Марш обреченных

– Пока не удалось. Но думаю, что мы ещё вернемся к этому разговору.

– Думаю, думаю… – недовольно бурчит мой друг.

– Ладно, давай отбой Тагиру и поехали.

Вот и родной дом. Так сказать, среда обитания. Уныло молчащий лифт, высокомерно погруженный в какие-то свои мрачные мысли, лестница, к вечеру вновь покрытая слоем окурков, портреты политических деятелей на стенах, обещающих каждому, расставшемуся в их честь со своим голосом, индивидуальное место на кисельном берегу у безмятежного движения молочной реки. К горделивым ликам всех этих мирообустройцев чьей-то неутомимой рукой приписано и пририсовано все то, в чем сконцентрировано чаяние народное относительно лиц вышеупомянутых.

Валера Пластун называет эти дома «презервативами». Во-первых – из-за размеров жилья. Ну, тут ему и вправду угодить сложно. А во-вторых, как он выражается, дома эти построены для того, чтобы загнать в безопасное русло наступательный порыв масс. Вообще, с его взглядами, только в госбезопасности и работать. Сиди он на другой должности, давно бы уже ему распугивать белых медведей и отталкивать от наших границ шпионские льдины на каком-нибудь Баренцевом море.

Я наспех завариваю себе кофе и методично строгаю колбасу для бутербродов. Картина «Ужин холостяка». Телевизор полушепотом рассказывает ночные страшилки. Перестрелка на Кутузовском, взрыв в конторе банка. Еще один взрыв; в квартиру угодили из гранатомета; ограбления; пропали без вести; помогите установить личность… А вот заключительный мажорный аккорд. Бравые хлопцы в камуфляжах с «кедрами»[12 - «Кедр» – пистолет-пулемет Драгунова.] в руках и черными шапочками-«террористками» на лицах. Кому-то врезали под колено. Традиционное битье головой об капот автомобиля. Руки за голову, ноги разведены, как для клистира – кто-то таки допрыгался! Право слово, наша полуодетая Фемида с несколько сползшей с глаз повязкой, последнее время как-то неохотно пускает в дело свой меч. Но уж если она это делает, то с таким гусарским ухарством, что возникает вопрос: «кто и чем собственно занимается?»

Мои философские рассуждения над бутербродом прерывает требовательный звонок телефона.

– Слушаю.

– Саша, вечер добрый. Я тебя не разбудил? – В голосе Славы Бирюкова слышится скрытая издевка.

– Нет, я как раз собирался выпить чашечку кофе.

– Понятно. А я вот тут сижу, решаю гореловские ребусы. Вырисовываются кое-какие занятные нюансы.

– По делу?

– Не то чтобы совсем, но где-то около. Я, в общем-то, не из-за этого звоню. В полдень появись в конторе. Мой охламон общался со своей подружкой, так что завтра ожидается рандеву. Детали при встрече. Уловил?

– Спрашиваешь!

– Да, кстати. Ты телевизор сейчас не смотрел?

– Так, в полвзгляда. А в чем дело?

– Мужика там показывали на опознание. Нашли в канализационном люке с дыркой в сердце. По-моему, я его где-то видел. Только не могу вспомнить – где.

– Ничего, утро вечера мудренее. Авось, вспомнишь.

– Авось. Ладно, до связи.

Короткие гудки в телефонной трубке недвусмысленно напомнили, что время разговоров подошло к концу, уступив место тем часам, когда Оле-Лукое открывает свои знаменитые зонтики. Я, видимо, был плохим, непослушным мальчиком и провалился в сон, как в полынью под лед.

Утро не радовало разнообразием, но на счастье, и не огорчало им же. Приведя себя в состояние, достойное российского офицера, я старательно размялся с пудовиками, безжалостно избил грушу, загораживающую вход в комнату и, почувствовав себя вполне в форме, отправился вослед Трубадуру с его неразлучной принцессой, то есть навстречу новым приключениям. Будь они неладны.

Слава Бирюков восседал на своем рабочем месте, неизменный, как заставка программы «Время». У меня иногда создавалось впечатление, что он в родстве со здешним домовым, ибо моя попытка появится в барской усадьбе раньше него была заведомо обречена на провал.

Отвлекшись от монитора, Слава обратил на меня свой благосклонный взор и, развернувшись в кресле, принялся сгружать мне накопившуюся у него информацию.

