Проект «Валькирия»
– Это такие расходные материалы для ваших «Фокке-Вульфов»?
– Ну да.
Мужчины немного помолчали. Им принесли печёные яблоки.
– Откуда ваши девочки знают нашу кухню? – искренне изумился Хуберт.
– Да из Информатория. Всепланетная сеть такая. Там много чего есть. В том числе и путного… Кстати, я же непосредственно участвовал в строительстве твоего орбитала! Как тебе аппарат?
– Выше всяких похвал. А отчего решили с планктоном и креветками поэкспериментировать?
– Да сначала тараканов хотели. Но с теми мороки больше. Бегают, летают. Да и жрут всё подряд. А если в основные отсеки проникнут? Гемора будет – мама не горюй! А здесь вода сама по себе и защита, и дополнительный проводник.
Штрассл попробовал представить себе почти полукилометровый прозрачный тороид «Нибиру», набитый тараканами. Действительно, жуть какая-то! А Андреич, похоже, нащупал благодатную тему:
– Любая война – это противостояние энергий! Кто лучше ими управляет, у того и техника быстрее, и оружие надёжней. Так?
– Ну, пожалуй.
– А вот и не так! Это в твоём мире, у кого мощнее моторы и надёжнее пушки, тот и победит. Если, конечно, выучка бойцов будет соответствующей. А вот с Дикими наши правила не работают!
Хуберт молча отодвинул недопитый бокал с пивом и разлил обоим горячего чаю. Чего-то такого ему и не хватало весь этот суматошный год. Инструктажа. Он просто мотался по Солнечной системе, не понимая толком, зачем здесь и что делает.
– Ещё в прошлом веке, на Земле-10, мы с этим столкнулись. Отправляем тамошним воякам новейшие танки, аэропланы, боевые газы, инструкторов. А боевая эффективность от их применения – чуть выше нуля! Сначала, вроде, всё нормально. Наступают, бьют. Дикие же реально на почти невооружённую косматую орду были похожи. Но через два-три дня – крах! Танки встают, оружие перестаёт стрелять, у аэропланов в воздухе неожиданно глохнут двигатели. А боевые газы больше не травят противника. И орда просто занимает новую территорию. Вместе со всем находящимся там нашим оружием и людьми.
Холмский так расстроился, словно сам только чудом вырвался с непонятной войны в десятом пространстве. Залпом выпил полстакана крепкого чая, откусил здоровенный шмат печёного яблока. И замолчал, жуя и думая о чём-то своём.
– У вас там кто-то погиб? – тихо спросил Хуберт.
– Два прадеда. И у Ирины, жены, тоже двое из рода.
Это было понятно. Помолчали.
– Потом всё же разобрались. Эти твари способны воздействовать на структуру вещества. Дистанционно. Бензин попросту переставал гореть в цилиндрах. Порох не воспламенялся. А газы переходили в более простые, нелетальные химические связи. Плюс – воздействие на психику наших бойцов. Паника, апатия, сумасшествие… У кого как. Главное, что воевать они уже не могли. Так, постепенно, за пятнадцать лет была утрачена вся территория Земли-10.
Андреич, уже более спокойно, глотнул чаю:
– А потом появилось межпространственное Управление Мобилизации. Ребята там умные были. Решили, что противостоять Диким могут только люди, тоже способные на необычное.
– Колдуны, что ли?
– Ну, не совсем. Но этот аспект тоже рассматривали. Стали подыскивать и набирать таких межпространственных бойцов – «мёбов». Вот только сначала, с их помощью, прежде всего политический бардак в самих наших мирах прекратили. Помогли объединиться в Метрополию. А уж потом вернулись на Землю-10.
– Так она же уже захвачена была! – изумился Хуберт.
– Да. Поэтому мёбы, в основном, партизанили.
– Это как?
Холмский пощёлкал по сенсорной панели телекома и вскоре удовлетворённо хмыкнул. Повернул лицевой стороной к пилоту:
– Как «der Löwe von Afrika»! Пауль Эмиль фон Леттов-Форбек, победитель вашего Мозамбика.
С фото улыбался кумир всех мальчишек послевоенного германского мира – коротко стриженный, круглолицый молодой генерал с аккуратными усами и ямочкой на волевом подбородке. В лихо заколотой справа форменной тропической широкополой шляпе кайзеровской армии. Легендарный «Африканский лев», единственный, чьи войска не были побеждены Антантой вплоть до самого окончания Вельткрига (Великой войны).
