1000 и одна жизнь

Отец научил Роберта из всех проблем, существующих на данный момент, сосредотачивать свои усилия на главной, оценивать опасность и не пересекать запретную линию, а также вкалывать изо всех сил, когда этого требуют обстоятельства. Сказать, что Роберту всегда удавалось следовать советам и принципам отца – значит покривить душой против истины… В жизни все бывает сложнее, но, если помнишь данные тебе отцом заветы, может и повезти. Когда говорят «ему везет», часто забывают, что везет не слабакам, а сильным, старательным, осторожным, не теряющим голову…

Если тебе где-то просто повезло, то люди склонны не верить тебе, они часто думают, что ты просто хитришь, говоришь «не знаю», когда знал это давно и даже увлекался этим предметом.

Вот один примечательный случай. Было это в Англии. Когда Роберта, еще совсем молодого специалиста, отправили на работу в Лондонский Сити, в частную английскую компанию, капитал которой полностью принадлежал советской власти еще с 1924 года, для него это было равносильно высадке на другую планету – ни больше, ни меньше. Лондон, столица империи, где солнце никогда не заходило за горизонт. Британская империя! – это вам не фунт изюма…

Для советского молодого человека Лондон был не то чтобы городом мечты, он был вообще недосягаемым местом жительства. Мечтать, что ты будешь работать в центре мироздания, было просто нереально. Даже глупо. До этого не доходил никакой пытливый и амбициозный ум любого молодого человека… Роберт и не мечтал. Ему вообще сначала предложили поехать в Йемен. И он, как молодой специалист, согласился… Но высадка состоялась в Лондоне…

Все было как во сне. Лондонский Сити!.. Казалось, весь мир вращается вокруг этого места. Это был центр солнечной системы мирового бизнеса… По сравнению с Москвой Лондон представлял собой бездонный сосуд соблазнов.

Аскот был одним из таких соблазнов: королевские скачки. Каждый год одна неделя в Аскоте посвящалась королеве. Эта неделя так и называлась – Королевской… Именно в течение этой недели ставки повышались до небес… Крупные компании арендовали ложи для своих традиционных партнеров. У Роберта со многими компаниями были отличные отношения. За месяц до начала знаменитых скачек он получил приглашение посетить их в один из дней Королевской недели. Сами скачки никогда не интересовали Роберта. В телефонном разговоре он поблагодарил президента американской компании и признался, что ничего не понимает в этих скачках, так что лучше использовать приглашение для жаждущих получить его. Президент объяснил ему, что в этот день в ложе их компании будет много людей, хорошо знающих Роберта, и они будут удивлены, если его не окажется среди гостей. Что касается понимания, то он пришлет ему своего помощника, который, являясь экспертом в деле скачек, по дороге в Аскот объяснит Роберту нужные детали и даже даст кое-какие ориентировки.

– Так что, Роберт, прошу, не отказывайся, я уверен, ты останешься довольным. Да, еще: не забудь взять с собой немного наличных. Все будут понемногу ставить, и ты будешь чувствовать себя неудобно, зачем выделяться? – закончил разговор президент. Доводы были убедительными, и Роберт начал готовиться.

Королевская неделя – особая неделя на скачках. Начать с того, что каждый день этой недели Королева Елизавета пышно выезжает в своей карете из Виндзора в Аскот, и ее встречают разодетые гости… Женщины в длинных платьях и шляпах с цветами, мужчины в цилиндрах и специальных туго обтягивающих тело светло-серых костюмах…

По дороге в Аскот Алан (так звали помощника президента) рассказал о некоторых деталях скачек и ставок. Роберт, не вдаваясь в подробности, решил про себя: если ставить, то ставить на победу отдельно взятой лошади. Алан ознакомил его с фамилиями жокеев и именами лошадей. Роберт заметил, что одна из фамилий жокея хорошо ему знакома: о нем много писали в газетах, но в последнее время его преследовали неудачи. Этим жокеем был Пигот. Про себя Роберт решил, что первую ставку он сделает на Пигота.

