Часовая башня

14 мая, как только закончилась высадка войск и разгрузка провианта, Пётр I двинулся в обратный путь, оставив в Выборге галерный флот.

Когда вышли из-за косы, клубы дыма появились на крепостных стенах; противник открыл огонь. Чуть позже, но, раньше того, как, не долетая, заставляя закипать море далеко от бортов их фрегата, в воду начали падать раскалённые ядра, донёсся грохот залпа.

Яков держал курс правее. Знал; бомбы не долетят до боевого фрегата. А, коли удастся какой-то шальной – не наделает много зла его сверкающему олифой, сорока-восьми орудийному, молодому кораблю, капитаном коего был поставлен с явным намёком на дальнейший рост.

Вспомнил пришедшее от Агнезэ пять лет назад письмо. Почему именно сейчас предстала пред его глазами? Неужели всё же есть ещё в нём какие-то чувства к этой женщине, что, хоть и мысленно, но посещает в самые важные моменты. Злость к брату давно прошла и осталась лишь некая тупая боль, будто от зажившей снаружи раны, внутри ещё сохранявшей болезнь.

Открытая со всех русских батарей стрельба заставила шведов прекратить бесполезный огонь. Суда благополучно прошли мимо крепостных верков.

Может, это она, его Агнезэ своей молитвой помогает ему в жизни, пронзила догадка. Да нет же, давно забыла его. Не достоин её помощи! Просто Господь благосклонен к нему.

– Тесный пролив, – оправдался перед царём, предпочтившем его фрегат Крюйсовскому для обратного пути в Кроншлот.

– Яшка, ты должен у меня пролезть там, где нитка в иголку не пролезет. Да так, к тому же, чтоб ни одна бомба Шведская в нас не попала! – полон стратегического азарта, нежно взял за ухо Якова царь.

– Нам ли тебья не радоват, гер Питер, – с немецким акцентом, не менее азартно сверкнув глазами, признался Яков. Сам не понимая почему, старался говорить с царём по-русски. Как ни странно, не вызывая у него при этом неприязни, наоборот, радуя своей тягой к новому.

Не верил слухам о том, что Пётр начал войну со Швецией из-за того, что его неподобающе чину приняли в Риге, хоть и был там инкогнито. Существующий на то время мирный договор не остановил ищущего войны царя. Но, уже тогда в мае 1697-го года стремился Пётр к европейскому признанию. Не в мире и благополучии страны видел её будущее, а в планах захвата, утерянных Россией прежде территорий. Готов поступиться жизнями многих тысяч подданных ради достижения своих целей, понимал теперь Яков.

Уже в 1699 году, вернувшись вместе с царским посольством в Россию знал; в неотвратимой, неизбежной войне, сможет показать себя, с нужной стороны, чего бы ему не стоило. Мог лишиться головы, но вера в успешную карьеру придавала сил.

Не довелось участвовать в штурме Риги, так, как не понадобился там, как капитан. Здесь же, в Выборге был незаменим.

Только на литографиях видел прежде город. Но даже на них обладал величием, пугающим своей неприступностью стен и башен. Одна только башня Лангермана, высотой пятьдесят метров стоила все, вместе взятые Московского кремля, который не любил, считая средневековым. Но, вторая по величине, тем не менее, кажущаяся первой, из-за того, что стояла на гранитной скале, нравилась ему больше. Наверно по той причине, что была построена в непосредственной близости от кафедрального Лютеранского собора, прежде являлась его колокольней. Теперь, выглядывая из-за его высокой, двухскатной, крутой крыши, отражала солнечный свет позолоченными цифрами своих часов.

Не пострадает ли при штурме города часовая башня, подумал Яков.

– Надеюсь гер Питер не будет отдавать команд стрелять по Лютеранской кирха? – спросил царя.

– Пригодится ещё. Но, коле засядет в ней враг, не пожалею и её.

Стояли на палубе, подле рулевого, так было проще командовать судном. Фарватер хоть и был отражён в лоции, но не подробно, с не прорисованными участками, ориентировались по морскому течению и собственному чутью. Командуя кораблём, Яков не имел права на ошибку, выбирал путь, являясь флагманом для остальных.

– Куда ведёшь! – оттолкнул царь от штурвала, возмутившегося было рулевого, сам приняв управление, сильно крутанув вправо.

– Гер Питер, не рискуйте корабель. У нас с вам большой план на будущий.

– Эх Яшка! – отдал ему штурвал, – землю Русскую мы возвращаем. Понимаешь ли ты, что такое родная земля?

– Я понимал. У меня есть свой Родина. Но, когда я с вам, мой земель – ваш земель, – старался исправить курс корабля, заложенного лихой рукой царя в сильный крен.

Поскрипывая такелажем, где-то поехали не закреплённые невнимательными бомбардирами орудия. Схватившись за стойку крепления руля, гневно взглянул царь на старшего бомбардира

– Орудия приготовлены к бою. От того и не закреплены, – поправив свои баки, оправдался тот. Хоть и многие члены команды не нюхали ещё пороха, был спокоен благодаря своему опыту предыдущих сражений.

