Человек без маски

Схватившись за сердце, он вновь прорычал:

? Я тебя из партии выкину, сопляк вонючий…

Беспомощность начальника придала подчиненному силы. Он решил играть в жестокую игру до победного конца, до последнего издыхания. На деле это означало полнейший провал его военной карьеры. И не только это. Размышлять о чем-то другом страшном у него не было времени. Он подошел к полковнику, который почему-то закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, и четко произнес:

? Товарищ полковник, не надо меня пугать Афганистаном… Я никогда не боялся трудностей, не побоюсь и пуль…

Приподнявшись на носках полуботинок, он с уверенностью в голосе добавил:

? Всем известно, что прежде чем воевать, надо хорошо знать вероятного противника. … Вы, товарищ полковник, историю сопредельного государства не знаете…

Самойлов на нравоучения клерка не реагировал, не было сил. Одно он знал очень четко. Он никогда не будет уважать себя, если сегодня, пусть даже завтра или послезавтра, если он не расправится с этой гнидой.Тем временем, Рокотов наступал. Он, словно стервятник, жаждущий крови, нападал на того, кто сидел в кресле с закрытыми глазами. Молодому хищнику с человеческим обличием сейчас было все равно. Он уже не видел смысла в своей жизни, несмотря на то, что ему было всего-навсего двадцать семь лет… Все то, что можно было потерять, он уже потерял, потерял навсегда…

Он слегка поправил фуражку на голове и словно оракул, человек, суждения которого признавались непреложной истиной, откровением, изрек из себя:

? Мне известно, что за всю историю существования Афганистан никто и никогда не побеждал… И еще, товарищ полковник… В это государство надо с цветами приходить, а не с оружием…

Неожиданное умозаключение полкового идеолога Самойлова окончательно вывело из себя. Он мигом открыл глаза и несколько подался вперед, затем привстал из-за стола и почти по-бабьи взвизгнул:

? Ты, капитан… Ты, умник, решил подвергнуть сомнению внешнюю политику нашей родной Коммунистической партии… Я, я-я-я слов не нахожу…

Что-либо еще говорить мужчина средних лет уже не мог. Он обеими руками схватился за голову и неестественно плюхнулся в кресло. Рокотов же, наоборот, был предельно спокоен. Ему не хотел попадать в какой-либо переплет, тем более, политический. Это всегда плохо заканчивалось. Однако свое суждение он решил довести до конца. Он несколько приободрился и еле слышно прошептал:

? Товарищ полковник, не надо утрировать мои слова… Одно запомните раз и навсегда. Я всегда был предан идеалам нашей партии и свое дело, как политработник и как коммунист выполнял очень честно… ? Затем он развернулся и стремительно вышел вон…

За пределами небольшого клочка земли, обнесенного серым забором, кипела жизнь со своими законами и со своими причудами. Рокотову захотелось пить и кушать. Он зашел в первый же попавший ему на пути овощной магазин и купил мандаринов. Прямо у прилавка разорвал упаковку и очистил самый большой плод, с жадностью его проглотил. Кавказские цитрусы ему очень нравились. Нравились они и его жене, Алле. Вскоре он вновь вышел на улицу и двинулся в сторону офицерского клуба. Одноэтажное здание старой постройки, обрамленное двумя десятками вечнозеленых елей, было одним из красивейших в городе. Оно чем-то напоминало ту жизнь, которая кипела в этих краях лет сто-двести назад. Рокотов присел на скамеечку, открыл упаковку и стал очищать очередной мандарин. Неожиданно позади раздался чей-то топот. Он обернулся и увидел перед собою солдата. Он страшно запыхался и некоторое время не мог отдышаться. Затем он улыбнулся, приложил руку к головному убору и протараторил:

? Товарищ гвардии капитан, Вам необходимо срочно явиться к военному прокурору дивизии…

Увидев недоуменную физиономию офицера, солдат еле слышно продолжил:

