Интерфейс судьбы

В следующем номере умирающей старушке для покупки заветного талисмана, видимо, придётся брать микрокредит под тысячу процентов годовых в залог квартиры. А что она получит взамен, страшно даже представить. Это уже не пиар, это чистейшее издевательство. Похоже, ушлая бабка кинула своего пиарщика на бабки, а колонку в газете оплатила на год вперёд. Вот он теперь и изгаляется.

Егор усмехнулся и неторопливо просмотрел всю «магическую» полосу. Заговоры, привороты, снятие порчи и венца безбрачия, кодирование, гадание, лечение по фотографии – всё как обычно, знакомые имена и лица. Лишь в самом конце появилось новое объявление, обещающее быстрое снятие абстинентного синдрома и избавление от алкоголизма за один сеанс. Пафосное название «Вторая жизнь» буквально кричало о шарлатанстве; не хватало только сертификата вселенской академии чёрной и белой магии. Но перспектива быстрого снятия похмелья соблазняла, тем более, что рекламируемый кабинет располагался совсем недалеко. Хорошо бы помогло, – с надеждой подумал Егор. – А если не прокатит, напишу гневный пост в блог, разоблачу мошенников. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Нужную вывеску Егор нашёл не сразу, пришлось обойти жилой дом, к которому он подошёл со стороны парадных. «Вторая жизнь» пошла по стандартному пути малобюджетных фирм-однодневок – купила квартиру на первом этаже, прорубила дверь во внешней стене и пристроила к ней красивое крыльцо. С внешней стороны к дому уже успели прилепиться пять или шесть таких разномастных крылечек, нужное было последним. Егор поднялся по металлическим ступенькам, толкнул тяжёлую дверь и вошёл в приёмную. Он ожидал увидеть безумную старуху с горящими глазами или седовласого старца в нелепом прикиде, но его встретила девушка строгого офисного вида. Такие обычно работают в банках или дорогих салонах, где клиентам предстоит расстаться с большими суммами. Офисные девушки всегда или очень красивы, или безукоризненно ухожены – аккуратная причёска «волосок к волоску», идеально гладкая кожа, белая блузка и узкая чёрная юбка. Самым красивым иногда позволяется отступить от дресс-кода, остальные должны выглядеть безупречно все восемь рабочих часов. Девушка с бейджем «Алиса» относилась ко второй группе; красавицей её нельзя было назвать даже при самом благожелательном подходе.

Эту породу Егор знал давно. Он познакомился с Зиной, когда та была такой же ухоженной операционисткой, свежей и стройной. Она училась на вечернем, а он на последнем курсе дневного, после занятий подрабатывая курьером. Однажды к концу смены он принёс в банк конверт с документами. А у Зины как раз был день рождения, и она пригласила юного курьера в ближайшее кафе – разбавить их женскую компанию. Они хорошо посидели и хорошо выпили. Утром Егор проснулся в Зининой постели и ужаснулся – его Золушка превратилась в тыкву. Он сбежал не прощаясь; но через месяц работа вновь привела его в Зинин банк. И снова всё повторилось – привлекательная девушка, постель, утро, тыква. А в следующий раз Егор уже сам пришёл встречать Зину к концу смены. Эти спонтанные встречи продолжались несколько лет, пока он, наконец, не перевёз свои вещи в Зинину квартиру. К тому времени она уже пошла на повышение, раздобрела и заматерела. Новая должность не требовала идеальной ухоженности и долгой утренней работы перед зеркалом. Одевалась Зина по-прежнему безукоризненно, но с каждым годом в начале своего ночного превращения она всё меньше напоминала Золушку.

Егор невольно подумал, что через несколько лет время сыграет ту же злую шутку и с лицом Алисы; но до этого было ещё далеко. А пока она радовала глаз свежестью чудесного возраста «до тридцати».

– Доброе утро! Чем я могу вам помочь? – спросила девушка с улыбкой, которую при желании легко можно было принять за искреннюю.

Обувают! – подумал Егор со злостью. – Всё у них, гадов, просчитано! Ему стало противно и захотелось поскорее уйти. Но не просто развернуться и хлопнуть дверью, а так, чтобы предстать оскорблённой стороной, чтобы вина за его уход легла на Алису.

– Похмелье снимаете? – раздражённо спросил он.

– Разумеется, это наш профиль.

Девушка встала и указала ладонью на прейскурант, висевший у неё за спиной. Движение было совершенно излишним – прейскурант Егор заметил сразу, как только вошёл. Но в этом отработанном повороте грудь Алисы смотрелась очень выигрышно, и она, конечно, не могла этого не знать.

