Сатана

Татьяну выписали из больницы через два дня. Гоша на служебном «УАЗе» привез ее домой. Слез и причитаний о постигшем горе со стороны своей жены молодой муж не наблюдал. Наоборот, Татьяна, как казалось Гоше, даже повеселела. В глубине своей души рад был происшедшему и Парфенов. О том, что Татьяна забеременела не от него, законного мужа, а от другого мужчины знал не только один Гоша. Об этом знала вся деревня. Главный специалист совхоза нутром своим чувствовал, да и догадывался, что не только деревенские от мала до велика в курсе «любовных утех» жены ветеринара, но и многие другие. После случившегося Татьяна к мужу несколько потеплела и стала нежнее… Это его радовало. Он еще надеялся на лучшее будущее с любимой женщиной…

Однако радоваться семье Парфеновых не предстояло. Мужа, еще не отошедшего от одного горя, стал преследовать очередной кошмар. Из-за этого он не мог спать по ночам. Из его головы не выходил тот парень, которого он стукнул три дня назад. В тот же вечер, когда Татьяна выписалась из больницы, Парфенов сел на велосипед и поехал на пшеничное поле. Он и сам не мог понять того, что и кто вел его сюда. Место «расправы» ветеринар нашел без особых трудностей. Свет луны, да и свет электрического фонарика позволили сделать это быстро. С замиранием сердца подходил к этому месту Гошка Парфенов, он же Гошка Лыбин. Он сам, не зная почему, упал на колени, когда увидел продолжающего лежать в пшенице «длинноволосика». Ползком, словно змея, приблизился он до некогда его «жертвы» и стал ощупывать тело парня. Потрогал лоб, послушал ухом сердце, хотел прощупать пульс. Каких-либо признаков жизни у насильника не было. Внезапная мысль о том, что паренек мертв, и скорее всего, в этом виноват только Парфенов, а никто иной, молниеносно пронзила мозг плачущего мужчины.

Остаток ночи Парфенов не спал. Он все это время строил различные версии, которые были одна другой реальнее и правдивее. Итогом своих суждений Гошка считал личную невиновность в происшедшем. Он убил подонка совершенно случайно. К тому же, их будущий ребенок уже мертв. У Гошки исподволь появилась мысль о том, а стоит ли вообще информировать о случившемся органы милиции. Он себя успокаивал и тем, что в газетах, да и по местному телевидению, довольно часто сообщали об убитых, просили помощи от читателей и от зрителей, если кто-то из них располагал информацией о случившемся.

Однако утром все домыслы и версии ветеринара лопнули как мыльный пузырь. Трое работников милиции пришли в дом очень рано, где-то около восьми утра. Парфенов как раз в тот момент намеревался открыть ворота и выгнать свой служебный «УАЗ» на улицу. Не успел он еще и рукой схватиться за щеколду ворот, как внезапно для хозяина двора открылась калитка и так же внезапно появились три милиционера в фуражках с красными околышами. Ветеринар на какое-то время даже опешил, растерялся. В его сегодняшний план не входила встреча с милицией, тем более у себя дома.

Вошедший капитан, он, скорее всего и был старший в группе, заметив растерянность хозяина, лихо козырнул и представился:

– Я, капитан милиции Бородулин Иван Васильевич, а это мои коллеги. – Сказав это, офицер лихо развернулся и показал рукой на двоих старших лейтенантов, которые на какой-то миг приостановились. Остановившиеся офицеры также козырнули хозяину двора.

– А мы решили только сейчас Вас потревожить, а то раньше было как-то неудобно. Ведь Вы лишились своего первенца…, – тихо и как-то виновато произнес офицер. После этого он не то для приличия, а может и вправду, принял прискорбный вид. Парфенову показалось, что на какой-то миг глаза капитана даже повлажнели.