? Я выполняю приказ дежурного по штабу…

О чем-либо расспрашивать посыльного офицер не стал. Солдату приказали ? он выполнил приказ. Остальное уже не его дело. Андрей утвердительно кивнул головой и вновь стал кушать мандарины. Они теперь казались ему уже не столь вкусными, какими были лишь несколько минут назад. За время очень короткой трапезы он успел довольно серьезно поразмышлять. Вывод напрашивался сам собой. Он был однозначным. Над ним навис дамоклов меч, он может не только разрушить его военную карьеру, но и снести его голову. Мысль о том, что его вызывают к прокурору по приказу полковника Самойлова у офицера появилась несколько позже. Появилась и тотчас же отошла на задний план. Какой-либо связи между визитом в кабинет своего шефа и армейским правонарушением он не видел…

С этими вполне благими мыслями Рокотов постучал в дверь кабинета военного прокурора. Едва он вошел в помещение, как ему навстречу поспешил худощавый мужчина с майорскими звездами на погонах и с непонятными знаками на петлицах. Карпов, так представился офицер, тепло поздоровался с вошедшим и пригласил его присесть. Капитан, сделав несколько недоуменное выражение лица, опустился на стул и внимательно посмотрел на того, кто сидел за большим столом, покрытым драпом зеленого цвета. На очень короткое время глаза офицеров остановились друг против друга, замерли и тут же разминулись. Первым начал разговор хозяин кабинета. Он, как показалось Рокотову, первым отвел взгляд в сторону, что вызвало у него определеное подозрение. Заметил он и волнение юриста. Карпов нервно барабанил по столу своими очень тонкими пальцами или слегка крутил своей головой по сторонам. Словно кого-то боялся. Андрей, наблюдая за офицером, все больше и больше приходил к единому умозаключению. Пригласили его сюда неспроста. В этом он убедился сразу же, как только мужчина с редкими седыми волосами на голове, с некоторым придыханием произнес:

? Андрей Петрович, мне только что позвонили и настоятельно попросили с Вами побеседовать.

Затем, словно оправдываясь, он добавил:

? Мне по долгу службы не приходилось раньше с Вами общаться…

Рокотов утвердительно кивнул головой. Теперь ему все стало ясно. Самойлов решил себя не утруждать партийными разборками и отдал его, как строптивого офицера на растерзание органов прокуратуры, осуществлявшей высший надзор за соблюдением законов и законности и привлекающей к ответственности за совершение преступлений. Остаточные знания из советского военного законодательства, которое он изучал в училище, да и опыт повседневной жизни все-таки не приводили его к однозначному выводу. Он все еще не понимал, почему он оказался именно в этом кабинете. Он не делал каких-либо противоправных действий: ни против своих подчиненных, ни против устоев власти, которая называлась Советской. Он криво усмехнулся и с некоторым презрением посмотрел на мужчину с несколько приплюснутым носом, который, без всякого зазрения совести, намеревался его покарать.

Карпов придвинул к себе довольно толстую книгу и с ехидной улыбкой проговорил:

? Товарищ капитан, в этой книжечке расписан порядок работы наших органов на все случаи жизни…

Посмотрев на симпатичного мужчину, который все еще не понимал цель своего визита в это серьезное заведение, он тихо пролепетал:

? Остается только одно: как это дело пристегнуть. Хорошо ? проблем не будет, плохо ? они сразу же появятся, да еще какие…

Неосторожные намеки прокурора в конце концов Рокотова вывели из себя. Он быстро привстал со стула и с ненавистью посмотрел на того, кто вальяжно сидел в кресле, и как ему казалось, с нескрываемым наслаждением гладил своими длинными кривыми пальцами обеих рук не то зеленого, не то серого цвета обложку книги. Разглядывать ее название он не стал. Ему было не до этого. Да и незачем. Он, наверняка, не хуже майора знал основополагающие законодательные акты, которыми руководствовалась очень мощная военная машина огромной страны. Он был уверен в одном. К нему, как офицеру и как человеку, невозможно было пришить какую-либо статью, тем более преступного характера. Только поэтому он хотел как можно скорее покинуть кабинет и распрощаться с его хозяином. Карпов же, без всякого сомнения, корчил из себя не то царька, не то властителя его судьбы.

Рокотов еле слышно, но очень четко из себя выдавил:

? Товарищ майор… У меня нет времени вместе с Вами разгадывать какие-либо ребусы… Я, как и Вы, отвечаю за определенный участок работы, которая называется военной службой…

Реакция на его реплику со стороны прокурора последовала незамедлительно. Он ехидно улыбнулся и слащавым голоском прошипел:

? Я, гвардии капитан, нахожусь на своем месте, притом на законном и притом на правильном месте..