– У меня только карта, – с вызовом сказал Егор.

– Мы принимаем любые карты.

– И я расплачусь только по факту. Когда почувствую эффект.

После таких слов его точно должны были отшить; вся сфера подобных услуг строилась на незыблемом принципе «деньги вперёд». Но, к его удивлению, Алиса лишь сочувственно кивнула.

– Я понимаю ваше недоверие. Все наши клиенты поначалу сомневаются, пока не попробуют. Но мы готовы пойти вам навстречу. После процедуры вы можете отдохнуть в кабинете релаксации, это даже рекомендуется. Через пятнадцать минут от похмелья не останется и следа.

– Пятнадцать минут?! – не поверил Егор.

– Обычно даже меньше, – улыбнулась Алиса.

В висках опять противно кольнуло, и Егор решился:

– Согласен!

– Тогда вам нужно расписаться здесь. – Девушка достала из стола несколько зелёных листков.

– Что это?! – спросил Егор.

– Предупреждение о возможных побочных эффектах.

– Каких эффектах? – не понял Егор. – Вы что, хотите меня напугать?

– Бояться нечего, – Алиса достала из стола очки в тонкой оправе, надела их и сразу стала похожа на учительницу младших классов. – Но вы должны понимать, на что идёте. Вы же бросаете пить. Начинаете новую жизнь, непохожую на прежнюю. Можно сказать, алкаш в вас умрёт – а это всё-таки часть души. Часть, с которой вам придётся расстаться. Вы принимаете серьёзное решение, и должны ответственно принять все последствия.

Сказанное показалось Егору бредом, и он насмешливо спросил:

– А кто-нибудь отказался, прочитав это?

Он ожидал какой-нибудь шутки, снимающей напряжение, но Алиса ответила совершенно серьёзно:

– Полгода назад в наш московский офис жена привела одного писателя. Довольно известного, возможно, вы о нём даже слышали. Он прочитал обо всех побочках и наотрез отказался от лечения. Сказал, что ему надо дописать роман и он боится потерять вдохновение. Честное слово, так и сказал – вдохновение!

– И что, дописал? – поинтересовался Егор.

– Нет, – коротко ответила Алиса. – Не успел. Цирроз оказался быстрее.

Егор поперхнулся застрявшими в горле словами. Откашлявшись, он выдавил из себя:

– Но я-то не писатель. Давайте ваши бумажки.

Алиса пододвинула к нему листы соглашения. Нетвёрдой рукой Егор поставил в нужном месте закорючку и заверил согласие цифровой подписью с мобильника.

– Готово! Ведите меня к своему эскулапу.

Алиса отрицательно покачала головой:

– Никаких эскулапов. Всё, что вам нужно, уже здесь.

С этими словами она достала из термокамеры небольшую прозрачную капсулу и легонько встряхнула её. Егор сразу вспомнил, как в школе ученики рассказывали друг другу байки про «кремлёвскую таблетку». Её якобы давали агентам спецслужб, внедряющимся в наркокартели под видом наркоманов – чтобы после задания навсегда избавить их от наркозависимости. В такие байки Егор не верил; он подозревал, что все наркокартели крышуются именно спецслужбами. И если службисты кого-то и засылают в картель, то исключительно аудиторов с командировочными предписаниями.

Но это был скепсис здорового трезвого человека. А сейчас Егору больше всего хотелось верить, что такая таблетка есть и что она работает. Он судорожно сглотнул и спросил:

– А как это действует?

– Я могу, конечно, рассказать вам про гормоны, ингибиторы, нейротрансмиттеры и прочую биохимию, – улыбнулась Алиса. – Мы убьём уйму времени, но вряд ли что-то проясним. Зачем вам мучиться лишних полчаса? Просто поверьте – это работает.

И Егор поверил. Он подошёл к кулеру, налил воды в одноразовый стаканчик и вернулся к стойке:

– Я готов!

Алиса вновь покачала головой:

– Не так. Внутривенно. Готовьте левую руку.