Только через два часа милиционеры покинули дом Парфеновых. Больше всего они расспрашивали Татьяну, как потерпевшую. Ее показания капитан записывал на сером листе бумаги. После того, как офицер содержание написанного прочитал вслух, он попросил хозяйку сделать свою подпись. Татьяна сделала свои подписи на десяти страницах. Егор Парфенов подписался только на трех. Он проходил по делу у милиции как свидетель, как муж Татьяны Парфеновой. Проводив милиционеров за калитку, Гошка облегченно вздохнул и расслабился. Он с большим удовольствием сел на ступеньку высокого крыльца дома и трижды перекрестился. Коммунист Парфенов в Бога не верил, он был убежденным атеистом…

Надежда на то, что все то, что он сделал там на пшеничном поле останется тайной, которую он и только он один унесет с собой в могилу, у Парфенова с новой силой возгорелась. Вновь и вновь он благодарил себя за то, что он ни слова не сказал о происшедшем Татьяне. Несмотря даже на то, что она на этой земле была для него единственным и самым близким человеком. До обеда ветеринар занимался в своем кабинете бумажными делами, так как по отделениям совхоза ему сегодня просто-напросто не хотелось ехать. В кабинете напряженной работы с бумагами не получилось. Главного специалиста совхоза продолжали одолевать разные мысли, одна страшнее другой. В том, что он убил человека, Егор Парфенов уже не сомневался. От этой мысли ему становилось очень страшно. Он боялся за совершенное попасть в тюрьму. Однако в глубине души его «торжествовала» надежда на то, что все обойдется без всяких проблем и ничто, и никто не помешает ему с Татьяной дальше хорошо жить. Под впечатлением этой мысли он даже, как бы невзначай, восхищался силой своего удара, в результате которого погиб молодой парень.

Часы показывали ровно без пяти минут двенадцать дня. В это время, как правило, ветеринар отправлялся домой на машине обедать. Решил не изменять этому правилу и в этот день. Не успел еще водитель преодолеть поворот от конторы и выйти на прямую по дороге, ведущей к его дому, как он сразу же заметил милицейский «УАЗ» с мигалкой на крыше кабины. Он следовал за ним. Что-то опустилось внутри у ветеринара, ему сразу же стало сдавливать горло…

Дальше события разворачивались очень быстро и далеко не в пользу Гошки. Парфеновы в этот же день были вывезены на милицеской машине на место происшествия, где так жестоко была избита и изнасилована Татьяна. Здесь же нашли трусы «волосатика». Вскоре была привезена и собака, которая и привела поисковую группу к тому месту, где уже почти целую неделю лежал труп убитого. В двух шагах от убитого милиционеры обнаружили ярко выраженный след спортивных кед. Эти кеды очень нравились Гошке и он в то злосчастное воскресенье их с большим удовольствеим надел и носил. Дальше отпираться от содеянного было бесполезно и бессмысленно. Егор Егорыч Парфенов, главный специалист совхоза стал давать показания…

Ева, спокойно сидящая на приставном небольшом стульчике в коридоре вагона, услышав об этом, неожиданно заплакала. Плач молодой девушки ни сколько не смутил рассказчика, все время стоящего у полураскрытого окна, а наоборот, даже рассмешил. Лыбин неожиданно для плаксы наклонился к ней, и поцеловав ее в щеку, с улыбкой произнес:

– Не плачь, мое откровение… Все это для меня уже прошедший этап…

Сказав это, он решительно вошел в свое купе и сел на нижнюю полку. Юная слушательница быстро последовала за мужчиной. Некоторое время пассажиры скорого поезда сидели и молчали.

Гошка, нарушив молчание первым, громко и как-то с сожалением произнес:

– Ах, где наша не пропадала. Пить так пить, жить так жить, любить так любить…

К чему и кому адресовались эти слова молодая блондинка не поняла. Она также не совсем до конца «врубилась» и тогда, когда Гошка, наполнив стакан коньяком, молниеносно его так «тяпнул», что у нее такое неожиданное поведение мужчины вызвало явное непонимание. Однако Лыбин не замечал свою слушательницу, а может просто не хотел этого делать. Немного похрустев свежим огурцом, он в прямом смысле «плеснул» остаток газированной воды из стакана к себе в рот и затем, глубоко вздохнув, уставился в глаза Евы. Кротиха «выдержала» взгляд мужчины. Это обрадовало рассказчика. Он, словно маленький шалун, весело улыбнулся и по-озорному проговорил:

– Ева, а как там у коммунистов в «Интернационале» поется: «Это наш последний и решительный бой…». Вот и я решил заканчивать рассказывать тебе всю эту эпопею из моей неудавшейся жизни.