– Мёбы начали бить Диких одноразовым оружием. До того, как те успевали нейтрализовать его свойства. А также наводили на разведанные цели бомбовые и огневые удары из космоса. Для этого даже срочно пришлось изобретать автономные бомбовозы, которые сбрасывали с границы стратосферы. А космические носители спешно уходили обратно, в подпространство. Но у Диких уже были истребители.
– А можно поподробнее? Я ничего об этом не знаю! – с жаром попросил Штрассл. – Я же только числюсь космонавтом. Звание мне не присваивали.
Холмский немного подумал:
– Оберфельдфебель, временно исполняющий обязанности космонавта… Смешно! А знаешь что? Давай-ка, мы здесь застолье свернём, да девочек по домам отпустим. А то поздно уже. Сами же в военный сектор пройдём. Есть там отличная крытая беседка! Только вчера наши на ней функцию «антимоскитки» регулировали. Ну и, чтоб беседа на сухую не шла, чай в термосах, да и плюшки с печёными яблоками, что ли, захватим. А то разговор-то уже к грифу подтягивается.
Хуберт и сам понимал, что сведения старшего инженера подходили к рубежу, после которого их распространение ограничивают и прячут за грифами секретности. Сам-то он имел допуск по третьей форме. Но вот обслуживающие работницы буфета наверняка с этим даже не сталкивались. Так что не стоило их подводить!
* * *
В беседке было хорошо. Ночной бриз нёс прелые запахи джунглей и недалёких сельхозполей, которые порой полностью вытесняли техноароматы военной части космопорта. Вокруг места отдыха возвышались довольно густые кусты акации, отсекавшие большую часть искусственного освещения объекта и создававшие иллюзию уединения.
Наряд на КПП, конечно, удивился ночному визиту. Молодцеватый старший десятник аж по стойке «смирно» встал:
– Здравия желаю, Станислав Андреевич! Что-то случилось?
– Да нет, всё хорошо. Решили вот политбеседу в вашей беседке провести.
– Понял… – щёлкнул тумблером. – Антимоскит активирован! Что-то ещё?
– Нет, спасибо. Мы с собой чаёк захватили.
Кэпэпэшники почти синхронно козырнули старшему инженеру на прусский манер и проводили поздних визитёров удивлёнными взглядами.
А они сначала просто наслаждались прохладой ночи и ароматом северного взвара. Наконец Холмский вздохнул:
– Как-то ты, Юрец, выпал из общего порядка. Насколько знаю, твоих братьев-кандидатов Солдаты Сумерек сразу плотно в обработку берут. Кого-то отбраковывают, в обычные мёбы переводят. Но большая часть так и уходит… Знать бы ещё – куда.
Хуберт лишь плечами пожал. Не рассказывать же, как от продолжения общения со своим убийцей свалил, уцепившись за первую подвернувшуюся возможность – «Нибиру». Как-то… стыдно это для «героя».
– Я-то сам с юности антигравами увлекался. Тут ведь какая штука – у нас их, получается, никто не изобретал! – оживлённо продолжил Адреич.
– Как это?!
– Э, брат! Тут самая настоящая «петля времени» получилась! До 1934 года хронопереходы осуществляли со стационарных наземных контуров. Эдаких огромных электромагнитных установок. Жертвы среди испытателей порой доходили до восьмидесяти процентов. Пока русла человеческие не научились толком от прочих локализовывать. А тут вдруг прибывает эмиссар будущего и привозит чертежи и часть оборудования стандартного космического корабля вербовочно-оперативной разведки образца 1984 года – ВОРа. Из тех, что попроще. Который уже имеет смешанный антигравитационно-реактивный двигатель.
– Это тот ВОР, что на низких орбитах визуально «видит» щели миров?
– Ну да! Ему остаётся лишь войти в нужную.
– А в чём проблема-то? – искренне не понял Штрассл.
– Не дошло? Так до этого момента люди вообще не знали антиграва! Ну, были там полузасекреченные попытки энтузиастов. Без выхлопа. А тут – бац! Сразу в готовом виде. Сначала-то технологию будущего полностью воспроизвести не удалось. Многое более простыми аналогами заменили. Главное, чтобы работало. Но к 1984-му, конечно, даже превзошли. А теперь лишь совершенствуем.
– Откуда же тогда антигравитационный двигатель взялся?