Привычным жестом она пригласила Егора за стойку. Он сел в кресло и вложил руку в аппарат для инъекций. Алиса закрыла крышку и опустила капсулу в приёмник. Аппарат аккуратно сжал предплечье и зажужжал – включилась стерилизация. Егор почувствовал укол и неприятный зуд в вене – не то чтоб очень болезненный, скорее похожий на нестерпимое желание почесать место, до которого не дотянуться. Вскоре процедура закончилась, и он с облегчением высвободил руку. А дальше всё было как в сказке – боль стала отступать медленными толчками; тиски, сдавливавшие голову, плавно разжались. Уже через несколько минут от похмелья не осталось и следа. Егор расплатился карточкой и прикинул, что остатка наверняка хватит на бутылку, а то и на две. Но стоило подумать об этом, как накатила тошнота. Так вот как это работает, – понял он. – И что, это теперь навсегда? Вроде бы и не жалко; но ведь не просто так с него взяли подписку о согласии.

Егор спустился с крыльца и не спеша пошёл к перекрёстку, прислушиваясь к своим ощущениям и наслаждаясь этим неожиданным счастьем – бытием без боли. Надо бы цветов Алисе купить, – подумал он, – и конфет. Или мартини. С прицелом на будущее общение выигрывал, конечно, вермут; но при мысли о нём к горлу опять подступила тошнота. Ладно, пусть будут конфеты, – решил Егор и шагнул на дорогу. Погружённый в свои мысли, он не заметил приближающейся кареты скорой помощи. Взвизгнули тормоза, и машина пошла юзом. Заднее колесо заскользило по луже, оставшейся после ночного дождя. Последним, что успел увидеть Егор, была пелена воды, заслонившая летящий на него борт скорой.

Глава 4. Коридор

Сквозь полуприкрытые веки пробивался ровный холодный свет. Егор открыл глаза и увидел свои ноги в потрёпанных кроссовках. Он лежал на жёсткой больничной кушетке в небольшой комнате без окон. Людей в ней не было, не было и обычной больничной обстановки – шкафов, стульев, тумбочек. Только кушетка, дверь и встроенные в потолок светильники. Егор торопливо ощупал себя – руки и ноги были целы, голова не болела. С него не сняли даже джинсы с футболкой, лишь тёмные очки куда-то пропали. Стараясь не делать резких движений, он осторожно встал с кушетки и подошёл к двери. Чуть поколебавшись, толкнул её и вышел в коридор, пустой и неправдоподобно длинный – конца не было видно ни справа, ни слева. Одна стена коридора была глухой, на другой располагался бесконечный ряд одинаковых дверей. Егор открыл ближайшую – комната оказалась точно такой, как и только что покинутая им. Та же одинокая кушетка у стены, те же светильники на потолке. Он открывал двери одну за другой и за каждой видел то же самое. Радость чудесного спасения растаяла, сменившись нехорошим предчувствием.

Егор пошёл по коридору, уже не заглядывая в двери, потом прибавил шаг, ещё и ещё. Побежал. Мысли замерли, пропало и ощущение времени. Он бежал, не считая проплывающие мимо пятна дверей, бежал и бежал – но вокруг ничего не менялось, как будто он стоял на месте. Внезапно из мутного тумана мрачных предчувствий выступила простая и жуткая мысль – ведь с его избыточным весом он не мог бежать так долго; дыхание давно должно было сбиться, а сердце – выскакивать из груди. Егор попробовал нащупать пульс на шее, на запястье и на груди – но не нашёл его. Сердце не билось. Дыхание было ровным, но лишь по инерции; задержав вдох, Егор понял, что кислород ему больше не нужен. И тут ему стало по-настоящему страшно – потому что вывод он мог сделать только один.

Я умираю, – понял Егор, – и этот бесконечный коридор лишь галлюцинация, порождённая моим угасающим мозгом. А это значит, что скоро мозг умрёт окончательно, и я исчезну вместе с этим жутким пространством.

Ужас охватил его от этой мысли. Но тут же пришла другая мысль – возможно, мы просто ничего не знаем об индивидуальном времени умирания. Возможно, я давно умер, и теперь мне придётся вечно пребывать в этом пустом месте. Ибо это и есть мой личный ад, который я заслужил. И вновь ужас холодной ртутью стек по позвоночнику. Оба варианта сходились в одном – выхода не было.

Нет, нет, не может быть! – убеждал себя Егор. – Это слишком жестоко и несправедливо! Ведь могло же быть так, что кто-то из пророков случайно узнал правду о смерти; ведь могла же оказаться правдивой хоть одна из историй, над которыми мы смеялись. Я на всё готов – но пусть это будет не ад, пусть это будет чистилище! Ведь нет же физической боли, нет мучений плоти – так пусть это будет чистилище! Только бы это когда-нибудь закончилось – и уже не важно как.

