Три кварка 3 (1982-2012). Конфайнмент

Это было понятно всем, но, с другой стороны, «раз куплено – не пропадать же добру».

Собственно, этим нехитрым правилом мои нынешние коллеги и руководствовались.

Правда, уже на следующее утро Семёныч грозно предупредил каждого: «Чтобы на этой неделе ни-ни. Кого пьяным увижу, выкину нахрен с линии».

Сложно сказать, насколько сильно это подействовало на бригаду, но пока результат налицо: уже третьи сутки все ходят трезвые и мрачные. А я хожу просто трезвый и грустить по этому поводу не собираюсь.

Всего в бригаде Семёныча четырнадцать рыл. За четыре дня я познакомился с десятью. Как это ни странно, они занимались не только путевыми работами. В полном соответствии с наказами партии и правительства пятнадцатилетней давности в структуре МПС регулярно создавали, а позже расформировывали так называемые комплексные станционные бригады.

Все они работали по известному принципу: «Хозяева, угостите водичкой, а то мне так жрать хочется, что даже переночевать негде». Причем, в разных отделениях и на разных участках состав и назначение этих бригад варьировались в довольно широких пределах. Наиболее привычными считались бригады на горке и бригады парка формирования. И те, и другие занимались, в первую очередь, сортировкой и маневровой работой.

Бригада Семёныча выглядела на их фоне белой вороной. Аварийщики быстрого реагирования – так, наверное, обозвали бы их в девяностых-двухтысячных. Как где какой выброс пути или сошёл с рельсов локомотив, если вдруг не хватает башмачников или некому принимать «внезапно» пришедший состав, когда надо срочно разгребать вываленные «не туда» сыпучие грузы и ремонтировать сломанное движенческое, вагонное или рефрижераторное оборудование, в аврал тут же бросают тех, кого не особенно жалко – Евгения Семёновича Удальцова и его вечно небритых архаровцев.

Вчера мы с Жорой – долговязым парнем лет двадцати пяти – полдня выковыривали щебень из шпальных ящиков на одном из нерабочих путей, а вторые полдня чинили убитый компрессор, тот самый, который возле забора. Единственное, что смогли – это снять пробитый воздухосборник и заменить часть магистралей.

Как сообщил потом по секрету Георгий, этот ДК-9 чинили примерно с апреля. По уму, его бы давно поставить на капиталку в ремцех, но тот, кто это всё-таки сделает, тут же станет для всех злейшим врагом. На мой вопрос «Почему?» напарник указал на дыру в заборе и щёлкнул себя пальцем по горлу. Ну да, всё правильно, мог бы и сам догадаться. Убирать маскировку с несанкционированного входа-выхода мог только полный дурак.

Я, кстати, этим левым проходом с понедельника ни разу не пользовался – выходил с территории, как все нормальные люди – через ворота или переходной мост. На первую вылазку «в город» решился уже на следующий день после принятия в бригаду. Шёл поначалу с опаской, но потом, сообразив, что никто на меня внимания не обращает – обычный рабочий с железки никому тут неинтересен, даже ментам – начал вести себя более уверенно.

Деньги у меня теперь были – целых сорок рублей. Получил их от бригадира в качестве подъёмных, с обещанием вернуть с зарплаты или аванса. Особо не пошикуешь, но на первое время хватит.

Шиковать я, впрочем, не собирался. Прикупил себе только самое необходимое: новую щётку, нормальную зубную пасту вместо дурацкого порошка, хороший бритвенный станок, лезвия, помазок, пену, ремешок для часов, несколько пар носков, семейные труселя, мочалку и ещё кое-что по мелочи. Душевая имелась в локомотивном депо, там же – довольно приличная по советским меркам рабочая столовая, цены – даже ниже, чем в студенческой, а если питаться по профсоюзным талонам, деньги можно вообще не тратить. Ну, если конечно не зарываться, заказывая себе по три-четыре бифштекса в один присест.

Мне этих «волшебных» талонов, к сожалению, не досталось – их распределяли в начале месяца, а делиться, увы, никто не хотел. В принципе, не так страшно. Дожить до первой получки можно было и без талонов. Главное – работать как все и не строить из себя самого умного. Думаю, у меня это получалось… Ну, почти получалось.

Вчера вечером на суточное дежурство в компрессорной остался Василий Кузьмич, помощник бригадира по «вагонным» делам. Помимо стола и кушетки в помещении имелся старенький «Кварц-303» с сорокасантиметровым экраном. Мне, как проживающему прямо на станции, было «высочайше» позволено помогать дежурному. Подобная должность являлась практически синекурой. Единственное, что в ней напрягало – это не прекращающаяся ни на минуту борьба со скукой. Просмотр телепередач считался одним из важнейших способов этой борьбы, третьим по значимости после беспробудного сна и столь же беспробудного пьянства.

Пьянствовать в самом начале дежурства считалось некомильфо, спать – рано, а вот посмотреть телевизор – почему бы и нет?

– Ну, и чего это за фигня? – почесал в затылке Кузьмич, включив первый канал и обнаружив на нем какой-то революционный фильм.