– Я не знаю. И никто не знает. Есть предположение, что «петля времени» всё же изменила настоящее. Так что новый виток просто затёр изобретение.
– А почему тогда мир не сместился в новую параллель?
– Чётко мыслишь! В нескольких руслах, действительно, сами его изобрели. Вот только нужных пересечений с нашей Землёй там не выявили. Позже всё было. Гораздо позже… Впрочем, это лирика. Главное, что электрическая энергия нужна и антигравам, и ракетным ускорителям. Она – основа запуска их основного цикла. И если на Земле вырабатывать электричество можно довольно легко, крутя различные статоры-роторы, то в космосе этот способ практически перестаёт работать.
– Почему?
– В условиях вакуума не действуют установки на твёрдом или жидком топливе. А тогдашние аккумуляторы в космосе быстро выходили из строя из-за частого цикла разряда. Впрочем, их вскоре улучшили, а для получения электроэнергии стали использовать один из самых неэффективных способов – преобразование лучистой энергии Солнца. Так называемые солнечные панели. Но в тени они не работают. И чем дальше от светила, тем их эффективность ниже. Уже на орбите Марса возникают сложности. Тем более – условия космоса быстро снижают эффективность таких устройств. Их мощность постоянно падает. Впрочем, проблема не была актуальной, пока у Диких не появились истребители. Сначала они просто пытались сбивать наши бомбовозы и их космические носители на орбите Земли-10. А вот затем как-то прорвались в околоземное пространство Метрополии. Это была катастрофа! Больше половины наших спутников было уничтожено в течение дня. Дикие нанесли штурмовые удары по мегаполисам и промышленным центрам Земли-2. После их пролётов взорвались четыре атомные электростанции… Выручили Солдаты Сумерек. На облегчённых носителях и недостроенных ВОРах они атаковали семёрку одноместных аппаратов Диких и уничтожили их таранными ударами в космосе. При этом погибло двадцать три наших космонавта. У людей тогда не было аппаратов, аналогичных истребителям врага.
Помолчали. Холмский отпил чаю. Подумал, что термос плохо закручен, так как напиток быстро остывает. Вдруг раздался голос старшего десятника. Он шёл из малозаметного динамика в углу беседки:
– Станислав Андреевич, там в центре столешницы электрожаровня есть. Если хотите, сейчас котелок доставим. Горяченького хлебнёте!
– Да, ребята! Спасибо.
Через минуту к беседке подлетел алюминиевый котелок, который усердно тащил старательный дрон, не превышавший в размерах майского жука.
– Так нас слышат здесь? – удивился Штрассл.
– Конечно. Это же военный объект. Здесь всё и всегда контролируется.
Подогретый на электрожаровне чай действительно стал вкуснее.
– Возникла идея рассредоточения входов-выходов боевых аппаратов в пространство Земли-10. Но как это сделать? Только уйдя с орбиты Земли. Для обеспечения межпланетных путешествий сначала начали использовать естественный распад тяжелых радиоактивных элементов. Таких, как плутоний-238. При этом выделяется тепло, которое преобразуется в электроэнергию. Время работы таких электростанций достигает двух-трёх десятков лет. Но полностью проблемы они не решили. Вот тогда и появился твой «Нибиру» – масштабный военный эксперимент по применению планетолёта, использующего биоэлектрику самовосстанавливаемой колонии живых объектов.
* * *
1990 год, 15 августа. Земля-1. Временный учебный центр
Балтийцы тактично оставили Сафонова одного, а он всё листал и листал странные, похожие на материал небьющейся бутылочки страницы и снимки. Как, оказывается, страшно достоверно знать будущее.
В Ваенге, вместе с двухгодовалым Игорьком, Сафоновы прожили чуть больше года. Когда началась война, Борис спешно отправил семью к родителям, под Тулу. Но потом беда докатилась и туда. Родные вновь эвакуировались, теперь уже в Куйбышев. Но его Женечка, вспомнив медицинскую специальность, отважно вернулась в Ваенгу и устроилась фельдшером в зубной кабинет.
Отца, наборщика одной из московских типографий, Борис почти не помнил. Тятя умер от ран, полученных на Первой мировой, ещё в далёком 1919-м, когда сынишке было всего четыре. Семья осталась на руках рано овдовевшей матери. Но двужильная Фёкла Терентьевна не сдалась. Вернулась в родное село Синявино, где оставались родственники, и начала работать по найму у частных хозяев. Через год вторично вышла замуж за овдовевшего сельского учителя, сорокапятилетнего Сергея Васильевича Ступина. А у того было пять своих взрослых детей (шестой, самый старший, погиб в 1918-м). И отчим смог стать настоящим отцом им всем!
