальцем погрозил и, прихватив Паньшина под локоток, уволок того в сторону. Полагаю, чтобы не сбежал вместе со мной. В ответ на его отчаянно-жалобный взгляд пожал плечами – мол, ничего не могу поделать, отдувайтесь за двоих, Александр Карлович. И сразу же отвернулся. Он у нас господин столичный, закалённый, к обществу привычный, пусть поработает в своей среде. Опять же лишняя популярность ещё никому не навредила…

– Всё записали, Александр Фёдорович? – генерал залез в коляску, отдышался и только тогда задал этот вопрос. Меня пока проигнорировал. – Что вы плечами, словно барышня на выданье, пожимаете. Ну-ка, показывайте, что вас так смутило?

Пробежался глазами по списку, хмыкнул, поднял на меня глаза:

– Однако умеете вы удивлять, князь. Интересные у вас пожелания. Ну да ладно, уж коли обещал, так сделаю. Передайте паспорт Александру Фёдоровичу, он всё устроит.

Подождал, с интересом понаблюдал, как я из внутреннего кармана куртки документы вытаскиваю, как от тоненькой пачечки бумаг отделяю нужную. И только потом приказал адъютанту:

– Шорников мерки снимать ко мне пригласите. Так лучше будет. Думаю, отказаться никто из них не посмеет. Взамен же пообещайте им что-нибудь… Заказы разместить на упряжь или ещё что. Сами придумаете…

Поздним вечером по местным меркам и очень поздней ночью по моим собственным я с гудящей головой и подрагивающими ногами наконец-то добрался до кровати. Вот и закончился этот длинный день! Из всех сегодняшних событий самой большой неожиданностью для меня явилось то, что генерал мой оказался не кем иным, как начальником моего будущего училища!

А тот полковник, что за их спинами маячил и скромным прикидывался, великий князь Сергей Михайлович…

Просидеть за столом во время обеда они мне не позволили. Как сказал мой будущий начальник – протереть штаны на, пардон, заднице, вы ещё успеете, князь. Дерзайте, пока молодой, пока есть силы и желания. Не уподобляйтесь некоторым когда-то блестящим и подающим великолепные надежды офицерам, променявшим военную службу на лакированный паркет бальных залов, звуки мазурки и такой вот обильный стол в окружении сонма вздыхающих и млеющих от блеска золотых погон барышень!

Услышав такое, никто бы не усидел на месте. Намёк понятен. Подхватился и я.

Признаться, мне уже и самому надоело находиться в центре пристального внимания окружающего общества. Отвечать на глупые и пустые вопросы, выслушивать восхищённые охи и испуганные ахи, ловить раздражённые и завистливые взгляды ухажёров и кавалеров изнеженных дам и барышень. Хорошо ещё, что то ли в силу моих младых лет, то ли из опасения вызвать гнев моего высокого покровителя до поединков дело не дошло…

И постоянно ссылаться на свой молодой возраст и занятость в тех случаях, когда мне между делом дамы хорошо за тридцать намекали на встречу tête-à-tête. Прятали глаза за веерами, поглядывали томными взглядами поверх своих опахал и никак не принимали вежливого отказа.

Я уж и не знал, как мне от них отбиваться. Хамить и посылать ни в коем случае нельзя – не простит мне местное светское общество такого поведения. И до столичных салонов слухи быстро дойдут, тут же половина дачников. А другая половина – жёны и дочери офицеров, проходящих практику в летних лагерях.

Поэтому отбивался, как мог, постоянно перемещаясь из одного угла в другой, стоило лишь заметить приближающийся ко мне очередной ударный авианосец. Почему именно такой носитель? Так в кильватере у него подобных дамочек целый шлейф тянется! Были ещё и другие, зрелые матроны с дочерями, моментально заметившие и оценившее участие Валевачева в моём нынешнем благоденствии.

