Пепельный город. Отголоски прошлого
– Не надо, я хочу встать.
– Нельзя, – занервничала девушка, – Доктор Бекер запретила!
– Мне может в туалет надо!
– Я принесу утку.
– Может еще и штаны с меня снимешь? – начал подтрунивать над ней Иван.
– … Да, минуту, – замявшись, ответила Анна.
– Погоди, я пошутил, – остановил ее Иван, понимая, что все его слова девушка воспринимает как руководство к действию, – Мне действительно надо встать, уже до тошноты эти серые стены.
– Иоган, не вставайте, я сейчас…
«Достали со своим Иоганом», – мысленно выругался Иван. Через пару минут, невысокая худая девчушка, совсем молоденькая, с вытянутым лицом, выглядывающим между двумя локонами рыжих волос, падающих на щеки, вкатила в комнату кресло на колесиках, – Давайте я отвезу вас, куда скажите.
– Да ты надорвешься, меня таскать на этом, – показав пальцем на сразу не понравившееся ему кресло, возразил Иван.
– Не надорвусь, и покрупнее мужиков таскала, – заметно обиделась Анна. Она подошла к кушетке, бесцеремонно схватив руку подопечного, приподнялась и, поддерживая, пересадила его на кресло. Иван только и успел, что охнуть. Дальше девушка поставила его ноги на выдвинутые подножки, зашла со спины и, набрав в грудь воздуха, толкнула кресло вперед.
– Куда поедем? – все тем же тоненьким голоском спросила Анна, будто и не толкала перед собой тушу вдвое тяжелее ее самой.
– Не знаю. Ты тут местная, куда ты обычно возишь своих жертв?
– Пациентов или подопечных, – поправила его Анна, – По-разному, обычно на террасу, там не жарко и видно море.
– Давай, кати.
Девушка подбежала к дверям, распахнула их и зафиксировала в открытом положении деревянными колышками. Затем выкатила кресло на улицу, и убежала уже закрывать створки. Иван посмотрел на яркое солнце, в голове промелькнули ассоциации с лампой слепившей его на протяжении всей процедуры, от этого по телу пробежал, больно покалывая все мышцы, холодок, он поежился и постарался переключить внимание на что-то другое. Этим чем-то стал резной деревянный навес, овитый диким виноградом.
– А там что? – Иван спросил у подоспевшей девушки.
– Ничего, просто навес от солнца.
– Вот давай туда.
Подкатив кресло под навес, Анна поправила упавшие на глаза волосы, заблокировала колеса и молча отошла в сторону, видимо, чтобы не мешать больному. Она пристроилась на широком, выточенном из песчаника, ограждении лестницы, ведущем в улочку между домами. Иван наблюдал за нехитрыми действиями этой нескладной девчушки с интересом. Он сам не понимал, что приковало его внимание. Анна свесила ноги вниз и, сидя в вполоборота, листала какую-то книжку.
«Что это за чудо в перьях», – не отводя взгляда от девушки, думал Иван, – «Интересно, если я попрошу ее прыгнуть, она прыгнет? Или побежит получать указания у Бекер? И такая тощая, не кормят ее, что ли? Рыжая, нескладная», – странные ассоциации крутились каруселью в голове Ивана.
– Анна, а принеси воды, пожалуйста.
– Секунду, – девушка соскочила с ограждения и, оставив книгу, убежала в здание «госпиталя».
Через минуту она уже стояла рядом, держа в руках стакан прохладной воды.
– Спасибо… что читаешь? – показав на оставленную девушкой книгу, смутив ее вопросом.
– Да ничего особенного… – замялась она.
– Почитаешь?
– Вам? – испугалась девушка.
– Мне. Скука смертная, а так рассказ интересный послушаю.
– А вдруг не понравится?
– Пока не услышу, не узнаю.
Анна смущаясь, робко взяла книгу и своим тоненьким голоском начала читать. Иван, будучи погруженным в глубины собственного сознания слушал, но не слышал. Отдельные слова и фразы словно влетали в его сознание и встраивались в сложную цепочку бурливших в его голове мыслей. Такой фон полностью устраивал слушателя, не раздражал, даже слегка успокаивал. Казалось боль в ноге немного утихла.
– Иоган, Иоган, вы спите? – девушка тряхнула вверенного ей подопечного за плечо.
– Ай, нет. Задумался на минуту, – ответил Иван, вынырнув из глубин сознания.