Он вспомнил боевой лозунг своей юности: «Делай что должно – а победы никто не обещал». Как быстро закончилось то лихое время! И чем закончилось – жалким растительным прозябанием. Жизнь спущена в унитаз, игра проиграна по всем пунктам. Почему-то всегда казалось, что ещё успею, наверстаю, что всё ещё впереди. Но теперь впереди лишь бесконечный пустой коридор с бесконечными пустыми комнатами. Значит, надо идти вперёд, других вариантов всё равно нет. А по пути заглядывать во все двери – чтобы не пропустить ненароком тот единственный шанс, на который здесь только и остаётся надеяться.

Делай что должно! – приказал себе Егор и пошёл вперед. Время, казалось, застыло, вибрируя в коротком отрезке между двумя дверями. Ничего не менялось; Егору казалось, что он топчется на одном месте, не продвигаясь вперёд ни на шаг. Сначала он ещё пытался как-то обозначить точку отсчёта, считая пройденные комнаты, но несколько раз сбился и бросил – всё равно это число ничего ему не говорило. Не надо ничего считать, не надо ни о чём думать. Просто идти, просто делать, что должно. На всю оставшуюся вечность.

Он и шёл на автомате, то впадая в безмыслие, то выныривая из него. А вынырнув, пугался, что сбился с курса и пошёл в обратную сторону. Тогда он смотрел на свой ориентир – свежий пластырь на сгибе левой руки, и убеждался, что всё ещё движется в выбранном направлении. Сколько времени прошло, он не знал – времени здесь не было. Его тело не уставало, ни в чём не нуждалось и ни о чём не напоминало – так что даже на ориентиры биологических циклов нельзя было рассчитывать. Страшно было представить, что когда-нибудь упрямство может закончиться, и тогда он сползёт по стене на пол и будет сидеть так вечно.

Будущее замкнулось в короткий цикл: девять шагов – приоткрыть створку – заглянуть – закрыть – девять шагов… Цикл завораживал и расслаблял; Егор шёл, не видя ничего вокруг. Только дверь и стену, дверь и стену. Убаюканный этой монотонностью, он не сразу заметил мальчика, сидящего у противоположной стены коридора. На вид мальчугану было лет шесть, может, чуть больше; на нём была голубая футболка и синие штаны на лямках. Он сидел спиной к Егору и был совершенно лыс; отблеск потолочной лампы бликовал на голом черепе. Егор машинально поднял руку, чтобы пригладить волосы, и застыл – под пальцами была идеально гладкая кожа. В ужасе он начал поспешно ощупывать своё лицо – нос, уши, губы, веки. Вроде бы все части были на месте, но как они выглядели, Егор понять не мог – на всём пути он ни разу не встретил ни одной отражающей поверхности. В этом месте свой внешний вид волновал его меньше всего, но он боялся испугать мальчика. Егор посмотрел на свои руки – на вид вполне нормальные; и всё же тронуть малыша за плечо он не решился. Остановился в нескольких шагах и негромко кашлянул.

Мальчик обернулся, и глаза его округлились. Несколько секунд он не мигая смотрел на Егора, потом заплакал в голос. Это обнадёживало – значит, бежать он не собирался. Преследовать ребёнка, обезумевшего от страха, догонять, хватать, удерживать – что может быть ужаснее. А ведь пришлось бы – не бросать же его одного в этом жутком месте. Егор опустился на корточки и негромко сказал:

– Не плачь, малыш. Я пришёл, чтобы помочь тебе.

Мальчик поднял распухшее мокрое лицо и спросил сквозь всхлипы:

– Где моя мама?

– Мы найдём её! – пообещал Егор. – Обязательно найдём! Теперь ты здесь не один.

Мальчик смотрел на него с тем же недоверием, и Егор продолжил:

– Я пришёл, чтобы помочь тебе. Мы вместе будем искать твою маму. Меня зовут дядя Егор. А тебя?

– Дениска! – прошептал мальчик.

Он перестал плакать, но продолжал шмыгать носом. Егор протянул малышу руки.

– Вставай!

Дениска вскочил и бросился ему на шею. Крепко обнял, прижался всем телом. Прошептал в ухо:

– Дядя Егор, мне страшно…

– Знаю, знаю, – Егор тоже перешёл на шёпот. – Тебе было страшно одному. Но бояться больше не надо, ведь теперь я с тобой. И я тебя не брошу.