Затем угрожающе сверкнул глазами и уже без всяких обиняков продолжил:

? Вот, ты, капитан, я не уверен, что находишься на правильном месте…

Очередные намеки прокурора, которые Рокотов все еще не понимал, в конце концов его взбесили. Он вновь присел на стул, и уставив глаза на Карпова, словно бык на новые ворота, в открытую спросил:

? Товарищ майор, я вижу, что Вы при помощи начальника политического отдела горите желанием пришить мне какую-нибудь статью антипартийного, антисоветского характера… Правильно я понял?

Худощавый подобных умозаключений от строптивого политработника валейского полка как раз и ожидал. Он оживился и с наслаждением поерзал задницей по кожаному креслу. Теперь ему оставалось совсем малое…

Рокотов, заметив оживление на физиономии майора, несколько призадумался. Невольно вспомнил о недалеком прошлом подобных органов. Он не исключал, что под столом прокурора или в каком-либо другом месте вмонтировано подслушивающее устройство. От умело поставленной ловушки его могло спасти только молчание. Карпов перемены в поведении приглашенного заметил. Он, словно опытный массажист, нащупав болевые точки организма молодого мужчины, решил форсировать ход дела. Он понял, что капитан, облаченный не столь уже и малой властью, в некоторой степени надломился. Надломился, правда, не до конца. Он слегка улыбнулся. Затем привстал из-за стола, прошелся по кабинету. Вынул из кармана брюк пачку сигарет и неспеша закурил. Предлагать сигарету тому, кто был в сидячем положении, не стал, посчитал излишним. В его кабинет, как правило, приходили люди в погонах не для получения наград. В большинстве своем он работал с теми, кто переступал черту закона. С солдатами было куда легче, чем с офицерами.

Судьбу преступников определял не только он один, Карпов Анатолий Иванович. Казнить или миловать их ? прерогатива партийных органов Советской Армии. И даже сейчас, не позвони ему начальник политического отдела, и не было бы никакого досье на Андрея Петровича Рокотова. Майор сильно затянулся, слегка почесал своей влажной ладонью верхушку головы. Он не ожидал, что ему сегодня придется нервничать. Потом неспеша подошел к столу и медленно опустился в кресло. Беседу он начал издалека. Хотел проверить состояние нервной системы офицера, который сидел очень смиренно, и словно истукан, изредка блукал глазами то на потолок, то на стену, на которой висел портрет Министра обороны СССР.

Карпов слегка кашлянул, с голосовыми связками все было в порядке, и очень доверительно произнес:

? Андрей Петрович, извините меня… Сегодня у нас как-то нехорошо получилось. Мы с Вами образованные люди и к тому же коммунисты…

Ответной реакции со стороны капитана не последовало. Он молчал и продолжал внимательно следить за губами худощавого мужчины, которые почему-то были страшно влажными и липкими. Словно, он только что кушал арбуз или пил сгущенное молоко. Безмолвие не испугало прокурора. Он лишь слегка покачал головой и уже на более серьезной ноте продолжил:

? У полковника Самойлова появилось определенное опасение за то, что Вы обвиняете нашу армию в коррупции…

Рокотов опять молчал. Карпов, скорее всего, и на этот раз не ждал ответной реакции со стороны офицера. Он вновь произнес:

? Мне, честно говоря, не верится, что у недавнего интернационалиста могло возникнуть сомнение в необходимости укрепления наших границ на юге страны…

Карпов внезапно замолк. Перевел дух и Рокотов. Он теперь нисколько не сомневался, что надо во что бы то ни стало придерживаться прежней тактики поведения. Только молчание может его спасти. В противном случае, эта худоба с редколесьем волос на голове нальет на него столько грязи, что не унесешь.

Майор, постучав пальцами рук по столу часто и дробно, словно барабанщик, продолжил:

? Андрей Петрович, Вы прекрасно знаете, что интернационалистом был великий Ленин. Партия и на современном этапе развивает его учение…

Поерзав задницей, и слегка наклонившись в сторону посетителя, он почти по-дружески, даже в какой-то степени заискивающе прошептал ему на ухо:

? Немалый вклад в это дело внесли и Вы, уважаемый Андрей Петрович…