– Про что я сейчас читала? – строго спросила Анна.
– Эм… извини, отвлекся, видимо отвары доктора…
– Раз не интересно, я больше не буду, – девушка с хлопком закрыла книгу, смешно сморщила носик, и демонстративно отошла в сторону.
– Ну, прости, сам не заметил как отключился… У тебя очень приятный голос, мне даже легче стало, – Иван сам не понимал зачем он оправдывается, вины он не чувствовал, да и на девушку ему было по большому счету наплевать. Анна, то ли действительно обидевшись, то ли играя странную роль, продолжала дуться. Нет, все просьбы она выполняла, нянчась с Иваном, но делала это с каменным выражением лица, без лишних слов. Казалось, что все ее движения из легких и немного неуклюжих, стали резкими, механическими. Вечером Анна сдала пост, передав пациента доктору Бекеру, которая провела быстрый осмотр и скрылась в своей коморке, зарывшись в кипах бумаг.
Иван встал на ноги, ходил, слегка припадая на правую ногу. На второй день боль напоминала о себе лишь изредка, покалывая в колене. А в последующие дни про него и вовсе забыли, даже суетливая доктор не сочла нужным справиться о здоровье подопытного. Анна больше не попадалась на глаза, хотя Иван и не искал встречи. За два дня он достаточно хорошо изучил поселение и окрестности и уже не путался в хитросплетениях улиц. От скуки он успел достать многочисленными вопросами местных, в основном ребят на северном посту. Все было вроде и неплохо, еда, например, даже вкусная, но все же что-то внутри, в душе не давало покоя. Зародившаяся тревога, ощущение надвигающейся беды весело над душой черной грозовой тучей. Природу и причин этому Иван не понимал, он старался отвлечься, иногда помогало, а иногда не очень. Дошло до того, что он истребовал в арсенале оружие. Понятное дело, что Вилхельм воспринял просьбу в штыки, пришлось вмешаться Епископу, чтобы дело не дошло до драки. Последний не был счастлив от такого поворота событий, но сильно не возражал и дал указание выдать «что-нибудь из запасов».
Этим «чем-нибудь» стал потертый, видавший лучшие времена, карабин неизвестной конструкции без единого клейма. Скорее всего, кустарщина, которую еще лет двадцать назад штамповали в каждом более или менее крупном городе, пока Общество не выкинуло на рынок тысячи своих дешевых «виконтов». Тогда большинство оружейников прогорело. Иван методом проб и ошибок за пару часов научился разбирать выданный ему экземпляр, даже сходил на пляж за город, где попытался пристрелять карабин, распугав всех чаек в округе. У «уродца», как про себя за внешний неказистый вид стал именовать полученный ствол, Иван, видимо из-за короткого ствола отдача была заметно сильнее, по сравнению с пресловутым «виконтом». Ствол каждый раз норовил уйти вверх и правее. На втором десятке выстрелов парень приноровился. Кучность, опять же из-за размера ствола, не поражала воображение, но в мишень размером с блюдце на дистанции в пятьдесят метров ложились восемь из десяти пуль. Результат так себе, но большего от «уродца» и не требовалось. «Завтра нужно не забыть, вытрясти с Вильхельма набор для чистки этого чуда», – подумал Иван, закончив упражняться в стрельбе. Вторую половину дня он потратил на прогулку вдоль моря. Увлекшись прогулкой, он и не заметил как город остался далеко позади и только остатки фундаментов небольшой деревни, сменившие собой густые заросли самшитов заставили его остановиться. Провалы домов, присыпанные землей и поросшие травой, с возвышения казались могилами великанов. Проржавевшие насквозь, стальные конструкции неизвестных машин, стояли стройными рядами на квадратной площадке. Через некоторые металлические скелеты проросли массивные деревья. Иван начал спуск, чтобы посмотреть поближе, когда его нога наступила на что-то скользкое, поехала в сторону, и он завалился набок. «Бл.., угораздило меня», – ругнулся парень, поднимая себя с земли. Под ногой тыльной стороной кверху лежал квадратный кусок неизвестного материала белого цвета. Иван поднял его, перевернул, на оборотной стороне был предупреждающий знак, в этом не было сомнений, ибо черный череп с перекрещенными костями на желтом фоне, вряд ли мог означать хорошее место. Табличка была в отличном состоянии, даже цвета не выгорели на солнце, то есть с большой долей вероятности ее установили недавно, а это может означать только одно – не стоит искушать судьбу и идти дальше, да и время уже к ужину.
