Солдаты Сумерек

– Ну да. Тут у них ещё попы всякие должны быть, короли там, разбойники.

– Слушай! Так может нас за разбойников-то и приняли?

– Да кто же их знает.

– Ну, так это… Может, действительно, попробуем поразбойничать? Один фиг ничего не умеем. А уж по башке-то как-нибудь дадим! Тем более, оружие есть.

– А тебе не стыдно будет грабить и убивать бедных крестьян?

– Почему сразу крестьян?! – обиделся Николай. – Можно нападать только на богатых. Как Робин Гуд! Или Дата Туташхиа. И убивать при этом никого совсем не обязательно – достаточно напугать.

Феоктистов оживился. Только недавно по телевидению прошел английский сериал про легендарного «благородного разбойника», оказавший на всю советскую молодежь огромное впечатление. А киносагу «Берега» про его грузинского аналога вообще показывали каждые летние каникулы.

– Как Робин Гуд? Вообще-то, мысль. Но давай уж совсем на крайняк оставим!

* * *

Все же друзья вернулись к проселку. Ведь там были люди. Крестьяне (или кто они?) сновали довольно часто, отчего близко подходить не стали. Но их всё равно заметили, и с дороги донеслись крики.

– Блин, фигня какая-то! – досадливо сплюнул Зубров. А Феоктистов спросил:

– Тебе не кажется, что идея с разбоем вообще туфтовая?

– Это почему?

– А ты в школе хоть раз у малышей деньги отбирал?

– Не-ет… А это-то здесь при чем? – искренне удивился Николай.

– Притом! Если в человеке нет склонности к преступной жизни, так и не получится ничего.

Зубров промолчал. Друг опять оказался прав. При всем заманчивом антураже Робин Гуда вживую пригрозить кому-нибудь вот этим томагавком он, пожалуй, не сможет. А уж рубануть… Перед глазами сразу вставали лесные покойники.

– Ну и чем нам заняться? Милостыню просить? Или в батраки наняться?

– А хотя бы!

– Так мы языка не знаем.

Теперь замолчал Феоктистов. Потом вздохнул:

– Слушай, а ведь если здесь, действительно, средневековье, нас ещё и на костре могут сжечь. Живьём! Или, там, повесить.

– Это за что же, интересно?

– За шею! А повод найдут. Здесь инквизиция знаешь, как свирепствует? Чуть что не так – сразу на костер. А докопаться можно и до столба. У тебя вон одежда непонятная какая-то, говоришь фиг знает на каком языке. Да и вообще – откуда ты, такой красивый, здесь взялся?

Зубров молча осмотрел рваные джинсы и тёплую фланелевую рубашку. Зачем-то проверил содержимое карманов:

– Ладно! Мы в лесу или где? Пошли ягод, что ли, поищем или грибов каких.

* * *

До самого вечера бродили по сырым, местами сильно заболоченным зарослям. Но пока везло лишь с водой, так как часто попадались чистые ручьи. В более сухих местах деревья стояли мощные, кряжистые. Боковины стволов обтягивали зелёно-коричневые шубы мха, а нижние ветви, как лианы, оплетали плёнки лишайников. Через повсеместные буреломы лезли к солнцу прутья молодой поросли. Так что продираться сквозь чащобу было проблематично. В болотистых местах лес стоял хлипкий, с перекрученными уродливыми стволами. Но туда даже лезть не хотелось.

Не смотря на обилие сырости, грибы не попадались. Лишь уже на закате нашли поляну с земляникой, которая только начинала спеть. От голода Зубров вспомнил, что съедобны молодые побеги папоротника. Ими и набили давно пустые желудки.

Второй шалаш получился более красивым. Его стенки попытались утеплить папоротником, а «лежанку» сделали из вороха тонких и разлапистых сухих веток. Кроме того, закрыли зеленью вход. Спать получилось чуть удобнее. Пружинящие прутики, в отличие от сырых листьев, почти не забирали тепло. А лишённая продыха внутренность постепенно нагревалась от дыхания. Но утренний холод всё равно достал. К тому же ветки намяли непривычные бока. Даже сквозь рубашки.

В довершение, очевидно от папоротника и зелёных ягод, под утро обоих прошибла диарея. Так что, когда лучи солнца всё же согрели сине-зелёных бедолаг, выглядели они не ахти.

– Блин! Надо было с того волка шкуру снять!

– Ага, как? У нас тогда даже ножей не было! А потом вообще не до того стало.

– Да ёлки! На траве мы долго не протянем. Мы же не лошади!

– А где ты мясо возьмешь? – злой Зубров страдальчески держался за живот.

– Да, хотя бы, вон! – Феоктистов указал на ближайшее дерево. В кроне деловито чирикали и перепархивали какие-то птицы. Не то скворцы, не то дрозды.

Присмотревшись, друзья поняли, что лес кишел жизнью. Пернатые то и дело попадались на глаза. Пару раз видели мелких светло-коричневых копытных. Скорее всего, косуль. Но может и оленей. А ночью кто-то красноречиво хрюкал. Да и самых разных следов на земле попадалось множество. Зубров явно заинтересовался:

– Слушай, а чем охотиться-то? Тут рогатку в самый раз. Но не из трусов же резинку выдёргивать! Из той рогатки не сделать. Да и на лук не пойдет.

– Смотри как их много. Может, просто камнями попробуем?

– Ну, давай!

На дне ручья, из которого пили прошлый день, отыскали окатыши гальки. Ими и начали охоту. Птицы подпускали людей довольно близко, но от камней неизменно уворачивались. Настырные мальчишки выматывались, отдыхали, а потом вновь выбирали дерево с птичьей стаей. В конце концов более меткому Николаю повезло. Пернатый упал с дерева, но тут же попытался взлететь. Оба бросились и безжалостно добили его палками. Азартно порыкивая, ощипали. Тощая тушка добычи походила на сдохшего от голода цыпленка. Только тут сообразили:

– А жарить-то на чём?

Остаток дня провели, безуспешно пытаясь добыть огонь трением. В результате лишь стерли руки до кровавых мозолей.

– Блин, так птица вообще протухнет! – в сердцах ругнулся Зубров. – Давай, хоть выпотрошим, да на солнце подсушим.

Несчастную тушку разделали. При этом Феоктистов, доведенный голодом, откусил и прожевал кусок сырого птичьего мяса.

– Фигня! Но если завтра ничего не придумаем, в принципе можно и так слопать.

Утром идей не добавилось. Кроме того, что в ручье может водиться рыба. Подкрепились сырой птицей и занялись плетением «мордушек». Благо ива по обеим берегам росла в изобилии. К сожалению, не было ничего для изготовления крючка для удочки. Пришлось ограничиться ловушками. В этот день больше не ели.

Следующий оказался чуть более продуктивным – Зубров подбил ещё одного дрозда, а Феоктистов, регулярно проверявший конструкции в ручье, добыл трёх рыб. Птицу слопали сырой, а улов почистили и повесили на ветках сушиться. День был достаточно жарким, поэтому к вечеру от него уже ощутимо запахло сохнущим жиром. За эти дни друзья сделали себе капитальный шалаш. Покрыли плотным, аккуратным слоем листьев папоротника, который должен были сдержать дождь. Внутрь накидали двадцатисантиметровый слой мелких сухих веток и травы. Теперь на такой «подушке» спать было хоть и холодновато, но уже не так тяжело.

Очевидно, их подвел именно запах. Уже в сумерках из зарослей вновь вышел волк. Зубров первый заметил пришельца:

– О, блин! Смотри!