От этих не спрячешься. И от приглашений на очередной тур вальса или ещё какой другой танец здесь не приня-то было отказываться. Поэтому и танцевал, и развлекал занимательными историями девушек. Даже вошёл во вкус, расчирикался, распетушился. А кто бы удержался, когда вокруг столько замечательных юных прелестниц? И все смотрят на тебя восхищёнными взглядами, каждое твоё слово ловят. Умом понимаю, что это им задача такая поставлена – расположить к себе возможно перспективного молодого человека. И время такое, когда собственные желания идут побоку, когда во главе всего стоит слово родительское. А всё равно приятно, но голову старался держать холодной, а эмоции под контролем.

Только особо говорить мне с ними не о чем. Ну не о конструкции же самолёта и о его технических характеристиках? Хотя, не скрою, на удивление, были и такие вопросы. Этих девушек взял на заметку – почему бы и не присмотреться к ним? Они же поняли, что на самом деле мне интересно? А не все эти разговоры о заграничной моде, о популярных среди аристократии курортных местах, столичных сплетнях и прочее, прочее. Опять же, все они, за редким исключением, столичные барышни, сюда приехали на лето, поэтому такие знакомства мне не помешают в любом случае…

Адъютант Валевачева заявился с утра пораньше, когда за окном белая ночь только-только начала перерастать в ранний рассвет. И очень удивился, застав меня не в кровати, а за физическими упражнениями.

Негромкий, но настойчивый стук в дверь раздался, когда я к отжиманиям приступил. Пришлось прерваться на секунду и разрешить гостю входить. Прекращать упражнение и не подумал, у меня свой график.

– Доброе утро, Александр Фёдорович! – первым поприветствовал раннего гостя.

Адъютант спохватился сразу же, растерянное удивление сменилось лёгкой одобрительной улыбкой:

– Николай Дмитриевич, через полчаса у нас завтрак. Прошу не задерживаться, Степан Прокопьевич не жалует опоздавших.

– Да я уже почти закончил, – пропыхтел, в который уже раз отжимаясь от пола. – Где здесь туалетная комната, Александр Фёдорович? Не соблаговолите ли подсказать?

– Налево по коридору до конца. По правую руку будет дверь, за ней найдёте искомое. Да, Степан Прокопьевич распорядился приготовить для вас все туалетные принадлежности. Так что можете оными не беспокоиться.

– Благодарю, – закончил упражнения и остался стоять в планке.

– Честь имею, – офицер щёлкнул каблуками начищенных до зеркального блеска сапог и откланялся, прикрыл за собой дверь.

Ну и мне пора собираться. Пока то, сё, пока умоюсь… Хорошо ещё, что бриться не нужно, пушок лёгкий на щеках. И сбривать его не стану, некуда мне спешить. Ежеутреннее бритьё ещё успеет здорово надоесть…

После вчерашних обильных разносолов в доме градоначальника утренний завтрак показался бедным. Вначале. Простая каша, правда, с мясом, хлеб и чай. Но этого хватило за глаза, быстро наелся. Генерал в самом начале завтрака всё косился, наверняка ждал, что начну привередничать, но не дождался. Уж не знаю, разочаровал я его или нет, но кашу уплетал за обе щеки, и не интересно мне было, кто там за мной в этот момент наблюдает. Не отбирают, и это главное.

Сразу же после завтрака проследовали в кабинет и предметно поговорили. Но до начала разговора генерал выдвинул ящик письменного стола. Кстати, удивило нахождение на нём телефонного аппарата!

Так вот, выдвинул ящик и выложил на стол почти всё, что я просил. На мой ответный вопросительный взгляд проинформировал:

– После полудня приедут шорники, привезут всё заказанное.

– Неужели успеют? – охнул.

– А куда они денутся? – теперь пришла пора удивляться генералу. – Интересно? Потом в своей комнате рассмотрите. Надеюсь, не разочаруете меня, не нужно учить вас обращению с оружием?

– Не нужно, – отвёл взгляд от разложенных на столе игрушек, ответил со всей твёрдостью.

– Славно. Александр Фёдорович, прикажите унести всё это в комнату его светлости.