На закате дня черт дернул Ивана зайти в «госпиталь». Особой причины тащиться на ночь глядя в помещение, которое скорее все в этого время заперто, не было никакой. И все же парень решил навестить Майю Бекет и спросить, есть ли результат, ради которого он терпел мучения.
Двери «госпиталя» были открыты. Все освещение за исключением тусклого пятна в коморке доктора, было выключено. Обнадеженный Иван успел сделать лишь шаг, когда услышал истеричный вопль. Голос показался ему знаком, только вот вспомнить, кому он принадлежал, не мог. Парень ускорил шаг, снимая с плеча карабин, и у самой двери коморки впотьмах налетел на выскочивший из угла силуэт. Не успев затормозить, Иван врезался в незнакомца, оттолкнув его в сторону и свалив на шкаф, где хранились медикаменты. Не успев сообразить что произошло, он бросил взгляд в сторону открытой двери. На полу комнаты Бекер были разбросаны бумаги, заляпанные свежими следами крови. Тело доктора он заметил только войдя внутрь. В затылке Майи среди всклоченных слипшихся волос зияла дыра. Все стол был перевернут, а в секретере у стены были открыты все ящики. К горлу подступил комок, когда Иван осознал, что здесь произошло, молнией в голове пронеслись события, предшествующие страшной находке: крик, тень, столкновение с неизвестным. «Силуэт, неизвестный? Так это тварь-убийца!», – сложив несложные факты, сделал вывод Иван. Он развернулся на пятке, «уродец» уже был в руках, приклад вжался в плечо. Нервными движениями, парень поймал в прицел, очертания лежащего на полу человека и начал приближаться к нему. Неожиданно, в помещении включился свет, яркая вспышка на секунду ослепила, а затем череда событий, уложившаяся в доли секунды: крики, и ругань нескольких голосов, болезненный удар по ребрам справа, неприятный холод грязного пола, десяток гомонящих голосов перекрикивающих друг друга и металлический привкус крови во рту. «Заприте этого!» – были последние слова услышанными Иваном, перед тем как навалилась тьма.
XVII
Холодный ветер, мокрые ноги, фырканье испуганных лошадей и снежная буря в конце августа – этими словами можно описать весь переход через горы по узкой тропе, петляющей между обрывами и каменными стенами.
«Больше суток на ногах, да и еще проклятая лодыжка, это же надо было так по глупости угодить в яму!» – мысленно корил себя хромающий наемник, ведя за собой под уздцы свою лошадь, которая и без седока еле переставляла копыта. Животным вообще пришлось несладко, больше суток в ужасных условиях, да еще и с грузом.
«Эдуард обещал деревню в четырех часах ходу, идем уже шестой час, а на нее не намека» – Проводник, ты, часом, не заплутал? Где твоя чертова деревня?
– Скоро, – сухо ответил Эдуард.
– Я твое скоро уже три часа слушаю.
– А ты ноги шустрей переставляй.
– Ага, самый умный выискался.
Пререкания не прекращались. Усталость, злость, тяжелый переход оставили отпечаток на настроении и моральном духе отряда. Собачились все, каждый с каждым. Больше всего упреков выпало на долю Эдуарда, и это понятно, во-первых, он – чужак, а во-вторых, заблудился, хоть и не признает этого. Поэтому, как только на горизонте показались дома, он поспешил распрощаться и, наплевав на усталость и надвигающуюся ночь, побрел в обратном направлении. Дальше, мол, сами, мавр свое дело сделал – мавр может удалиться.
Маленькая деревушка всего восемь дворов и деревянная церквушка. При виде незнакомцев, вышедших из леса, двое стариков, игравших в карты, насторожились. Один из них подскочил и побежал во двор, видимо звать мужиков, а второй, постарше и с бородой поокладистей, выступил навстречу.
– Чего надо? – крикнул старикан.
– На постой идем, стол готовь, – донеслось в ответ.
– Проходите мимо, нет у нас ни двора, ни стола для вас! В Ульм вам, на восток, там таким как вы рады.
– Каким таким?
Вопрос явно поставил бородача в тупик, он точно знал, что «таким», но ответить или вспомнить, кто эти «такие» он не мог. В этот момент из ближайшего дома вывалилась та самая подмога, дед выдохнул с облегчение и удалился, оставив дальнейшие переговоры на молодых. «Пятеро, с виду крепкие и уже поддатые парни были настроены весьма немиролюбиво, если не сказать больше. Один из них держал в руках топор, у другого вроде нож за поясом – ополченцы, твою же мать», – прикидывал возможные сценарии дальнейшего развития событий Рихард.
