Странник с планеты Земля

Неизвестный откинул забрало на шлеме и повернулся к Асталису.

От дуновения воздуха пламя светильников дрогнуло.

– Ты?! – выдохнул изумлённо командующий.

– Я, – усмехнулся гость.

Последнее, что увидел барон перед тем, как вырубиться – это летящий в лоб затыльник приклада…

Глава 1

На флорианской орбите «Аврора» болталась около суток. Из-за защитной дымки я никак не мог определить точку высадки. Точнее, «окно», которое надо пробить в защите, чтобы снизу спускаемый шаттл никто не заметил. Ну, или заметил, но принял его за метеорит или, вообще, за галлюцинацию. Даже Гаса пытался к этому делу привлечь – а вдруг он что-то почувствует?

«Третий» ничего не почувствовал. Оно и немудрено, его индекс барьерного сходства не шёл ни в какое сравнение с моим и Анциллы. У экселенсы, кстати, после окончания ритуала Ан-Заф и семидесяти одного дня власти над Великой Империей, он вырос на единичку, достигнув двадцати четырёх. Или, если следовать имперской терминологии, её профиль ЧС составлял теперь «А плюс 4» – такого в Империи, насколько я знаю, не было ни у кого… Ну, если конечно меня не считать. Ведь определить мой индекс и профиль я никому не позволил. Хотя кое-кто и пытался. Типа, чтобы формальности соблюсти. Но не вышло. Потому что в реальной жизни бьют, как известно, по морде, а не по паспор… ну, то есть, по профилю, ясен пень…

В том, что Гас обязательно вызовется сопровождать нас до самой Флоры, я нисколько не сомневался. Сомнения, если имелись, то только насчёт того, решится ли он на следующий шаг – отправиться на поверхность? «Третий» решился. Причём, без каких-либо уговоров с моей стороны.

– Свой долг здесь я исполнил, – заявил он мне ещё на Бохаве, – а там нет…

Мой друг не шутил. Свой долг перед Империей и «лейтенантом Ханесом» он и вправду исполнил. Андий Галья?, которому Гас служил долгие годы, стал новым главой великого дома и примирил враждующие между собой кланы. На ближайшие несколько лет, как минимум. Что будет дальше, никто пока не загадывал, но внутренний мир был нужен Империи прямо сейчас, и это, благодаря, в том числе, и Андию, стало сегодня возможным. Хотя, безусловно, герцогиня Ван Тиль сыграла в наступлении мира гораздо бо?льшую роль. Как, впрочем, и я. Но это уже детали. Главное, что держава вышла из кризиса и войны победительницей.

Всего за четыре недели войска Коалиции были изгнаны из пределов Империи, и её территориальная целостность была восстановлена. Мало того, федератам в качестве контрибуции пришлось уступить нам пару десятков необитаемых звёздных систем с рудничными планетами и отказаться от всяких претензий на Тарс и окрестности. Последнее имело чрезвычайную важность, в первую очередь, для меня и Анциллы. Новый правящий дом Ван Румий нуждался и в подданных, и в территориях. А признание Тарса моим личным владением со стороны серьёзных политических игроков решало массу проблем как с легализацией меня в качестве хозяина малого дома, так и с признанием соответствия нашего с Ан брака традициям и законам Империи.

Церемония бракосочетания прошла через пять недель после передачи власти регентскому триумвирату. Среди приглашённых на Мегадею гостей числились главы всех великих и малых домов и сам император. По малости лет он, конечно, немногое понимал, но нас с Ан это не волновало. Главное, что экселенса снова могла побыть какое-то время с сыном, не следуя державному протоколу, а я… Мне, как и раньше, приходилось довольствоваться ролью чужого для Талвия, но чрезвычайно близкого для его матери человека. Впрочем, когда мы оставались втроём, без охраны и нянек… Нет, даже тогда я не мог позволить себе хоть какие-то вольности в отношении Талвия. Так что все радости от отцовства переживал молча, делая вид, что «я тут ни при чём, совсем тут ни при чём»… Единственное, что мне разрешалось Анциллой – это играть с пацаном в его немудрёные детские игры, а потом с ней самой – ночью, в «мудрёные взрослые».