«Последний и решительный бой» Егора Лыбина в очередной раз заинтересовал молодую девушку, у которой во время заключительного монолога текли слезы. Почему они текли, наверное, и сама слушательница не могла понять. За убийство «волосатика» ветеринару дали восемь лет тюрьмы. Татьяна на суд почему-то не пришла. Не была она ни разу и на свидании со своим законным супругом за все время пребывания его в тюрьме. Отсидел же в тюрьме Парфенов ровно пять лет, «скосили» срок за примерное поведение. Гошка очень тяжело переживал свою личную и семейную трагедию. Он также тяжело пережил и смерть своих родителей, которые по чистой случайности погибли еще в довольно молодом возрасте. Осужденного на похороны родителей отпустили, правда, только на один день и в сопровождении конвоира с оружием. Явно постаревшим и в какой-то мере озлобленным на людей вышел из тюрьмы бывший главный специалист совхоза. Знакомые, да и все общество, были равнодушны к тому, кто совершенно случайно оступился в своей жизни. Попытка в недалеком прошлом активного коммуниста заручиться какой-либо поддержкой у райкома партии провалилась. «Бывшего» члена парткома просто-напросто не пустили на прием к первому секретарю. И это сделал милиционер, который до прихода бывшего коммуниста мирно кимарил на стуле у главного входа в представительное учреждение. В душе и в сердце у отбывшего срок наказания был маленький огонек надежды – Татьяна, которой он бредил в тюрьме даже несмотря на то, что он ни разу от нее не получил письма.

«Концы» своей любимой Гошка решил искать в Васильковке, где родился он сам, где родилась и его первая любовь. Отец Татьяны очень обрадовался своему земляку и пригласил его за стол. Только после третьей чарочки первача старик «раскололся» и рассказал всю правду о своей дочери, которая шокировала Гошку. Исповедь отца о своей единственной дочери перевернула представление у Гошки Лыбина о Татьяне, которая была ему женой и его любовью. Информацию о своей дочери отец собирал по крупицам. Особенно удачным был «улов» за год до освобождения Егора, когда родители решили навестить свою дочь там, где она жила. Егор, сидя за столом, стремился не перебивать своего старого собеседника. Он только иногда то скрипел зубами, то иногда закрывал глаза, наверное, хотел того, чтобы его мозг более рационально «отфильтровал» полученную информацию. Только здесь за столом у тестя он в своей голове и в своей душе, да и в своем сердце осознал то, что каким он был наивным и глупым в отношениях со своей юной и красивой односельчанкой.

По информации отца Татьяна и на самом деле училась на историческом факультете университета. При этом училась совсем неплохо. Ко всему этому у молодой студентки уже на первом курсе учебы появился солидный протеже, куратор группы, который делал не по дням, а по часам головокружительную карьеру ученого. Недавний выпускник аспирантуры, новоиспеченный кандидат наук через год получил звание доцента, через два года стал заведующим кафедрой. Еще через год миллионный город узнал о том, что сын первого секретаря обкома КПСС успешно защитил докторскую диссертацию. Еще через год всевозможные газеты области «хором» поздравляли самого молодого профессора с изданием самой «актуальной» книги. Сын самого главного партийного босса успевал пожинать лавры не только на поприще науки. Он сразу же «прицелился» в юную студентку из глухой сибирской деревни Васильковка. Татьяна все чаще и чаще ощущала на себе «пожирающие» взгляды историка. Да и не только его. «Пожирали» молодую блондинку и другие преподаватели и студенты. Кое-кто из них дарил ей цветы, приносил различные сладости. Еще далеко не «оформившимся» умом молодая крестьянка быстро стала понимать значение своего лица и своей фигуры. Этот «козырь» давал ей возможность не жить впроголодь, как жили в большинстве своем ее подруги.