Ложа состояла из двух частей: передняя часть предназначалась для обозрения скачек, тыльная часть – для разговоров, выпивки, закуски и так далее… Пигот был в первом заезде. Роберт поставил на него. Перед началом первого заезда объявили, что Пигот в первом заезде не участвует, но будет участвовать во втором, и что сделанные на него ставки будут действительны для второго заезда. Роберт спокойно воспринял эту информацию. Из присутствующих гостей никто не поставил на Пигота, а когда Алан узнал, что Роберт поставил на Пигота, он сказал ему:

– Ты так думаешь? Он ведь в последнее время ничего хорошего не показывает…

Когда закончился второй заезд, было объявлено, что победил Пигот. Удивленный Алан смотрел на Роберта, пожимая плечами. Роберт разговаривал с одним из своих клиентов, когда Алан подошел к нему.

– Роберт, почему ты не идешь за деньгами? Ты ведь знаешь, что на Пигота поставили очень немногие. Тебя ждет большой куш. Ты много поставил?

Роберт посмотрел на него, улыбаясь:

– Ты ведь знаешь, Алан, я никогда много не ставлю.

– Вот черт, – начал Алан. – Правду говорят: когда Роберт признаётся, что он ничего не понимает, надо дважды подумать – что он имеет в виду.

– Но ты ведь знаешь, Алан, – улыбаясь, сказал Роберт, – я всегда имею в виду то, что говорю.

Роберт подошел к кассе, где он ставил на победу лошади Пигота. Пожилая женщина запомнила его.

– Удачное начало, – весело сказала она.

Роберт еще не знал, что ему будет очень непросто разместить деньги в таком плотно облегающем костюме. В этот момент Роберт понял – что значит поставить на лошадь наездника, в которого уже никто не верил. Женщина, которая отсчитывала ему деньги, казалось, радовалась за него, как за родного. Роберт дал ей чаевые, которые бы с лихвой покрыли расходы на обед в самом лучшем лондонском ресторане…

Алан встретил Роберта в ложе.

– «Я не понимаю», – повторил он слова Роберта. – Ведь я, дурак, объяснял ему, как мальчику…

– Алан, ты напрасно себя терзаешь, я действительно ничего не понимаю в скачках, но я должен честно признаться, что люблю лошадей. Еще в далеком детстве у себя на родине мы, мальчишки, часто водили лошадей на водопой на речку, мыли их и, конечно, ездили на них, причем без седла. Среди нас был пацан, который мог ездить на любой лошади. Все они под ним вели себя спокойно. Лошадь, видно, чувствует наездника. Из всех наездников я знал только имя Пигота. Я уверен, что его прошлые успехи объясняются его любовью к лошади как к животному, и лошадь чувствует это и старается для него… Вот и все.

– История хорошая, – сказал Алан. – А теперь расскажи мне о своих планах… На кого нам надо ставить?

Роберт заулыбался.

– Да что рассказывать? Я пропущу несколько заездов.

– Что, боишься потерять свой выигрыш?

– Нет, не боюсь, ведь я мог и проиграть. Я просто подожду. Наверно, я поставлю на последний заезд. Знаешь, проверю: первый и последний заезды. Как?

– Ну, Роберт, ты даешь!..

Пришло время последнего заезда. Роберт отошел в сторону, отсчитал сумму денег, которую он решил поставить. Эта сумма превышала его месячную зарплату, зарплату президента крупной компании в Сити. Он прочитал названия лошадей, участвующих в последнем заезде. Жокеев он не знал. Пигота там не было. Он пошел к тому же окну, где он ставил на первый заезд. Впереди него стояли два американца. Они демонстративно держали в правой руке по толстой пачке крупных банкнот и похлопывали пачкой по левой ладони. Говорили громко, поэтому Роберт четко слышал, что они обсуждают имена двух лошадей, обмениваясь мнениями и информацией. Роберт понимал, что они знают, о чем говорят. Он твердо решил поставить на лошадь, которую они заявят кассиру. Два американца уже говорили с кассиром. Роберт услышал имя лошади – «Рассвет над рекой»…

Роберт добавил еще к первоначальной сумме – уж больно убедительно говорили американцы. Роберт уже подходил к ложе, когда увидел почти бегущего ему навстречу Алана.

