Человек с двойным дном

На следующий день хирурга снова доставили в особняк, но теперь гость прибыл не один, а с двумя помощниками: это были разбитной здоровяк-анестезиолог и молоденькая медсестра, бессловесная и малоприметная, как мышь. Гости долго переносили из фургона в одну из комнат особняка оборудование, какие-то чемоданы и коробки. Нырков и живущий во флигеле толстяк им помогали. Корнышева Потапов увёл в одну из дальних комнат, объяснив, что до завершения всей этой суматохи и до прибытия генерала Захарова лучше бы Корнышеву не светится.

В доме оборудовали операционную. В интерьерах особняка хирургические инструменты, похожая на летающую тарелку операционная лампа, непонятного назначения тубы и бутылки смотрелись чужеродно и устрашающе.

Приехал генерал Захаров, да не один, а с тем самым старлеем, который летал на выручку к двойнику Корнышева. Вдвоём они вошли в дом, наткнулись там на Ныркова, Нырков их проводил в дальнюю комнату, услужливо распахнул перед гостями дверь, а за дверью были Потапов и Корнышев, и когда старлей увидел Корнышева – замер от неожиданности.

– Ты думал, он погиб? – скупо улыбнулся Захаров, обнаружив растерянность своего спутника. – Нет, это его двойника мы потеряли. А это настоящий, он твой подопечный. Будешь его охранять.

Нырков привёл хирурга. Тот держал в руках ноутбук.

– Я подготовил компьютерный вариант, – сказал хирург. – Здесь можно увидеть, как будет выглядеть …

Он нервничал и его взгляд старательно обтекал Корнышева, так ни разу на нём и не сфокусировавшись.

Ноутбук хирург водрузил на стол перед Захаровым, поколдовал над клавиатурой, выводя изображение на экран, и отступил, принимая вид художника, ожидающего первых оценок своего нового творения от неблагодарной и капризной публики. Так получилось, что Захаров сидел за столом, а Потапов, Нырков и старлей оказались у него за спиной, и потому все они видели изображение на экране, а сидевший напротив Захарова Корнышев экрана не видел, а видел только лица зрителей, но и этого оказалось достаточно. Лица вытянулись. Это был шок, которого не смогли скрыть. Таращились в экран, будто не могли поверить своим глазам. Потом Захаров поднял голову и их с Корнышевым взгляды встретились.

– И что? – спросил Захаров, не поворачиваясь к хирургу. – Это он таким будет?

И Потапов с Нырковым тоже смотрели на Корнышева.

– Мне обрисовали характер предполагаемых повреждений, и я вам демонстрирую, как должен выглядеть человек, попавший в подобные обстоятельства, – сухо произнёс хирург.

Публика не обманула ожиданий творца и оказалась дурой. Не оценила проделанной работы.

– А мне можно взглянуть? – осведомился Корнышев.

Захаров медлил.

– По сути, всё верно, – вдруг сказал Нырков. – У нас в исходных данных – что? Что Корнышев сильно пострадал. Чтобы его сожительница поверила сразу и безоговорочно. Если полумерами обойтись – она раскусит. А вот такое, – показал на экран, – самое оно.

Корнышев ждал. Захаров развернул, наконец, к нему экран. На экране был Корнышев. Обычное лицо. Ничего шокирующего. Но в следующее мгновение компьютерная программа запустила процесс изменений, шаг за шагом демонстрируя, что будет происходить с Корнышевым. На лице вдруг проступили свежие следы ожогов и почти сразу они покрылись струпьями, затем появились надрезы, эти надрезы тут же стянулись нитками. Лицо меняло форму и цвет. Оно будто поплыло и приобрело красно-синий оттенок. Это был Корнышев. Но уже как бы после операции. Узнать его было не просто. Человек на экране был похож на чудом выжившую после страшной автокатастрофы жертву. Лицо в струпьях и порезах, в которых можно было угадать истекающую кровью плоть. Нездоровая опухлость, превращающая Корнышева в сизолицего бомжа. Нарочито грубо изображённые швы.

На Корнышева, пока еще не изувеченного и вполне себе симпатичного, присутствующие смотрели с состраданием. Ему под этими взглядами стало нестерпимо плохо. Угадавший его состояние Захаров вкрадчиво произнёс:

– Это только на время, Слава. Потом мы всё вернем. Сделаем, как было прежде.

Поскольку он видел, что Корнышев ему не верит и практически его не слышит, генерал поспешил призвать на помощь хирурга:

– Мы ведь потом сможем всё восстановить?