– Саша, работаем так. В час – час пятнадцать Варвара Кондратьевна появится на станции «Китай-город». Там она заметит Тагира и, не подходя к нему, пойдет следом. Ты будешь сидеть за рулем такси. Где там парковка ты знаешь?

Я согласно кивнул головой. Похоже, план встречи разрабатывала сама Варвара Кондратьевна. Чувствовалась старая закалка.

– Когда Тагир появится – начинай двигаться, – продолжал Бирюков. – следом за ним выйдет Рыбакова. Дальше – как обычно. Она будет голосовать, ты её возьмешь. Что еще? Машина у тебя до трех часов. Дальше ты её подгоняешь к ресторану «Прага» и уходишь. Ключ под передним сидением. Тагир с Валерой у тебя в прикрытии. Все понятно? Вопросы?

Я снова кивнул. Все было понятно и без вопросов. Не знаю, кому принадлежало такси, за рулем которого мне предстояло провести часть сегодняшнего дня, но упоминание ресторана «Прага» наводило на мысль о Славиных связях. Шеф-поваром этого ресторана работал один из его многочисленных дядьев.

– Да, вот ещё что! – вспомнил Слава. – Я тебе вчера уже говорил, что пытался разгадать гореловские ребусы…

– Это имеет отношение к нашему делу? – перебил я его. – Видишь ли, у меня сейчас голова всецело занята предстоящей встречей.

– Не занудствуй! – поморщился Бирюков. Ученые установили, что человеческий мозг загружен информацией всего на шесть процентов. Так что не притворяйся и слушай. Может быть, конечно, все это только моя любовь к решению логических задач, но я верхним чутьем чую, что у нас в руках серьезная нить.

– Слава, сейчас время такое. Будь спокоен, если бы Тагир увел любой другой органайзер любого другого толстого фраера, у нас в руках оказалась бы не менее серьезная нить.

– Но он увел именно этот органайзер. В нем черным по белому написано, что сын вчерашнего изменника Родины на короткой ноге с изрядной частью нашего генералитета.

– Сын за отца не отвечает. К тому же наличие телефонов в записной книжке ещё ни о чем не говорит. Их можно добыть десятком различных способов. Так что версия – это сильно сказано.

– Телефоны добыть можно. Не спорю. Но они у него постоянно добавляются и обновляются. А, кроме того, я имею в виду ту часть, где записаны встречи, телефонные звонки и краткие тезисы переговоров.

– И что же?

– Имен здесь, понятное дело, нет: инициалы или кодовые прозвища. С прозвищами до банальности просто. Они особым буйством фантазии не отличаются: «Грач» – Грачев, «Тюлень» – генерал Тюленев, «Бурлак»…

– Бурлаков. К чему ты мне все это рассказываешь?

– Не перебивай. Слушай. С инициалами сложнее. Но тут я тоже кое-что предпринял.

– Например?

– Например, влез в компьютер бухгалтерии Минобороны и срисовал оттуда все инициалы. Понятное дело, что многие дублируются, но не все. Таким образом, у нас появились ещё ряд действующих лиц.

– У тебя.

– Что?

– У тебя появился ряд действующих лиц, – поправил я. – Пойми, что все это допущение, причем, притянутое за уши.

– Допустим, – не унимался Бирюков, – я все равно не передаю это дело в суд. Однако исходя из того, что часть людей из этого списка совпадает со списком людей, так или иначе заинтересованных в гибели генерала Рыбакова, я полагаю целесообразным продолжать расследование в этом направлении.

– Слава, не дури. Это паранойя. У тебя на руках десяток случайных фактов из многих тысяч, не менее случайных. Ты усматриваешь между ними взаимосвязь. Может, она и есть, Мы рассматриваем дело, касающееся узкого замкнутого круга лиц, по случайности часть из них упоминается в записной книжке Горелова. Давай, по этому поводу, подозревать его в совершении убийства.

– Да, черт побери, давай подозревать. Во всяком случае, против этой версии ни одного факта нет.

– А за?

– Тебе нужны факты «за»? Пожалуйста. Горелов-старший какое-то время работал вместе с Рыбаковым.

– Это не факт.

– Считай, что факт. Я сегодня ночью влез в архивы ФБР.