Пётр чувствовал; из-за крепостных стен смотрят на него защитники крепости. Ещё вчера силы были не равны. Но, теперь, когда вместе с пополнением прибыл к месту боевых действий и сам, всё же сумев числом орудий превзойти противника, рассчитывал на смелость и решительность своего войска, так, как неумолимой энергией исходила та из него, распространяясь на окружающих.

– Ответный залп по врагу! Ну-ка Яков, дай команду. Не жалко нам ядер чугунных для такого случая!

Поймав взгляд бомбардира, приказал:

– Приготовиться к зальп, левий борт.

Но, все пушки были заряжены заранее. Поэтому, тут же последовал ответ:

– Левый борт к залпу готов.

– Огонь! – опередил капитана Пётр. Знал, не долетят ядра до городских стен, но не мог не удержать желания показать мощь русского флота.

Деревянный корпус судна вздрогнул, на мгновение показалось: не выдержит корабль такого грохота. Но, был рассчитан корабельщиками, выполнен на славу из северного леса.

– Ну, что Яшка, не жалеешь, что на службу ко мне пошёл?

– Нет, Гер Питер. Нисколько.

– Ну, вот и славно. С такими молодцами не только Выборг возьмём, но и дальше пойдём. Никого наградить не забуду. Уж за мной не станет.

– Не нужен мне слава гер Питер. Рядом с тобой ей так много, – правил Яков фрегатом, уводя его от ощетинившихся пушками стен. Хоть те и не стреляли больше, показав свою решительность и мощь, грозному, одному из первых, по новому образцу, построенному, теперь уже Русскому фрегату.

– Чего ж ты желаешь?

– Оставить после собой след. И, если мне никогда не доведётся вернуться обратно в свой земля, пусть будет обо мне памьять, как о человек благородный, – вымолвив, испугался своих слов.

– Титула бестия желаешь!? А не рановато ли!?

– Ты государь мой. Велишь умереть за тебя – умру. Мой жизнь в твой руках.

До сей поры не задумывался Яков, что правда может и не быть на его стороне, а скрываться, где-то за Выборгскими стенами. Но сейчас, когда азарт и радость от возможности прощеголять мимо ощетинившихся дулами пушек и мушкетов стен наполняла его вспомнился крест в руках пирата и рыбацкая клятва. Неужели так же, как и тогда от чёрной силы зависел он, сейчас, от него и подобных ему зависит судьба горожан?

Да нет же! Не может такого быть, отогнал ненужную мысль. Пётр всего лишь возвращает исконно русские земли. А он Яков, как и все остальные воины свято верит царю во всех его начинаниях.

У Берёзовых островов к идущим в Кроншлот судам присоединился Крюйс со своими кораблями. Недолюбливал его Пётр, считая уж слишком своенравным. И, теперь, рад был тому, что оказался впереди эскадры на фрегате не адмирала, а Якова. Будет уроком строптивому флотоводцу. И, пусть только попробует сорвать злость на его любимце.

– Вот, что дорогой мой Фёдор Матвеевич; затопи-ка в самом узком месте Трогзундского пролива несколько разгруженных провиантских судов, что постарее, загрузив камнем под завязку, – приказал Пётр Апраксину. Перед тем, как отплыть обратно в Кроншлот, тот поднялся на борт фрегата.

16-го мая, когда эскадра только подходила к Кроншлоту в Выборгском заливе показалась поздно по сравнению с русскими открывшая навигацию Шведская эскадра. Но, помощь осаждённому в крепости гарнизону она не могла предоставить по причине осадки их боевых кораблей, что была слишком большой, а галер в Шведском флоте не имелось. В этом была слабость перед русским флотом, имеющим возможность на гребных, с малой осадкой судах пробираться в многочисленные мелководные шхеры.

Всё последующее время осады Выборга, Шведская эскадра стояла возле Берёзовых островов, мешая сообщению с Кроншлотом. Её корабли беспрерывно курсировали между Тронгзундом и Котлином.

Но, теперь был явный перевес сил у осаждавших город. С приходом флота боевой дух значительно поднялся, по сравнению с ощутившими в полную силу свою обречённость Шведами.

Апраксин не торопил события. Не хотел брать штурмом крепость. Как и Пётр придерживался политики выжидания лучшей для этого ситуации, которая могла произойти в случае разрушения бомбардировками крепостной стены.

Всё же отправив царю письмо о возможном штурме, ожидая ответа послал письмо коменданту с предложением сдать крепость «на акорд какого желает», но, получил ответ; – «чего б ради толь оборонительную и вооружительную крепость сдать».

31-го мая получил ответ от Петра, разрешающий штурм.

1-го июня в 6 часов вечера начался обстрел из всех пушечных и мортирных батарей, который продолжался пять дней.