– Стоять! Дальше не шагу! – завопил один из селян, здоровый выше остальных на голову.
– Эй, мужик! Мы на постой. Не ерепенься, переночуем и уйдем, да и вашим пару монет перепадет!
– Себе деньги оставь, сказали же нет для вас места, проваливайте!
– Что за бараны упертые, им деньги предлагают, а они так…, – сказал, поравнявшийся с командиром, Лир.
– Мне кажется, я знаю, почему так быстро свинтил проводник, знал сволочь, как тут гостей принимают, – с ухмылкой ответил командир.
– Как поступим?
– Для порядку шуганем этот сброд и пойдем в Ульм. Эти если и пустят, то нам всю ночь не спать, дежурить.
– СТОЯТЬ! – вновь выкрикнул крепыш и сделал несколько шагов вперед.
До деревни оставалось не больше сотни шагов, Рихард снял с плеча винтовку, передернул затвор, дослав патрон и положив ее на сгиб руки, ускорил шаг. Остальные последовали примеру командира.
Задор и бравада мужиков утекла тонким ручейком, колеблясь, они отступили к дому.
– Рих, – тихонечко сказала Касия, – А мы разве не должны себя вести тихо и скромно, аки мышки?
– Может и должны, но через деревню пройдем, как говорится, с поднятыми знаменами.
– Зачем?
Рихард пожал плечами. Мужики, окончательно уверившись в четности своих попыток остановить незваных гостей, поспешили ретироваться и укрылись в доме. Оно и верно, глупо нарываться на людей вооруженных огнестрельным оружием, когда лучшее что ты можешь противопоставить – топор, да вилы.
Отряд бодрым шагом прошел по пыльной улице меж двух рядов домов и хозяйственных построек безымянной деревни, миновал церквушку и вышел с другой стороны селения. Дорога была всего одна, шла под горку, солнце еще окончательно не село, так что было решено не разбивать лагерь и все же добраться до Ульма.
Еще час пешей прогулки стал последней каплей, переполнивший чашу терпения. Первым сдался Йорг.
– Нет, я вам что ишак? Мало того, что на своих двоих, так еще и нагрузили, – возмутился здоровяк, которому по сложившейся традиции достался самый тяжелый рюкзак.
– Напрягись, немного осталось, всем тяжело, – возразил командир.
– Рих, правда, устали, – Касия остановилась посреди дороги, – Лошади есть, что мы как…
– Да они подохнут, если еще нас будут тащить.
– Лучше, чтобы мы подохли? – поддержал остальных Лир.
– Да что вы, сговорились? Какого хрена цирк устраиваете, осталась пара часов пути.
– Раз пару часов, то ничего со скотиной не случится, – Йорг снял рюкзак, закрепил его за седлом, поверх свернутого спальника, стянув ремешком, и забрался на лошадь, которая недовольно зафыркала. Касия и Лир поступили также.
– Черт с вами, угробите животных, пешком до Брискова пойдете, – поняв, что уже не сможет изменить ситуацию, Рихард сместился к обочине, пропуская вперед товарищей, и, ускорив шаг, пошел следом в хвосте.
Ульм – солидное поселение, назвать его деревней язык не поворачивается, три сотни дворов. Раньше, на этом месте стоял одноименный город, от которого осталась пара строений, фундаменты за околицей и название. Поскольку от основных торговых маршрутов поселок располагался в стороне, местное население кормилось с земли, как говорится, что посеешь. Торговали самую малость: излишками зерна, древесиной и изделиями местной кузницы, славящейся на округу качественным недорогим инструментом. Из развлечений в поселении было три трактира они же и постоялые дворы. В одном из них отряд и остановился. Трапезная «Альпийский луг» представляла собой трехэтажное здание похожее на большой амбар, только с множеством окон. При заведении были собственные конюшни, с конюхом, разумеется, и грузовой двор, на котором стояли три телеги, груженные тюками.
– Добрались, сейчас бы картошечки, – Лир сполз с лошади и, раскачиваясь с пятки на мысок, разминал поясницу.
– Щас-с-с, тебе картошку, капуста будет, точно говорю, отсюда вонь чую, – сказал Йорг.