Красота также позволяла Татьяне кое-где филонить и на поприще науки. В том, что молодой кандидат наук к ней неравнодушен, студентка убедилась на первой же контрольной работе. Все три вопроса, которые индивидуально давал преподаватель каждому студенту, как назло, Таня Парфенова не ахти-то знала. Так она и просидела в раздумье целый час. Для «отписки» студентка «сочинила» несколько предложений, которые явно не «попадали» в цель. Через неделю, Василек, а официально Василий Иванович зачитал оценки по контрольной работе студентам. В числе тех, кто получил отличную оценку была и Татьяна Парфенова. Все студенты группы, за исключением ее, получили контрольные работы назад. Это никто не заметил, кроме самой красивой блондинки университета и того, кто проверял контрольную работу. С этого момента студентка Парфенова без особого желания штурмовала исторические «высоты».

Не усердствовала она и еще в кое-каких науках и дисциплинах. «Пялили» глаза на красивую блондинку не только молодые преподаватели или студенты. «Пялили» глаза на нее и выживающие из ума «светила» с целой кучей ученых званий и с большими орденскими колодками. Пять лет учебы в университете пролетели для Татьяны как один день. Какой-либо близости, не говоря уже о сексе, между Васильком и студенткой не было. Развязка наступила тогда, когда красивая блондинка , как и все студенты, получили дипломы и распределение «по квартирам». Кто-то из вчерашних студентов поехал учительствовать в деревню, а кое-кто остался в городе. Были и те, которые пошли по стезе общественной и научной работы. В исторической науке осталась и Татьяна. Осталась благодаря Василию Ивановичу, который очень настойчиво просил ее испытать себя на этом проприще. По его словам, у студентки Парфеновой был «необычный склад мышления». Так это было или не так, сама она не оспаривала. Да и не собиралась этого делать. Удача была на ее стороне.

Первый год в аспирантуре у вчерашней студентки ушел на сдачу кандидатских экзаменов. Все они были сданы на отлично. Взрослая красавица из Васильковки только сейчас стала понимать то, что ее заслуга, как «мозговой извилины» в освоении исторической науки, не так и уже весомая. Своей голове аспирантка «отдавала» процентов тридцать, ну от силы сорок. Все остальные «проценты» за нее «делал» Василий Иванович, точнее, его авторитет, еще точнее, должность отца. Черную «Волгу» со спецномерами, за рулем которой ездил сам сынок главного партийного босса области или в которой его возили, никто и нигде не останавливал. Иногда «перепадало» поездить на спецмашине своего научного руководителя и смазливой аспирантке. Она смеялась над тем, когда милиционеры, завидев новенькую «Волгу», еще издалека лихо прикладывали руку к козырьку фуражки и «расцветали» в подобострастной улыбке. «Солидные» даже «ужимали» увесистые животы тогда, когда «начальник» стремительно пролетал мимо стража порядка. Навряд ли кому из них приходило в голову о том, что ослепительной красоты блондинка не имела никакого понятия о правилах дорожного движения, ни говоря уже о том, что такое карданный вал и с чем его «едят»… Василек не только давал «порулить» своей аспирантке, но и иногда «выручал» ее деньгами. При этом молодой профессор таинственно смотрел на молодую и красивую особу, и чмокнув ее в щечку, философствовал:

– Танечка… Деньги нужны каждому советскому человеку… Ты ведь тоже нуждаешься в них, чтобы на высшем уровне поддерживать свои штаны и внешнюю штукатурку. Так ли я говорю, моя историческая светилка?

«Историческя светилка» в ответ ничего не говорила. Она легко чмокала профессора в щечку и с обворожительной улыбкой брала деньги, и тут же ложила их в дамскую сумочку.