– Почему фигня? – не понял я его удивление.

– Да я, блин, концерт к Дню милиции хотел посмотреть, а тут чёрт знает что. По первой программе про революцию, по второй балет, по четвертой симфонии крутят…

Я мысленно хлопнул себя по лбу.

Как же я мог забыть? Столько готовился, ждал, а как до дела дошло, тут же из головы всё вылетело.

– Да это, видать, помер кто-то, – заметил я с лёгкой небрежностью. – Кто-то из Политбюро. Может быть, даже сам Брежнев.

– Шутишь?

– Можем забиться.

– На сколько?

– На трёшку.

– Идёт…

Выигрыш Кузьмич отдал мне сегодня в начале одиннадцатого.

– Вот твоя трёшка. Держи.

– По какому поводу кипеш? – тут же поинтересовался Семёныч.

– Брежнев помер, – развёл руками дежурный. – Только-только по ящику передали…

Понедельник. 15 ноября 1982г.

«…Траурный митинг открывает Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов.

Слово предоставляется члену Политбюро ЦК КПСС, министру обороны СССР Маршалу Советского Союза Д. Ф. Устинову.

Выступает президент Академии наук СССР А. П. Александров.

Говорит шлифовщик Московского завода счетно-аналитических машин В. В. Пушкарев.

Выступает первый секретарь Днепродзержинского горкома Компартии Украины А. Ф. Гордиенко.

Митинг окончен. Руководители Коммунистической партии и Советского государства спускаются с трибуны Мавзолея, подходят к постаменту с гробом Л. И. Брежнева. Процессия направляется к Кремлевской стене.

12 часов 45 минут. Гроб с телом покойного медленно опускают в могилу.

Под звуки Государственного гимна СССР гремят орудийные залпы. В эти же минуты артиллерийский салют производится в столицах союзных республик, в городах-героях Ленинграде, Волгограде, Одессе, Севастополе, Новороссийске, Керчи, Туле, в крепости-герое Бресте, а также в городах Калининграде, Львове, Ростове-на-Дону, Куйбышеве, Свердловске, Новосибирске, Чите, Хабаровске, Владивостоке, Североморске, Днепропетровске, Запорожье и Днепродзержинске.

В траурной скорби замерла вся страна. На пять минут остановилась работа предприятий и организаций. На фабриках и заводах, на железных дорогах, судах морского и речного флота был дан трехминутный салют гудками.

Руководители Коммунистической партии и Советского государства вновь поднимаются на трибуну Мавзолея.

Чеканя шаг, перед Мавзолеем проходят части войск Московского гарнизона. Они отдают последнюю воинскую почесть руководителю партии и государства, Председателю Совета Обороны СССР, Маршалу Советского Союза.

Жизнь и деятельность Леонида Ильича Брежнева будет всегда вдохновляющим примером верного служения Коммунистической партии и советскому народу…»

На нашей станции, как и на всей Рижской линии, в день похорон Генсека всё было именно так, как писали в газетах и как я помнил по своему прошлому-будущему. Три минуты, не переставая, гудели стоящие на рельсах локомотивы, им вторили расположенные поблизости заводы и фабрики. Полностью прекратилась работа на горке, в депо, на путях, в парке формирования. Люди, поодиночке и группами, стояли, сняв шапки, никто даже перекурить не пытался, хотя, безусловно, мог. Что ни говори, а действительно – вместе с Брежневым из жизни страны уходила эпоха. Впоследствии разные щелкопёры и борзописцы обзовут её эпохой застоя, а как по мне, так это был совсем не застой, а подлинный пик могущества великой державы, когда казалось: ещё немного, и это могущество станет необратимым…

Увы, ничего этого не случилось, надежды оказались напрасными. В середине 80-х под лживую трескотню лживых пророков к власти в стране пришли неумехи с завышенным самомнением и всего за шесть лет умудрились пролюбить всё, что создавалось потом и кровью нескольких поколений. Народ? Народ, как обычно, «безмолвствовал», подло обманутый, убаюканный чуждыми мантрами о будущем процветании…

– Всё. Похоронили. Пошли работать, – бросил Кузьмич, когда гудение стихло и над «Подмосковной», как, наверное, и над всей страной, на неуловимо короткий миг застыла гулкая тишина.

Работы было и вправду много.

Из-за сегодняшних похоронных мероприятий сортировка простаивала почти три часа, и за это время в парке формирования скопилось большое количество поездов и вагонов. Их требовалось срочно осмотреть и принять. Поэтому-то к станционной бригаде и прикомандировали ещё троих: Василия Кузьмича, меня и Захара Овчинкина – нашего штатного приёмщика и осмотрщика.

Обязанности простые: провести наружный осмотр вагонов на предмет брака и коммерческих неисправностей, проверить наличие и сохранность грузов, оформить соответствующие акты, определить исправность пломб, запорных устройств, сливных приборов и загрузочных люков.

Мне доверили самую «ответственную» часть – заносить результаты осмотра в специальный журнал и одновременно учиться у профессионалов нюансам работы.