Он осторожно обнял мальчика, погладил худенькую вздрагивающую спину. Маленькие рёбрышки, острые лопатки – всё казалось таким хрупким и беззащитным.

Нельзя ему быть здесь! – подумал Егор. – Совсем нельзя! От этого мёртвого места и меня вымораживает; страшно даже представить, чем оно кажется ребёнку. И здесь я – его единственная надежда. А он – мой единственный смысл.

Егор встал и протянул Дениске руку:

– Пойдём!

Мальчик доверчиво вложил в неё свою ладошку и они пошли по коридору, заглядывая в каждую дверь.

– Дядя Егор, а что мы ищем? – тихо спросил Дениска. – Я здесь уже был, они все одинаковые. Все комнаты пустые. Нигде никого нет.

– Это не так, – ответил Егор. – Здесь много одинаковых комнат, но среди них есть одна, не похожая на другие. Там выход. Именно его мы и ищем.

– Ты точно это знаешь?

– Совершенно точно! – ответил Егор; а что ещё он мог ответить?

– И там будет мама? – не отставал Дениска.

– Там будет выход. А для нас сейчас главное – выбраться из этого места. Согласен?

– Согласен, – кивнул Дениска, – я тебе верю.

Он ещё сильнее сжал руку Егора, и они продолжили свой путь по бесконечному коридору. Комнаты были такими же одинаковыми, но время уже потеряло свою однородность. Теперь они разговаривали, и слова отличали каждый новый цикл от предыдущего. Дениска рассказывал о своей семье – маме, папе и старшем брате, о своих друзьях, о впечатлениях от просмотренных мультиков. Егор вспоминал разные истории – из своей жизни и из жизни знакомых. Потом перешёл на книги и фильмы – детские и не очень, но способные заинтересовать шестилетнего мальчика. Иногда ему казалось, что какую-то историю он уже рассказывал и, возможно, даже не раз, но он не позволял себе сбиться и всегда доводил рассказ до конца. Главное было – говорить, не умолкая ни на секунду; только это давало ощущение привычно текущего времени.

Двери Егор распахивал резким движением, доведённым до автоматизма. Заглядывал внутрь, закрывал дверь и шёл дальше. Теперь ему уже не надо было уточнять направление, сверяясь с пластырем – теперь в его левой руке лежала маленькая детская ладошка. Очередную дверь он открыл так же – на автомате, ничего не ожидая и ни на что не надеясь. И чуть не захлопнул сразу же – так ужаснуло его увиденное. Он едва успел сунуть ногу в открывшийся проём, испугавшись, что если дверь сейчас закроется, то в следующий раз за ней вновь окажется знакомая комната. И утерянный шанс больше никогда не повторится.

Егор осторожно потянул ручку на себя, чувствуя, как прижимается к его ноге испуганный мальчик. Рассказ прервался на полуслове; они замерли, молча глядя в дверной проём. С самого начала своих блужданий Егор надеялся, что за очередной дверью окажется что-то новое; но он ожидал увидеть совсем иное. Может быть, другую комнату с двумя дверями, где вторая дверь – выход. Может быть, огромный зал. Возможно, даже лес или поле – пространство, куда можно шагнуть. Но за дверью была лишь чёрная пустота. Ни стен, ни пола, ни потолка – лишь непроницаемый мрак. Егор протянул руку и не увидел своих пальцев; тьма начиналась прямо от порога. Он резко отдёрнул руку и отступил на шаг. Дениска вцепился в его ладонь.

– Дядя Егор, мы ведь не пойдём туда, правда?!

Егор вздохнул:

– Мы пойдём туда, это наш единственный шанс. Иначе мы останемся здесь навсегда.

– Дядя Егор, я боюсь, – всхлипнул Дениска.

– Это нормально, – сказал Егор. – Мы оказались в очень страшном месте, но ты вёл себя как настоящий мужчина.

Он хотел потрепать Дениску по волосам, но вовремя остановился, вспомнив, что волос на их головах нет.

– А можно как-нибудь без этого? – спросил Дениска совсем тихо.

Егор нагнулся и взял мальчика на руки. Прижал его голову к своему плечу.

– Мы должны туда пойти, другого выхода нет. Понимаешь?

– Понимаю…

– Вот и хорошо. Закрой глаза.

– Закрыл.

Егор крепко прижал к себе Дениску и шагнул во тьму.

Глава 5. Белое безмолвие

Зрение возвращалось постепенно, как будто кто-то плавно прибавлял яркость освещения. Дежа вю, – подумал Егор, – это уже было, я это уже проходил.