Вот он, ещё молодой, пронзительно и строго смотрит с фотографии. Волосы гладко зачёсаны назад, а пышные усы как всегда ухожены и слегка подкручены. Сергей Васильевич был старше матери. Но через три года они ещё и брата Женьку успешно родили… А это что? «Умер 16 февраля 1943 года». Получается, отчим пережил Бориса всего на девять месяцев? До последнего учительствовал и руководил хоровым коллективом в районном Доме культуры. Эх, батя-батя!
Сафонов тщательно перебирал всё, что имелось в папке. Игорька вырастила бабушка, Фёкла Терентьевна. Дожила аж до февраля 1978 года… Всегда знал, что мамка двужильная. Борис, кстати, унаследовал её лицо: крупное, волевое, прямоугольное. Только мать ему ещё и самой красивой казалась. Он посмотрел на её последний снимок. Глубоко пожилая женщина, с мудрыми несчастными глазами и страдальчески сжатым ртом. Прости, мамуль! Я не хотел.
Женечка. Вскоре поле его гибели повторно вышла замуж. (За кого?! Впрочем, Витьке она всегда нравилась. Блин, мерзко-то как!) Умерла в 1973 году. Похоронена в Североморске. Это ещё где?
Сынок, Игорь Борисович. Окончил Рижское Нахимовское и Ленинградское высшее инженерно-техническое училища. Служил на Краснознаменном Северном флоте. Капитан 1 ранга в отставке. (Вот умница!) Живет в городе Североморске, на улице Сафонова. (Это что, моего имени?!) Имеет сына и дочь. Жаль, фотокарточек самих внуков в папочке не имелось.
А вот и младший брат, Евгений Сергеевич Ступин. (О, ушастый какой! И с орденом Красного Знамени! Вот только на плечах почему-то новенькие белогвардейские погоны, с одним просветом и двумя звёздочками. Это подпоручик, что ли? Ну-ка, что пишут?) В 1942 году окончил (наконец-то!) авиашколу, получил звание сержанта и проходил службу в 94-м запасном авиационном полку. Направлен на учёбу в Военно-морское авиационное училище имени С. А. Леваневского. После окончания, с августа 1943 года воевал в 40-м авиационном полку пикирующих бомбардировщиков ВВС Черноморского флота. На фюзеляже его самолёта Пе-2 было начертано: «За Бориса Сафонова!» Награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени и Красной Звезды. (Вот орёл! Так, а это что?) Послевоенные репрессии не обошли стороной и старшего лейтенанта Е.С. Ступина. В 1948 году арестован и осужден сроком на десять лет. (За что?! Женьку-то!) Освобождён и полностью реабилитирован в августе 1956 года. Восстановили в партии, вернули боевые ордена. Старший лейтенант Ступин получил назначение в ВВС Северного флота. А в 1971 году ушёл в запас с должности заместителя командира части. Живет в Москве. У него две дочери и внучка.
Офигеть! Нет, значит, переводу ни роду Сафоновых, ни Ступиных…
Почти до утра Борис разглядывал снимки и перечитывал документы папочки. Мысленно беседовал с ушедшими родными. А утром с порога заявил появившимся балтийцам, что готов к любому продолжению военной службы на благо коммунизма. И вот уже четвёртый день Саргенто гоняет его по сопкам. Правда, вчера Кабо проговорился, что так товарищ старший космонавт всегда тренирует своих бойцов. Ещё со времён, считающихся Средневековьем.
* * *
Накануне засиделись допоздна. Саргенто и Кабо проводили с Сафоновым политинформацию, как шутя называли эти неформальные встречи. Разговор зашёл о назревшем на Земле-7 распаде их общей Родины, Советского Союза. С одной стороны, это плохо: готова развалиться самая большая страна мира, где уже давно утвердился самый передовой социалистический строй. Но с другой стороны, могло получиться даже и хорошо. Ведь национальные республики и страны Варшавского договора столько ресурсов из СССР тянут – мама не горюй!
– И ведь, сволочи, ведут себя так, будто мы им должны. Дети из соцстран, приезжая в пионерлагеря Союза, смотрят свысока и искренне считают наших нищебродами: ведь советские ребятишки выпрашивают у них жвачку. Мальчишки из Восточной Европы, особенно Польши, откровенно насмехаются и надменно рассказывают какие у них красивые дома и хорошие дороги. И добавляют словно гитлеровцы: «Вы, русские, просто работать не хотите!»