– Практически полностью, на девяносто девять процентов! – с готовностью отозвался хирург. – Да и бояться этого не надо, – затараторил он. – Делать будем под наркозом. Заснул, поспал, проснулся – новое лицо. Женщины себе подтяжки делают каждый год – и ничего! И потом – это совершенно безопасно. Затрагиваются только поверхностные ткани, а не внутренние органы …

Корнышев поднял глаза на хирурга и тот вдруг захлебнулся.

И тогда Захаров веско сказал:

– Так надо, Слава! Это надо сделать!

***

Потом Захаров устроил совещание. Он представил своим подчиненным старлея. Николай Сомов. Старший лейтенант. Командир группы специального назначения. Старлей хмурился и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Не привык быть в центре внимания.

В происходящем Корнышев угадывал какой-то подвох. Какую-то ложь.

– Теперь о главном, – продолжал Захаров. – О том, как вы будете работать в посёлке Красном. Вы должны быть где-то рядом со своим подопечным …

Никто из присутствующих даже не посмотрел в сторону Корнышева. Вместо этого пожирали глазами начальство. Ведь разговор был важный. Нельзя ни слова пропустить. И тут был какой-то подвох.

– Какие есть соображения? – cказал генерал. – С какой легендой вы там объявитесь?

Потапов, который в тройке Потапов-Нырков-Сомов был явно главным, заметно напрягся и постарался оправдать доверие руководства:

– Я думаю, скрытное наблюдение, товарищ генерал.

– И где же ты намереваешься скрываться? – осведомился Захаров.

– В лесу. Там лес кругом, товарищ генерал.

– Да там все, кто ходить способен, сплошь грибники да охотники, – сказал Захаров. – Они в лесу себя чувствуют, как ты – в своей родной квартире. Вот у тебя в квартире надумают спрятаться три здоровенных бугая. Неужели ты их не увидишь? Нет, прятаться в лесу – это чепуха. Если где-то близко от посёлка – вас там срисуют в первый же день. А далеко в лес уходить – что это за охрана будет?

Потапова ответ собеседника не обескуражил.

– В принципе, верно, – признал он собственную оплошность. – От местных там не спрячешься, они тот лес как свои пять пальцев … А что если не прятаться, товарищ генерал? Встанем лагерем в лесу. В километре от посёлка. Близко. И в то же время на отшибе. Мы геологами будем.

– Ты на себя посмотри, – посоветовал Захаров. – Или вот на него, – кивнул на коротко стриженого старлея с цепким снайперским взглядом. – Хороши геологи, ничего не скажешь.

– А если прямо в поселке нам расположиться? – вдруг сказал Нырков. – Допустим, мы по бизнесу. Ну, не то чтобы лично. А прислали нас хозяева. Какой-нибудь крупный бизнесмен решил вложиться в лесопереработку. Там ведь лес? И лесопилка была прежде? Вот мы приехали, чтобы на месте разобраться, что из всего этого может получиться. А?

– Неплохо, – кивнул Захаров.

– Теперь смотрите, товарищ генерал. Поселиться можем прямо там. В бараках этих где-то. И жить, не таясь. Это раз. С местными контакты наведём, у нас и деньги есть, и водка, так что все нам будут друзьями и информаторами. Это два. Понадобится нам прочесать окрестности, пойдём и прочешем, не вызывая подозрений, это мы вроде как лесные угодья на предмет промышленной вырубки изучаем. Это три …

Захаров, слушая, кивал одобрительно. И во всём этом тоже была какая-то большая неправда.

Они обсуждали то, что будет потом, позже. Планировали, что будут делать и как. У каждого было своё видение ситуации и свои предложения. Но всё происходящее было одной большой и некрасивой ложью. Потому что, хотя Корнышев и присутствовал на совещании, он был не с ними, не с теми, кто участвовал в обсуждении. На него старались не смотреть. О нём не упоминали. И вообще, похоже, все тяготились его присутствием здесь. Потому что на самом деле все думали не о том, что будет позже, в посёлке Красном, а о том, что случится завтра.

Завтра Корнышева изуродуют. Потому что так надо. А потом его, искалеченного, вывезут в пугающую глушь в качестве приманки, и будут терпеливо ждать, клюнет рыба на наживку или нет.

Он – не с ними. Он всего лишь наживка. Это все понимают. Но все об этом молчат. И совещание это должно было пройти без него. То, что его причислили к этой команде – это и есть ложь. Всего лишь тщетная попытка заставить его не думать о завтрашнем, а думать о чём-то другом.

Тут Захаров вдруг повернулся к Корнышеву и спросил:

– Как тебе такой план?

Он смотрел Корнышеву в глаза. Взгляд его был полон лжи.

– Толково придумано, – ответил Корнышев. – Мне нравится.

Как они с ним, так и он с ними.