Хранить вечно

– Кирта, вторая учебная кентурия, – начал старательно перечислять Саксум, – кентурион Гней Корнелий Ски?пион… Потом Гиппо-Регий, шестая турма алы префекта Нумы Прастина Фи?лия… Командир турмы Гай А?спренас… Потом Тивеста. В составе той же турмы… Потом Тубуск. Декурион второй декурии третьей турмы алы префекта Тита Валерия Аттиана Красса. Командир турмы Сертор Перперна… Всё.

– Хорошо…

Трибун, потирая гладкий подбородок рукой, прошёлся по комнате, мягко ступая по ковру изящными котурнами из светлой телячьей кожи. Дойдя до окна, он некоторое время стоял, глядя наружу и покачиваясь с пятки на носок. Потом резко обернулся.

– Ты знаком с Такфаринасом?

– Д-да… – запнулся Саксум. – Он был моим декурионом в Гиппо-Регии… Чуть больше года, – подумав, добавил он.

– Почему ты сбился? – сейчас же «вцепился» трибун.

Декурион откашлялся в кулак.

– Да так… Нипочему. Просто… давно это было… Да и потом… Ты же знаешь, трибун, Такфаринас, он ведь… – Саксум замолчал.

Трибун подождал продолжения, не дождался, кивнул и опять быстро спросил:

– Какие у вас были отношения?

Саксум повёл плечом.

– Он был моим декурионом… Иногда хвалил, иногда ругал… Нормальные отношения…

– Он звал тебя с собой, когда решил дезертировать?

– Нет, – на этот раз быстро и без запинки сказал Саксум.

– Как ты думаешь, почему?

Саксуму опять захотелось откашляться, но он сдержался.

– Не знаю… Наверно, потому, что я не местный. Я ведь был единственный в декурии не нумидиец, – он криво усмехнулся. – Я ведь даже не понимал, о чём они там между собой разговаривают.

– Ну, а если б он позвал тебя тогда с собой, ты бы ушёл?

– Нет, – твёрдо сказал декурион. – Я ведь давал клятву императору… К чему этот вопрос, трибун? Меня в чём-то подозревают?

Трибун отмахнулся.

– Никто тебя ни в чём не подозревает. Не в этом дело… Ты – храбрый воин, декурион. Ты неоднократно доказал свою храбрость и преданность императору на поле боя. Так что не переживай и выкинь все свои ненужные вопросы из головы. Здесь дело совсем в другом. Просто мне надо было кое в чём убедиться…

Он вновь подошёл к Саксуму и встал перед ним, по-прежнему потирая подбородок и внимательно глядя исподлобья.

– Меня зовут Ма?ний Клавдий Карзиа?н, – после непродолжительной паузы сказал он. – Я – советник проконсула. Префект-эксплора?тор… Я… и проконсул, мы хотим дать тебе одно поручение. Сразу скажу – сложное и опасное поручение… Но сначала ты должен мне поклясться – своей жизнью и своей честью поклясться! – что ничего из того, что ты услышишь за этой дверью, – он кивнул в сторону портьеры из плотной, тёмно-синей с золотыми полосами, ткани, – никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает ни единый человек. Никогда и ни при каких обстоятельствах!

– Хорошо, – подумав, сказал Саксум. – Я клянусь.

Брови Мания Карзиана удивлённо поползли вверх. Декурион спохватился. Он приложил правый кулак к груди и отчётливо произнёс:

– Я, Симон Саксум из Галилаи, клянусь своей жизнью и своей честью, клянусь здоровьем моей матери, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не разглашу ту тайну, которая будет мне доверена… э-э… префектом Манием Клавдием Карзианом.

– И проконсулом Долабеллой, – подсказал префект.

– И проконсулом Долабеллой, – послушно повторил Саксум.

Префект удовлетворённо кивнул.

– Хорошо. Теперь пойдём к проконсулу, – он вновь оглядел декуриона. – М-да… Видок у тебя, конечно, ещё тот… Ну, ладно, чего уж теперь. Пошли!

Он отодвинул портьеру, за которой оказалась массивная дверь с позолоченной ручкой в виде головы льва, держащего в пасти кольцо, и осторожно потянул на себя створку.

– Ты позволишь, проконсул?

Ответом ему был звонкий собачий лай.

– Фу, Амата! – раздался за дверью густой, чуть хрипловатый голос. – Фу! На место!.. Входи, Маний!

Легат и проконсул Африки, сенатор Публий Корнелий Долабелла оказался грузным мужчиной лет сорока, с короткими и редкими, чуть седоватыми волосами на массивной круглой голове, посаженной на короткую шею. Широкое лицо его было обрамлено аккуратно постриженной рыжеватой бородкой. Слегка приподнятые уголки пухлых губ придавали лицу проконсула нестрогое, немного даже ироничное выражение. Этому же способствовали и короткие морщинки, лучиками разбегающиеся от внешних уголков глаз.

Долабелла, облачённый в вызывающе роскошный плащ-палудаме?нтум – тончайшей му?тинской шерсти, пурпурный, с массивной золотой застёжкой на левом плече, – сидел в кресле с высокой спинкой и специальной подставкой для ног и держал на коленях развёрнутый книжный свиток.

– Фу, Амата! – ещё раз сказал проконсул. – Свои. На место!

Белая поджарая узкомордая Амата, недовольно ворча, отошла от Саксума и Карзиана, остановившихся на пороге, и, покрутившись, улеглась у ног хозяина.

– Это – Симон Саксум, проконсул, – негромко сказал префект, делая жест в сторону декуриона. – Я тебе докладывал.

– Да-да, – сказал сенатор, откладывая свиток на маленький, инкрустированный слоновой костью, столик. – Я помню. Проходи, Маний, присаживайся… И ты… э-э… Симон, тоже.

Маний Карзиан прошёл в комнату, взял стоявший у стены стул и, развернув его, сел к проконсулу лицом. Саксум, оглядевшись, сделал два шага и осторожно опустился на краешек широкой кушетки. Он чувствовал себя неуютно под взглядом сенатора, который с неприкрытым любопытством разглядывал его.

– Э-э… Симон… – начал Долабелла, вдоволь насмотревшись на декуриона. – Префект доложил мне о твоих подвигах… И на Пагиде. И под… э-э… Тубуском… Ты – храбрый воин. И умелый… И ты пролил свою кровь за… э-э… императора. Мы ценим это… Кстати, как твоя рука?

Саксум откашлялся.

– Лучше. Гораздо лучше. Уже почти не болит.

Долабелла покивал.

– Лихорадка тоже… э-э… я надеюсь, тебя больше не мучит?

– Да… Тоже… Благодарю тебя, проконсул.

Долабелла улыбнулся.

– Не за что. Забота командира о своих… э-э… солдатах есть его первейший долг. Не так ли, Маний?

Трибун невнимательно кивнул, он, не отрываясь, смотрел на декуриона.