Семейный медовый месяц продлился чуть больше недели. А когда праздник закончился и гости разъехались, в нашей жизни опять наступили суровые будни…

– Экселенц! Фиксирую сигналы с поверхности.

– Не понял! Какие сигналы?

Доклад с поста связи на очередном уже не помню каком по счёту витке стал неожиданностью для всех находящихся в рубке.

– Сигнал по имперскому коду четыре-два, экселенц.

– Дайте параметры и уточните координаты, – приказал я через секунду.

А ещё через миг до меня наконец дошло:

– Третий, тебе это ничего не напоминает?

– Напоминает, – засмеялся напарник. – Похоже, ты просто забыл выключить электричество…

Да, это был и вправду сигнал с нашего передатчика, установленного в баронстве возле святилища и благополучно забытого после отлёта с планеты. Кустарное косморадио работало до сих пор, исправно отправляя каждые пять секунд сообщение «требуется эвакуация, имею ценные сведения». Другое дело, что диаграмма направленности антенны космического передатчика была достаточно узкой, а заряд батарей за прошедшие месяцы снизился до предела. Поэтому, собственно, мы и не смогли уловить сигнал сразу, как только приблизились к Флоре. До дальних орбит передатчик просто не добивал, а угол эффективного радиоизлучения составлял не более двух-трёх градусов. Ну и защитная дымка тоже вносила свой вклад в ослабление и так уже ослабленного сигнала, так что поймать его, по большому счёту, нам помогла лишь чувствительная аппаратура, отличная подготовка связистов и, что уж греха таить, стечение обстоятельств…

Вскрывать защитную дымку решили на третьем витке, после двукратной проверки и уточнения координат. О способе, как это сделать, я выяснил ещё в самом начале своего баронства, когда изучал архивы и расспрашивал Пао.

В документах упоминалось, что посадки на Флору звездолётов Торговой Лиги обеспечивались с помощью мощных скрут-пушек, а моя компаньонша, соратница и возлюбленная рассказывала, что в поместье барона Асталиса три таких пушки были всё время нацелены в небо – она сама это видела и всегда удивлялась, зачем… Кстати, диверсионный рейд на поверхность на челноке с «Два Би-Би» случился как раз у поместья Асталиса, и, вероятней всего, проникнуть под дымку нам удалось именно из-за экспериментов господина барона со скрутом и его влиянием на барьер.

Проверить, ошибся я в выводах или нет, можно было только одним способом – врезать по дымке сверху из сверхскрутобойки, той самой, с чьей помощью нам удалось выиграть битву у Мегадеи…

Орудие после памятного прыжка на Бохав не стреляло ни разу. Состояние гравилинз не позволяло использовать его просто так, для потехи. Каждый выстрел был теперь на вес золота. А возвращаться на Шугаду за новыми линзами или, вообще, за новой скрут-пушкой я сам себе запретил. Пусть работать с орудием могли только те, кто «отмечен барьером» (а из знакомых, кроме меня, под это определение подходили только Анцилла и Гас), но бережёного, как известно, бог бережёт.

Кто знает, кому попадёт в руки такая вот вундервафля. Даже если случайно. Или по недосмотру. Или шпионы сопрут. В любом случае, пускай лучше это орудие будет «слегка неисправным», нежели полностью боеготовым. Тем более что под нынешним руководством Империя и без моей скрутобойки с любым врагом разберётся. И, соответственно, если я вдруг захочу истратить ресурсы пушки на личные цели, обороноспособность державы от этого не изменится…

– Тридцать секунд до цели. Начинаю отсчёт…

Я слушал, как оператор отсчитывает секунды, и внимательно вглядывался в экран. Ладони уже лежали на сенсорах, вовремя нажать на них проблемы не представляло.

Проплывающая под нами земля казалась такой близкой, такой настоящей, что подспудно хотелось просто отдать команду на спуск и больше не думать о том, правильно ли установлены координаты, не попадём ли мы при снижении в зону сплошного тумана, где даже с таким индексом как у меня ловить нечего.

Защитный барьер, будь он трижды неладен, искажал реальность не хуже маскировочного поля самого продвинутого космического корабля с самым мощным реактором. Всё, что мы видели сейчас на экранах, являлось иллюзией. Качественной и смертельно опасной…

– Три… два… один… Ноль!