Первая попытка Василька овладеть красивой блондинкой произошла в день торжественного собрания, посвященного очередной годовщине Октябрьской революции, когда все сотрудники и студенты университета собрались в актовом зале. С докладом выступил Василий Иванович. После собрания аспирантка неспеша направилась на кафедру. Она это делала всегда и практически каждый день, стремясь «ухватить» лишнюю минуту у молодого ученого, который считал своим долгом дать очередную порцию указаний своей подопечной по написанию кандидатской диссертации. Заведующий кафедрой был уже у себя в кабинете. В этот торжественный вечер, как и полагалась по партийным «этикетам», Василек был одет по «уставу». Черный костюм, белоснежная рубашка с галустком с черно-белыми полосами придавали этому еще далеко не старому человеку особый вид, вид строгости и искусственной заумности. Василек явно «косил» и выдерживал рамки внешнего облика партноменклатурщиков.

Завкафедрой был в хорошем настроении и это сразу заметила Татьяна, как только вошла в кабинет своего наставника. Он был рад визиту аспирантки. Не успела та еще достать из дипломата свои «талмуты», как сразу же Василий Иванович подобострастным голосом прошептал на ухо ярко накрашенной и пахнущей дорогими французскими духами блондинке:

– Таня, я хочу, я хочу тебя… Только сейчас или никогда…

Мужчина, тяжело дыша, начал страстно обнимать девушку. Парфенова все эти годы думала о том, что когда-то день «расчета» со своим покровителем для нее придет, и поэтому ласково и с улыбкой в ответ произнесла:

– Василий Иванович, я сама…

После этого, блондинка, играя бедрами, подошла к большому кожаному дивану и стала раздеваться. Желание Татьяны отдаться этому мужчине, при этом еще не уроду, да еще и «светиле» науки, который, конечно, не бескорыстно помогал ей пробивать дорогу в науке, нарастало с каждой секундой. К тому же, ей было уже двадцать с небольшим хвостиком и она еще ни разу не имела мужчину…

К сожалению, в этот вечер талантливая аспирантка и маститый ученый остались при своих нереализованных интересах. Не успела Татьяна еще и лечь на диван, как в дверь кабинета заведующего кафедры громко постучали. За дверью раздался звонкий, но заискивающий голос Анны Петровны, секретарши кафедры, любовницы секретаря партийного комитета университета:

– Василий Иванович, я знаю, что Вы работатете в данный момент… Будьте добры, поспешите в партком. Вас первый секретарь райкома партии Борис Иванович вызывает…

Секс по желанию и секс по расчету красивой аспирантки с научным руководителем состоялся только весной, да и то опять неудачно. «Трахнул» Василек долгожданную блондинку в собственном гараже, в салоне при работающем двигателе автомобиля. Отапливать салон требовали еще задерживащиеся морозы при наступающей весне. «Светило» оказался не только первоклассным теоретиком в свете исторической науки, но и опытным половым партнером. Это сразу же почувствовала «первоклассница». В этот день Василек нравился Татьяне как никогда раньше. Она была на седьмом небе от счастья, когда мужчина страстно целовал ее тело и когда они вместе с ним изнывали от взаимной страсти и любви… Красивой блондинке в этот момент даже не претил крепкий запах спиртного, «густо» валивший изо рта профессора. Девушка, притягивающая к себе тело своего покровителя, сожалела только том, что ей надо было значительно раньше оказаться в его объятиях. Аспирантка первой покинула любовное «ложе»… Она была очень довольна первым мужчиной в ее жизни. В эту ночь Татьяна не спала. Она скучала по Васильку не по «расчету», она хотела его как женщина еще и еще…