Саргенто горестно махнул рукой.
– А вы откуда про это знаете? Резидентура доложила? – нахмурился Борис.
– Да тут и резидентуры не надо. Всё в открытых источниках! – Зубров раскрыл чёрную папку, которую принёс с собой, и положил на стол. – Смотри!
Это оказалось чем-то вроде большого тонкого телекома. Николай нажал клавишу, и экран засветился зелёным.
– Совсем недавно это было, неделю назад! – пояснил старший космонавт. – Заседание рабочей группы по переходу к рыночной экономике. Во главе с Ельциным, в его кабинете.
– Ельцин, это кто?
– Председатель Верховного Совета РСФСР. Выступает за рыночную экономику. Фактически мы присутствуем при начале конца СССР.
– А вы тут, значит, за ним шпионите с помощью хитрого устройства?
– И не только за ним. На Земле-7 есть всемирная информационная сеть, интернет, и мы просто к ней подключились. Благо возможности позволяют. Связь между Землями осуществляется с помощью гиперкома. Звук не включаю, и так всё понятно. Смотри, как жестикулирует. У него на левой руке двух с половиной пальцев нет. Сам рассказывал, что в детстве с ребятами со склада украли гранату. Захотел посмотреть, что у неё внутри.
– Это он заявил: «Берите столько суверенитета, сколько можете проглотить?» – оживился Кабо.
– Он. Видно, мало ему той гранаты. Теперь вот мину под весь Союз закладывает. Ведь пропадёт страна! – Саргенто в сердцах захлопнул телеком.
– Может, обойдётся? – хотя сам Сафонов был в этом не уверен.
– Да ничего не обойдётся! – Владимир ожесточённо стукнул кулаком по столу. Да так, что чайные ложки подпрыгнули. – Как в Испании не обошлось. Он же теперь СССР подрывает, как ту гранату! Посттравматический синдром. Такое ощущение, что контроль над эмоциями отсутствует, логика в стрессовых ситуациях не работает. А кукловоды западные лишь подзуживают этого тварёныша.
– И что, отсюда ничего нельзя сделать? – Борис упрямо сжал челюсти.
– Да есть одна задумка… – Саргенто и Кабо переглянулись. – Об этом пока рано говорить. Хотя тебе можно. Только осторожно и немного позже.
* * *
Сегодня Сафонов ещё спал, когда Феоктистов заглянул в его кубрик:
– Подъём!
– ¡Sí, señor sargento!
Пробежка перед завтраком – это уже обязательный утренний моцион. После десятикилометрового кросса пошли в душ. Красота! Когда увлечённо растирались жёсткими полотенцами, Владимир вдруг спросил:
– Слушай, а почему ты меня «Саргенто» называешь?
– Понимаешь, я в 1938-м году в Испанию собирался, помочь нашим с Франко сражаться. Мой первый комбриг, Яков Владимирович Смушкевич, там как раз противовоздушной обороной Мадрида руководил. Очень хотел повоевать под его началом. Так что много чего учил. В том числе и воинские звания республиканцев. Там, по хорошему, вообще испанский надо было выучить, вот и пошёл на курсы при Витебском пединституте. Учительница там очень хорошая была. На первом занятии спрашивает: «Борис, а почему вы картавите? Это же не испанское произношение!» Я смутился. Это же у меня с детства оставалось. Как ни бились, а букву «р» так и не освоил. Несколько лет скороговорки разные твердил, вроде: «На горе Арарат растёт красный виноград». Но только смешнее выходило. Даже в школе подтрунивали.
– Выходит, она научила? Ты же сейчас очень чётко «р» выговариваешь. Хотя, где-то слышал, что взрослых, вроде бы, переучить уже невозможно.
– Представь, научила. Смогла объяснить, как надо вибрировать кончиком языка, приблизив его к бугоркам за зубами, альвеолам. Строго говоря, у меня сейчас не русское «р», а испанское. Хотя звуки очень похожи. Но и потрудиться пришлось, конечно. Целый месяц себя контролировал: слова с буквой «р» сначала в уме проговаривал и только потом тщательно вслух произносил. Так и привык.