Стрелка визира соединилась с виртуальным крестиком на экране.

Выстрел скрут-пушки, как обычно, никто не услышал…

– Карстен! Принимайте командование, – бросил я, поднимаясь.

– Да, экселенц, – отозвался лейтенант-командор.

– Спускаемся на следующем витке, – сообщил я поднявшимся вместе со мной Анцилле и Гасу. – А вы, командор, – я опять повернулся к командиру «Авроры», – ждёте нас здесь четыре недели. Если с истечением этого времени мы не дадим знать о себе, возвращаетесь на Мегадею. Дальнейшие инструкции получите от капитана Дидрича. Приказ понятен?

– Понятен.

– Действуйте…

Ждать, когда крейсер снова пройдёт над тем местом, откуда мы принимали сигналы, пришлось около ста минут. Небесная механика, ничего не попишешь. Задействовать двигатели, чтобы увеличить скорость вращения, я запретил. Мало ли кто тут болтается возле планеты. Политический и промышленный шпионаж ещё никто во Вселенной не отменял. Мой личный опыт на Шугаду говорил об этом достаточно ясно.

Почти половину времени, пока корабль совершал виток, мы – я, Гас и Анцилла – провели внутри челнока. Кого-то ещё включать в экипаж смысла не было. Каждый из нас умел пилотировать, каждый умел воевать, у каждого внутри был барьер. Последнее – самое важное. Отвлекаться на спасение и защиту не владеющего барьерной энергией человека значило провалить миссию. Хотя миссия – это слишком расплывчато. В чём-то наши задачи и цели совпадали, в чём-то разнились.

Мне эта экспедиция требовалась, чтобы подтвердить догадки насчёт барьера и выполнить, наконец, то, что пообещал Пао – дать ей и другим обитателям Флоры ключ, открывающий им путь к звёздам. Шансы на это имелись, и неплохие. Насмешка судьбы заключалась в том, что окончательно решить «проблему барьера» я в одиночку не мог, а мог только с Анциллой… А, возможно, ещё и Пао к этому делу привлечь.

Как они отнесутся друг к другу, вопрос вопросов. Тем более что Паорэ, когда я её оставлял, должна была вот-вот родить, и какой теперь получится наша встреча, никто предсказать не мог.

Сам себе я временами казался каким-то жиголо. Тут герцогиня, там баронесса. Тут сын, там дочь. И оба раза папаша при родах отсутствовал и, мало того, даже не помышлял подать весточку, что, типа, безумно рад, мечтаю увидеть отпрысков, готов платить алименты. Насчёт алиментов – это, конечно, шутка, но, как известно, правда во всякой шутке, где больше, где меньше, присутствует обязательно.

Анцилла, по крайней мере, готовилась к нашему полёту на Флору весьма основательно.

Судя по её же словам, ей просто безумно хотелось встретиться со своей, типа, соперницей. По-моему, её даже тайна барьера интересовала постольку-поскольку. Получится разгадать – хорошо, не выйдет – и бог с ней. Что конкретно ей двигало – заочная ревность или извечное женское любопытство – сказать сложно. Сама она заявляла, что ей действительно интересны только две вещи: чем «эта баронесса» меня к себе привлекла и почему потом оттолкнула?

Вообще говоря, я и сам порой задавался этими же вопросами, однако серьёзно задумываться над ними никогда не пытался. Зачем раз за разом грызть себя изнутри, если Паорэ прямо сказала, что никакой любви у нас не было, а значит и горевать не о чем? А то, что другим это кажется странным… другим это объяснить невозможно. Что ни скажи, всё равно не поверят…

Вот и Анцилла не верила. Поэтому-то, наверное, и хотела лично во всём убедиться и разобраться…

Зато моего приятеля ни в чём убеждать не требовалось. Наши душевные терзания его не касались. Ему и своих хватало с избытком. А избавить себя от них, я уверен, он мог только на Флоре. Гас это, собственно, и не скрывал. Хотя и не говорил прямо. Но всякий, кто знал его по тем временам, сказал бы со стопроцентной уверенностью, ради чего или, точнее, ради кого он решил лететь вместе с нами на Флору. Отказать ему в такой малости я, безусловно, не мог…