О неожиданной смерти своего наставника и любовника Парфенова узнала через три дня, после того, как великая страна под мудрым руководством партии отпраздновала день Победы. Известие о смерти Василька аспирантку шокировало. Она не хотела верить в то, что его уже нет на этой земле. Весь университет, весь город, да и область только и шептались о том, что видный историк партии и всего советского народа умер в собственном гараже, отравившись угарным газом от «Волги». Бывшего шефа довольно многочисленного коллектива преподавателей и научного руководителя белокурой аспирантки со всеми партийными почестями и атрибутами похоронили на городском кладбище для избранных. После того как раздаласьь траурная музыка и горб с телом покойного опустили в яму, Татьяна заплакала. В смерти Василька она винила и себя. Она ругала себя за то, что в тот прекрасный день ей следовало бы вместе с ним покинуть гараж…

Смерть руководителя в корне изменила жизнь и научную работу красивой женщины. Через неделю после смерти научного руководителя актуальность исследования аспирантки Парфеновой была поставлена на «тормоза». Да и не только это. Татьяну из аспирантуры просто-напросто выгнали сами же историки-ленинцы. На очередном заседании ученого совета ведущей кафедры было признано то, что аспирантка Парфенова «не достаточно эффективно ведет поиск реализации научных разработок в практическую деятельность партийных организаций». Для некогда актуальной темы исследования также не нашелся новый научный руководитель. Девушке ничего не оставалось делать, как «уйти» самой. Через месяц бывшую аспирантку стало что-то подташнивать. После посещения врача-гинеколога она узнала о своей беременности…

Жизнь настоятельно требовала от одинокой женщины поиска всевозможных вариантов выхода из создавшейся ситуации. Она их искала, но все было безуспешно. Блондинка несколько раз перебирала в своей голове неплохой резерв мужчин, которые еще могли спасти ее «репутацию». Выбор беременной женщины пал на своего земляка. Несостоявшийся историк решила ехать в Сибирь к Гошке Лыбину, который ее очень любил. В том, что он будет любить ее с «наследством» профессора, она также нисколько не сомневалась. В первый же час следования в поезде Татьяна познакомилась с молодым морским офицером. Офицер во время двухдневного совместного пути блондинку неоднократно любил, при том в какой-то степени даже по «военному». Малоопытная женщина от «причуд» военного была без ума. Он также был ошарашен красотой своей соседки по купе, но от брака с ней отказался. Офицера дома ждала жена и двое детей. Ветеринар Гошка Лыбин «клюнул» на приманку Татьяны, притом с большой страстью и любовью. С невеселыми думами покидал дом своего тестя Гошка Парфенов, теперь уже Гошка Лыбин. Он только теперь понял то, какой он был наивный все эти годы и какой жестокой была та, которую он когда-то любил больше своей жизни..

Завершив свой «последний и решительный бой», рассказчик долгое время молчал, уставившись в окно. Смотря в эту серую, еще не проснувшуюся мглу, которая с каждым метром движения поезда на восток, рассекалась и рассасывалась первыми лучами солнца, он ни о чем и ни о ком уже не думал. Его голова уже больше ничего не «производила». Мозг, сердце и душа среднего возраста мужчины все «отдали» этой красивой и стройной незнакомке, которая продолжала почему-то плакать. Она и сейчас во время гробового молчания продолжала смахивать рукой очередную «порцию» слез.

У Егора Лыбина, честно говоря, эти слезы в душе кроме смеха ничего не вызывали. Он, наверное, как и все мужчины, считал то, что плач, слезы есть атрибут повседневной жизни любой женщины. К числу таких он относил и эту молодую пассажирку. Одновременно в его голове возникали мысли, своеобразные свидетели того, что Гошка Лыбин говорит сам себе неправду, просто-напросто врал себе. «Кислая» улыбка посетила его физиономию, когда он вспомнил о том, что он и сам давал волю слезам, когда четко понял, что Татьяна раз и навсегда исчезла из его души и из его сердца. Гошка эти тяжелые моменты в своей жизни никогда не забывал. Они преследовали его всегда и везде. Даже здесь, в этом вагоне и перед этой молодой блондинкой, которая так страшно похожа на его первую любовь, он опять верил в какое-то чудо. В какое он и сам четко еще не представлял. Благодаря «этому» он живет в том же городе, где живет его бывшая любовь. Благодаря «этому» он продолжает кого-то ждать…