– Вам бы только жрать! – не устояла, чтобы не прокомментировать Касия.
– Доброй ночи, милостивые господа, – прервал обсуждение грядущего ужина скрипучий голос.
– Здравствуй, здравствуй, кем бы ты ни был, – почти пропел Йорг.
– На ночь к нам? – голос приобрел вполне материальную форму. От грузового двора, широко шагая, шел высокий плечистый мужчина. Свет от масляного фонаря, скудно освещавшего пространство между таверной и конюшней, упал на мужика. Первой мысль Рихарда была, что с таким парнем в рукопашной лучше не сходиться. Два метра ростом, сухой, жилистый, руки лопаты, лицо покрытое старыми обветренными шрамами. С равной долей вероятностью он мог быть как бандитом на заслуженном отдыхе, так и бывшим воякой.
– На постой хотим, – равнодушно ответил на приветствие Рихард.
– Это можно. Лошадей сами расседлаете или мне поручите? – с ухмылкой посмотрел конюх.
– И почем нынче услуги?
Мужик оценивающе посмотрел на потенциальных клиентов, затем на лошадей, и после этого объявил, – Расседлать, почистить, накормить… места в стойле. Полторы марки за зверя!
– Безбожно дерешь, откуда такие расценки? – возмутился Лир.
– Я не настаиваю, – пожал плечами конюх, – Можете сами все сделать, за место в конюшне и корм с Мариком договаривайтесь, он за стойкой.
– Постой, – Рихард остановил Лира, собравшегося продолжить торг. – Конюх, полторы марки говоришь…
– Говорю.
– Хорошо я готов заплатить, если ответишь на пару вопросов.
– Это от вопросов зависит.
– Простые.
– Посмотрим.
– Говорят Брисков больше не под герцогом?
– Дорогой друг, для начала шесть марок, – протянул ладонь конюх, – И ты вроде хотел ответы на вопросы услышать, а не сплетни собрать?
– Держи, – Рихард вынул три серебряные монеты с двуглавым орлом на реверсе достоинством в две марки каждая и вложил их в руку конюха, – Доволен?
– Не сказал бы, что прям доволен, но настроение улучшилось.
– Тогда ответишь на вопрос?
– Да, да. Говорят. То ли проклятое Общество напало, то ли Северный союз, хрен их разберешь. Своими глазами не видел, все со слов.
– А на дорогах что творится?
– Это от дорог зависит, на западе от тракта, как обычно, разбойники лютуют, за лето пять караванов вырезали. На самом тракте разъезды герцогского сыночка жизни не дают, не ясно еще, кто хуже солдаты или бандиты. Речная торговля идет, как и раньше.
– А про старую дорогу на Брисков ничего не слышал?
– Старая дорога, серьезно? Ни один человек в здравом уме добровольно по ней не поедет. Ею даже контрабандисты брезгуют.
– Ясности ты не внес.
– Что знал, то рассказал, – конюх взял под уздцы первую пару лошадей и повел их в сарай. Члены отряда подхватили с земли сумки и вошли в «трапезную». Выдающегося в обстановке было разве, что пару чучел волков, охранявших подходы к лестнице наверх и стойку хозяина. В остальном обычная замшелая забегаловка: сколоченная тяжелая мебель, покрытая многолетним слоем жира, масленые лампы закоптившие потолок, толстая девка, неопределенного возраста, снующая с подносом между столами в засаленном переднике, и запах дешевой еды. Посетителей было раз-два и обчелся, и хозяин, он же повар, скучал в своем закутке.
– Добро пожаловать, – дежурно, неохотно буркнул он, – Поесть, отдохнусь или все вместе?
– Все вместе, – с той же интонацией ответил Рихард.
– Есть комплекс – проживание и ужин или проживание и завтрак. Две марки стоит комната с двумя кроватями. Сейчас свободна большая – на шестерых, за пять, – перечислил перечень доступных помещений хозяин.
– Две комнаты те, что дешевле.
Владелец, равнодушно пожал плечами, достал из-под прилавка два ключа с бирками, выполненными из кожи, с нанесенными тушью номерами и придвинул их Рихарду со словами, – Деньги сейчас.
Трактирщик сгреб монеты в подол, и когда постояльцы направились к лестнице, он окрикнул их, – Жрать сейчас будете или утром?
Секунду подумав, товарищи переглянулись и одновременно ответили, – Сейчас!