Он приподнял голову и увидел, что над ним склонился кто-то в белом. Вернее, кто-то белый с плоским матовым лицом. На самом деле, никакого лица у существа не было, так Егор мысленно назвал место, откуда на него смотрели четыре чёрных бусинки глаз. Хотя – почему глаз? И почему смотрели, да ещё на него? Больше всего существо напоминало неплотно набитый мешок с картошкой, на верхнюю часть которого зачем-то пришили четыре пуговицы. Надо завязывать с абсентом, – подумал Егор. – Но… я же умер!

Он непроизвольно дёрнулся и поднёс ладони к глазам – руки были самыми обычными, привычно знакомыми. И руки были пустыми! Воспоминание нахлынуло мгновенно, сжимая внутренности в тугой узел. Егор рывком сел и закричал в отчаянии:

– Мальчик! Где мальчик?!

Картофельный мешок слабо заколыхался и Егор понял – существо смеётся. Ещё секунду назад он видел просто лёгкую дрожь на матовой поверхности, и вдруг пришло совершенно ясное понимание – белый смеётся. Откуда взялась такая уверенность, Егор не мог бы объяснить, но сомнений в этом не было.

– С возвращением! – услышал он низкий мужской голос.

То, что голос низкий и мужской, он, конечно, достроил сам; но смысл слов узнавался безошибочно. Возможно, с белым можно было даже общаться.

– Где мальчик? – снова спросил Егор.

– Забудь о нём, – ответил белый. – Ты вывел его из буферной зоны, но дальше он пойдёт своей дорогой.

Егор понял, что так оно и будет, и ничего тут не изменишь. Понимание было настолько очевидным, что исключало возможность любых споров и вопросов. Прощай, Дениска! – мысленно простился он с мальчиком. – Надеюсь, кто-то и там позаботится о тебе!

Он поднялся и посмотрел прямо в чёрные пуговицы белого.

– Я умер?

– Ты вернулся, – ответил тот. – Что, совсем ничего не вспомнил?

– А что я должен был вспомнить?

– Наш мир. И себя в нём.

– Наш?! Мир?! – Егор дёрнулся и испуганно огляделся.

Вокруг разливалось белое безмолвие – без конца и края. Никаких стыков, углов, теней. Как будто он находился внутри гигантского белого шара, такого огромного, что его внутренняя поверхность казалась плоскостью. Свет тоже шёл непонятно откуда, он просто был везде. Всё это казалось каким-то запредельно чуждым, нечеловеческим.

– Это сон? – спросил Егор внезапно дрогнувшим голосом. – Но я же только что был….

– В симуляции, – закончил за него белый. – А теперь вернулся в реальность.

Егор молчал, не в силах поверить белому; он продолжал цепляться за привычную картину мира, которая рассыпалась у него на глазах. Белый, казалось, понял его состояние и терпеливо пояснил:

– Твоя Земля – всего лишь одна из наших симуляций. Это очень древняя практика. Достигнув креативного возраста, каждый из нас сам выбирает себе профессию. Этот выбор определяет, в какой симуляции стажёр будет проходить свой тренинг. Тебя отправили на Землю, это один из самых сложных квестов. Погружение там очень глубокое, поэтому при извлечении не всем удаётся сразу вспомнить себя. А тебя и извлечь было непросто, слишком глубоко ты там укоренился.

Если белый надеялся, что его объяснения всё прояснят, то он ошибся; его слова, наоборот, загнали Егора в ступор. Мышление будто парализовало, в сознании бился лишь безмолвный древний ужас.

– Так вы меня извлекали? – спросил он.

– Разумеется, – ответил белый, – и начали уже давно, только ты слишком цеплялся за свою Землю. Но тренинг ты прошёл, пора было возвращаться.

– А почему именно меня?

– Мы будим всех стажёров, но земные сны слишком глубоки. Наши будильники звенят непрерывно, но вы считаете их звонки случайными совпадениями. Или даже божьим промыслом. Не видите того, что у вас перед глазами.

– Чего не видим?

– Да ничего, совсем ничего! Ты хоть представляешь, сколько раз в той жизни ты должен был умереть?

– Умереть? – переспросил Егор.

– Умереть. Самым натуральным образом. Когда в детстве прыгал по крышам. Когда юношей зачем-то полез в горы, не имея никакой подготовки. Когда в парке пересёкся с гопниками. Я могу долго перечислять. Но ты выжил, вопреки всем вероятностям. Думаешь, совпадение?