«Перерабатывала» Гошкин монолог в своих мозгах и Ева. Неудачная любовь умного и порядочного Лыбина к вообще для нее незнакомой Татьяне, словно смерч, пронеслась по ее душе и сердцу. Юная пассажирка нисколько не сомневалась в том, что исповедь мужчины останется у нее на всю жинзнь. Вытерев слезы, она стала пристально разглядывать лицо того, кто ей только что поделился своими сокровенными мыслями. Глядя на этого мужчину, она в душе сожалела, что какая-то там Татьяна не могла полюбить довольно симпатичного Гошку Лыбина, пусть даже и ветеринара…

Через какое-то время в голову российской немки стали приходить мысли и совсем другие, от которых она иногда краснела и потела. В этот момент ее сосед по купе становился для нее желанным и очень красивым. Боясь своих не обдуманных действий, она вновь возвращалась к исповеди Гошки Лыбина. Осмысливая все сказанное им, она нет-нет да и становилась на позицию надменной Татьяны, сделавшая жизнь Гошки Лыбина сплошным кошмаром. Создавая образ красавицы из деревни Васильковки, Ева задавала себе вопрос, на который ей, порою, хотелось дать положительный ответ:

– Ну, а почему Татьяна, пусть даже как и она, Ева, не может полюбить того, кого она сама хочет любить?… Ведь любовь должна быть взаимной. Так же?, – задавала она себе же вопрос. – При этом внимательно вглядывалась в лицо Лыбина. – Да и сам Лыбин почему-то вчера на вокзале в Ктомске пригласил к себе в купе для бесплатного проезда не бабку с перрона, торгующую семячками. Пригласил ее, красивую Еву, которая похожа на его Татьяну…

С этими вопросами и мыслями она опять всматривалась в лицо своего собеседника. Чувствуя то, что она в этот момент даже на стороне Татьяны, пассажирка с определенным равнодушием созерцала на молчащего мужчину. Лыбин после длительного молчания решил немного «тяпнуть». После очередной порции коньяка он глубоко вздохнул и тихо себе под нос произнес:

– Ну, что, старина, пора уже делать себе и отбой… Времечко-то быстро бежит, а то завтра надо встречать…

Сказав это, мужчина стал рыться в сумке, которая лежала на нижней полке. Наверное, не найдя в ней того, что искал, он резко отбросил ее в сторону. Затем, повернувшись в сторону красивой девушки, он с некоторым пафосом произнес:

– А хочешь, моя ночная сова, я тебе сделаю по поводу нашего знакомства очень хороший подарок? Ведь, ты, Ева, напоминаешь мне мою первую любовь, о которой я тебе эти долгие часы рассказывал. Я одно знаю, что от этих подарков ты не будешь богатой или счастливой… Однако для тебя это будет сюрпризом, а может даже и очень большим…

Увидев удивленное лицо блондинки, мужчина ловко запрыгнул на нижнюю полку, затем немного подтянулся и достал с верхней полки над дверью купе объемистый чемодан. Поставив чемодан на пол, Лыбин неожиданно для Евы близко наклонился к ней и как-то по-особому, скорее всего, с мужской нежностью проговорил:

– Здесь в этом чемодане и под нижными полками ты найдешь всякое барахло. Без него ни одна уважающая себя женщина не может ожить. Вот этим барахлом я занимаюсь уже два года. – Затем покачав головой, продолжил. – Всеобщий дефицит в большой стране приносит мне неплохие деньги и кое-что еще… – Потом усмехнулся, и положив руку на плече блондинки, еле слышно добавил, – Я тебе мешать не буду. Я выйду в коридор покурить и появлюсь где-то через час. Ну, а ты, давай потроши дефициты и одевай все и вся, что тебе понравиться.... Ты, моя Татьяна....

Последние три слова Лыбин произнес по-особому тепло и ласково. Осторожно обняв девушку, мужчина стремительно вышел из купе.