– Хвалю за упорство и настойчивость! – Феоктистов внимательно посмотрел на Сафонова. – Нам такие старательные нужны. Пойдём завтракать, а потом важный разговор намечается.
Вскоре космонавты привели Бориса в «красный уголок» – как они называли кубрик общаги для чтения и с видеоматериалами для просмотра. Там можно было устроиться в мягких креслах за круглым журнальным столиком и насладиться книгой – любители могли заказать даже бумажный вариант – или посмотреть учебные материалы из самых разных областей: по культуре, истории, иностранным языкам, естественно-научным дисциплинам, военному делу.
Но сегодня Николай, Владимир и их подшефный собрались не для чтения. Заказав по пищепроводу взвар из шиповника и сухофруктов, они удобно расселись вокруг стола, включили тихую спокойную музыку, чтобы звучала приятным фоном и не мешала вдумчивой беседе. Сафонову рассказали о межпространственном Управлении Мобилизации, представителем которого являлась атташе Зоринка Аркадьевна О`Гирли. Она же – куратор отряда Солдат Сумерек.
– Почему в вашем отряде куратором женщина? Мужиков не осталось?
– Да мужики у нас как на подбор: все сильные, выносливые, отважные, – спокойно ответил Саргенто. – А у неё роль особая, не всякому под силу.
– Это какая же?
– Очень ответственная. Наладить гармоничную связь между мирами. «Красота спасёт мир!» – знаешь, кто это сказал?
– Естественно. Достоевский, устами своего персонажа в «Идиоте».
– Молодец! Вот только и у него красота никого не спасла. Скорее, наоборот. Потому что без мудрости она пустышка. Но всё-таки без мечты и гармонии новый коммунистический мир не построить. Вот для этого и нужны такие люди, как Зоринка Аркадьевна. С виду суровая, но при этом очень женственная. Холодная как лёд и горячая как огонь. Одновременно атташе по культуре и по военным вопросам. Солдаты Сумерек её уважают. Но это всё присказка, – Феоктистов переглянулся с Зубровым, – сказка будет впереди. Коля тут целый доклад приготовил. Давай, Никол, поделись с товарищем, а потом обсудим идею.
Кабо подлил в чашку взвара. В середине стола имелась пластина с подогревом, поэтому питие можно было долго оставлять горячим. Лёгкий аромат сухофруктов поднимался над чайником, приятно щекотал ноздри и поднимал настроение. Зубров глотнул душистого напитка и приступил к рассказу:
– Сейчас, как ты помнишь, август 1990-го. Но наши параллели развиваются по-разному. Только представь, в 1934 году на Земле-7 проходила коллективизация, а здесь уже создали полноценный Союз Советских Коммунистических Республик. Земля-1, Земля-2 и Земля-3 – это самые продвинутые в смысле общественно-социальных отношений миры, поэтому Управление Мобилизации основную ставку сделало именно на них. Мы сейчас на Земле-1, но с двумя другими из первой тройки налажена бесперебойная гиперсвязь. Земли с 4-й по 7-ю активно прощупывают. Ведутся исследования так называемых гиперсетей сознания – учёные полагают, что мозг подготовленного человека может связываться с мозгом другого напрямую, через психические узлы. Якобы, есть такие сверхчувствительные люди. Более того, этому можно научиться. Вообрази океан: чистое незамутнённое сознание вселенной. И отдельные волны в нём – это вспышки разума на поверхности… Блин, опять увлёкся. Это немного другая история, сейчас речь пока не об этом.
Николай подошёл к окну. В вышине проплывали дельтапланы и антигравы, развозящие почту и чертежи для 3D-принтеров. Последние применялись тут повсеместно: на них печатали инструменты, приборы, посуду, мебель и даже целые дома. Последние дни уходящего лета радовали мягким теплом. Немного грустно становилось при мысли, что скоро надо прощаться с зеленью и солнечными деньками. Вновь натягивать свитеры, надевать головные уборы… Кабо вздохнул.
– Сегодня на Земле-7 подавили бунт заключённых в Сухуми. Бандитов обезвредили. Да, брат, такие дела. Уроды, к сожалению, и при социализме ещё встречаются. В Метрополии-то почти повсеместно коммунизм, но не думай, что тут всё проходило гладко. Были государства, которые желали остаться «независимыми» – сидели там местные царьки с прихвостнями, которые личные интересы ставили выше пользы народа. Устраивали мятежи, путчи и гражданские войны.
Николай усмехнулся и многозначительно переглянулся с Владимиром.