Спокойно дождался, когда за адъютантом закроется дверь, и предложил мне присесть:

– Не стесняйтесь, Николай Дмитриевич, подходите ближе. Вернётся Александр Фёдорович, и начнём. Вот вам стул, присаживайтесь поудобнее. Разговор нам предстоит длинный. А, кстати, как вам вчерашний бал у градоначальника? Признаюсь, наблюдал за вами. И не я один этим занимался, как вы понимаете. Удивили меня, не ожидал настолько взвешенного поведения от столь молодого человека. Мои юнкера обязательно бы что-нибудь отчебучили, не удержались бы от шалостей.

– Бал как бал, – пожал плечами. Взглянул на хмыкнувшего генерала, ещё раз пожал плечами и уточнил: – Если бы не все эти охотницы и любительницы молоденьких юношей, то было бы вообще замечательно.

– А девицы своим вниманием не докучали?

– А что девицы? Даже приятно было столь пристальное внимание к моей скромной персоне, – постарался убрать с лица все эмоции и произнести это спокойно.

– Интересный вы человек, Николай Дмитриевич! Гляжу на вас и вижу перед собой очень молодого человека. А как начинаете говорить, так и представляю в собеседниках зрелого мужчину. А вот и Александр Фёдорович! Доставайте свой ежедневник и приготовьтесь записывать.

И сразу же обратился ко мне, даже не подождал, пока вошедший адъютант приготовится:

– Николай Дмитриевич, расскажите подробно о своих предложениях по фотографии и бросанию бомб с самолёта. Что вы усмехаетесь? Я в чём-то ошибся? Что-то не то сказал?

– Если и ошиблись, то большой роли это не играет, – успокоил собеседника. – А усмехаюсь, потому что собирался сначала получить привилегии на эти мои изобретения и только потом пробовать внедрять их в войска.

– Вот то, о чём я вам говорил с самого начала, – генерал повернул голову и кивнул адъютанту. И тут же развернулся лицом ко мне. – Никто из моих юнкеров… Да что там юнкеров! Большинство выпускников училища и даже многие и многие действующие офицеры не способны настолько точно и ясно выражать свои мысли! Кто занимался вашим образованием, Николай Дмитриевич? Наверняка кто-то из отставных офицеров весьма немаленького звания и соответствующей должности?

– Возможно, – уклонился от ответа. Не говорить же ему правду?

– Тогда уверяю вас, что разговор наш неофициальный, я лишь хочу разобраться с вашими вчерашними предложениями. И ни в коем случае не собираюсь отнимать у вас, боже упаси, ваши изобретения! Признаться, они меня очень заинтересовали применительно к военному делу.

– Если так, то я готов рассказать вам не только об этом, но и ещё кое о чём. Что может поспособствовать усилению боевой возможности не только артиллерии, но и всех вооружённых сил!

– Смелое заявление, молодой человек, очень смелое. Впрочем, после вчерашней эффектной демонстрации я уже ничему не стану удивляться. Начинайте рассказывать, не тяните.

Ну я и рассказал о развитии авиации в своей реальности, постарался аккуратно наложить её на настоящую. Или не наложить, а адаптировать. Как видел и думал, так и сделал. О чём конкретно рассказывал? О переброске войск с одного участка фронта на другой, о доставке к местам сражений боеприпасов, о вывозе раненых, о фоторазведке и бомбометании и даже о воздушных боях!

– Полагаете, вы этого сможете добиться? – задумчивым голосом спросил генерал.

– Не завтра, и даже не через год, и не через десять, – улыбнулся еле заметно. – Кое-что сделаю быстро, над чем-то придётся работать очень долго и упорно.

– Вы всё записали? – обернулся генерал к адъютанту.

– Так точно, – кивнул офицер.

– Тогда поехали! – и отодвинул стул, вскочил на ноги.

– Куда? – подскочил и я.

– К вашему самолёту. Покажете мне на месте, как вы всё это собираетесь делать…