– На кого поставил? – почти требовательно спросил он Роберта.

– На «Рассвет над рекой»…

Начался последний забег. «Рассвет над рекой» почти всю дистанцию бежал ноздря в ноздрю с другой лошадью… До самого финиша не было понятно, какая лошадь придет первой. Прозвучал гонг. «Рассвет над рекой» пришел вторым. Роберт видел лицо Алана. Это было лицо мертвеца. Он смотрел на Роберта глазами, которые, казалось, увеличились вдвое. Роберт смотрел на него спокойно. Следующие доли секунды Роберт запомнит навсегда. Люди еще не успели переварить сообщение, как голос диктора объявил, что финиш был очень трудным для решения, поэтому судьи прибегли к фотофинишу, который показал, что победил… «Рассвет над рекой». Роберт посмотрел на Алана: он стоял в той же позе и так же смотрел на Роберта неестественно расширенными зрачками. Впервые в жизни Роберт увидел, как по лицу человека льются струи крупного пота, льются ручьями. Алан исчез мгновенно… В тот день Роберт больше его не видел. Все последующие годы Алан обращался к Роберту не иначе, как «сэр Роберт». С тех пор Роберт больше не бывал на скачках…

P.S. Роберт не торопился с получением денег. Когда он направлялся к кассе, американцы шли оттуда с двумя портфелями… Роберт никогда до этого момента не держал в своих руках такую большую сумму денег, принадлежащих лично ему. Он помнил, как чувствовал себя, запакованного в деньги. Оказывается, деньги греют и успокаивают. Он медленно шел на стоянку, где его ждал любимый водитель и его любимый «ягуар», двенадцать цилиндров.

Роберт спокойно подошел к «ягуару». Водитель с улыбкой заметил:

– Вы знаете, сэр, как в Англии говорят после скачек: немного беднее, но счастливее.

– Нет, Альф, эти слова надо менять: мы намного богаче, а значит, и намного счастливее!

Впервые Роберт отблагодарил своего водителя не деньгами компании, а своими личными – водитель получил от него свою месячную зарплату.

Пей до дна?!

Юрий запомнил на всю жизнь один из уроков химии в средней школе. Вообще насчет школы ему здорово повезло. Правда, в начальных классах – тогда первые четыре года назывались начальной школой – с преподавателем Юрию не повезло. Во всех отношениях, как казалось Юрию, это был физический и нравственный урок. Юра, как и все дети, не был ангелом. Но у него было какое-то странное чувство вины. Когда «училка» писала что-нибудь на доске, обращенная своим могучим задом к классу, каждый сразу же переходил к своему любимому делу. Самым распространенным занятием была стрельба из металлической трубки, которая была частью ученической ручки с двумя наконечниками: с одной стороны для карандаша, с другой – для чернильного пера. Вытащив оба наконечника, мальчишки превращали ручку в оружие, из которого стреляли в основном жеваной бумагой, превращая ее в шарик.

Так вот, все всегда ждали, когда объемное и низкое тело Марии Васильевны окажется спиной к классу. Как правило, мальчишки стреляли друг в друга, но часто особо «меткие» стрелки попадали или в доску, на которой учительница писала что-то, или еще хуже – в нее саму. Обычно сильно дувшие в трубку пацаны не отличались точностью. И тогда, особенно когда промахивались несколько учеников сразу, удар приходился и по доске, и по спине, и по заду «училки». Все сразу замирали. Мария Васильевна медленно поворачивалась к классу – и ее большое и жирное лицо (впоследствии Юрка определил, что оно было похоже на лицо Луи Филиппа из учебника истории для средней школы) становилось еще больше, и изо рта ее вылетал вопрос:

– Кто это сделал?

Все молчали. Тогда она выбирала жертву, похожую на виновника. Жертвой каждый раз оказывался Юрка – на его детском лице всегда можно было прочитать выражение виноватого шалуна, хотя виновником он и не был. Далее следовал короткий допрос:

– Юрка, встань! Это ты?

– Нет.

– А кто?

– Я не знаю.

– Как это – ты не знаешь? Тебя что – не было в классе?

– Был.