Ужин, не сказать, чтобы был вкусным, скорее съедобным. Рагу из свинины и грибов было пересолено, пиво кислило. С другой стороны, грех жаловаться, альтернативой мог быть скромный перекус уже осточертевшим за последние дни вяленым мясом. Вечер был на удивление тихим, ни драк, ни пьяных криков. Возможно, все объясняется как раз расположением городка. Бойкой торговли здесь отродясь не было, а раз мало торговцев, значит и сопровождающей их охраны немного, а обычно они главные нарушители спокойствия и зачинщики дебоша. А местные по домам давно, незачем им по ночам разгуливать.
Закончив с ужином, Рихард со своими людьми вышел из-за стола и направился к лестнице, как в двери влетели, по-другому и не скажешь, пятеро мужиков. Недавний знакомый – конюх подлетел к ближайшему к дверям столу, смахнул с него подсвечник и, указывая остальным на освободившееся место, отошел в сторону.
Под изумленные взгляды трактирщика и одиночных посетителей, четверо мужиков внесли в зал что-то крупное, со стороны похожее на мешок, и только когда это что-то положили на стол, удалось разглядеть в нем человека – раненого человека. Свежая кровь пропитала одеяло, на котором его принесли. Красные капли падали на пол и собирались в лужицу, казавшуюся из-за тусклого освещения черной.
«Несите бинты, тряпки, все что угодно!» – кричал один из мужиков, закрывавший ладонями рану на груди. Лир дернулся вперед, но был остановлен командиром, – Не лезь, не наше дело.
Тем временем вокруг раненого началась суета, прибежал заспанный лекарь с кожаным саквояжем в руках. Он осмотрел истекающего кровью человека, склонился над ним и, отрицательно покачав головой, начал что-то объяснять собравшимся, но из-за поднявшегося гомона, о чем он толковал было не разобрать. Скорее всего, доктор констатировал смерть, и сей факт не устроил друзей покойного. Перепалка продолжалась пару минут, затем доктор развернулся и ушел, под недовольные выкрики в свой адрес. Сразу после этого трактирщик, вышедший из оцепенения, подошел к собравшимся и проблеял что-то про «…вынести труп из моего заведения». Толпа перекинула свое негодование на хозяина трактира и, если бы не конюх, вставший между ним и товарищами покойного, дело могло закончиться разбитым носом. На этот раз все закончилось без кровопролития: друзья покойного вынесли тело на улицу, конюх вышел следом, а хозяин принялся намывать стол и пол. «Представление закончилось, идем спать», – объявил Рихард и первым поднялся по лестнице.
На следующий день ночное происшествие обсуждали все кому не лень, от прачек до городских пьянчуг.
События, предшествовавшие ночному вторжению, Рихарду в красках рассказал торговец, руководивший погрузкой телег на грузовом дворе.
Красномордый торговец в перерывах между покрикиванием на грузчиков с вожделением рассказывал им ставшие ему известными подробности вчерашней трагедии. И когда он заметил интерес со стороны Рихарда, который стоял в десяти шагах и крепил сумки к седлу и временами оборачивался к рассказчику, начал свой рассказ с начала специально для нового благодатного слушателя. Торговец упивался историей, делал свои авторские замечания и давал комментарии и оценку минувших событий. Выходило, что некто Юрген, мебельный воротила, закупал партию дуба на лесопилке «Лютер и сыновья». Объемы партнеры согласовали и даже о цене договорились, только вот рассчитаться Юрген планировал не живыми деньгами, а инструментом. Об этом он упомянуть забыл. Место двух сотен марок он предъявил старику Лютеру два ящика инструментов. Последний как с цепи сорвался, послал торговца, вспомнив весь его род до пятого колена, и велел сыновьям выгружать лес. Искренне не понимая реакции старика и считая, что сделка завершена, Юрген приказал охране каравана защитить груз. Завязалась драка, Лютер окончательно взбесился и, схватив ружье, подстрелил двух людей торговца, который с оставшимися своими охранниками поспешил ретироваться. Лютера заперли в клетке, в ожидании суда. Двоих убитых сейчас хоронили за городом. Юргену рекомендовали покинуть Ульм и впредь закупаться в другом месте. Теперь торговец ищет новое сопровождение, поскольку старая охрана разбежалась, а его товар конфискован как улика по делу. Вторая часть рассказа сопровождалась короткими эпитетами торговца, характеризовавшими деловые и личностные качества Юргена.