Блокадные дневники. Пьесы

П е т р о в. Какие вопросы, Макар Васильевич?

С и д о р о в. Отвоевался уже?

П е т р о в. Отвоюю, когда война кончится. А сейчас семью надо отправить подальше отсюда.

С и д о р о в. Неужели и тут будем воевать?

П е т р о в. Неподалеку.

С и до р о в. То-то жильцы, как крысы с корабля, разбегаются.

П е т р о в. Есть постановление, и винить их не в чем.

С и д о р о в. Я и не против. Только постановления и приказы выполнять – солдатское дело. А нам, гражданским, и мозгами пораскинуть можно, прежде чем выполнять. Не маленькие, кумекаем, что к чему.

П е т р о в а. Исполнительность сейчас – главное. У меня жена противится отъезду, так вы ей такого не говорите. Пусть уезжает, как все.

С и д о р о в. А не все едут. Вот к примеру…

П е т р о в (перебивает). Потом, потом примеры перебирать будем. А сейчас паковать вещи надо моим путешественникам.

С и д о р о в. Все так серьезно?

П е т р о в. Один курящий байку мне рассказал. Бежит наш солдатик в атаку с винтовкой наперевес, но остановился, решил закурить. Скрутил козью ножку, прикурил, а тут ему голову сдуло – снаряд поблизости разорвался. Солдату самое время затянуться, а самокрутку вставить некуда. Расстроился он от такой несправедливости и тогда лишь упал.

С и д о р о в. Ты это к чему рассказал?

П е т р о в. Была возможность – и рассказал. Завтра такой возможности может не быть.

С и д о р о в. Не умирать же ты собрался?

П е т р о в. И не думал. Просто боюсь забыть эту байку в будущем.

С и д о р о в. Выходит, положение серьезней некуда.

П е т р о в. Не до перекуров. И разговоры надо отложить на будущее.

С и д о р о в. А если в будущем не удастся поговорить?

П е т р о в. Не думаю, что война будет столетней. Все кончится быстрее. А не удастся нам – разговор продолжат наши современники. У них и информации прибавится, и опыта будет больше, и суд более объективным.

С и д о р о в. Но это уже будем не мы, не наши чувства и оценки.

П е т р о в. А чем их оценки могут отличаться от наших? Шапкозакидательства будет меньше? Так это хорошо! Наши-то разговоры хвастовством и незнанием грешат. А все оценивается конечными результатами. Мы пока в самом начале войны. Немцы под Ленинградом, жители вынужденно покидают город. Доживем до победы – поговорим.

С и д о р о в. Веришь в свою звезду, в бессмертие?

П е т р о в. Почему бы и нет? Человек смертен, никто не спорит. Но смерть за родину придает смысл жизни, остается в памяти живых.

С и д о р о в. С живыми ясно. Как объяснить это мертвым? Многие погибают, не поняв, за что… Извещения о смерти как из рога изобилия почтальонша всякий день приносит.

П е т р о в. Мертвым объяснять ничего не надо. Это они нам говорят, что с идеологией расизма человечеству не по пути.

С и д о р о в. Но этих врагов мы вчера называли друзьями.

П е т р о в. Пусть это останется на совести тех, кто называл. Германия была ненадежным, но союзником. Другие державы ни дружбы, ни союза нам не предлагали. Так сложилось, что у России друзей и раньше не было, У Советского Союза – тем более.

С и д о р о в. Зачем же нам такой союзник, такой мир?

П е т р о в. Затем, что худой мир лучше доброй ссоры.

С и д о р о в. Этот союз позорил нас перед миром, да и нам самим был непонятен. Вот и дождались неожиданностей на свою голову.

П е т р о в. Что делать? Рыцарское «иду на вы» кануло в лету. Война все расставила по своим местам. Агрессоры показали свое лицо, и нам осталось только защищаться и защищать завещанное дедами и прадедами.

С и д о р о в. Так не проиграем войну?

П е т р о в. Победим, как пить дать!

С и д о р о в. Сам веришь, или сверху приказали?

П е т р о в. История наша подсказала. Хороший советчик, между прочим. И аргументы убедительные можно найти, и примеры достойные.

С и д о р о в. Ну хоть это приятно слышать. Если паники да измены нет – с остальным справимся А где та дивизия, с которой ты уходил?

П е т р о в. Под Лугой полегла. Кто-то, раненый да контуженый, остался в тылу у немцев, кто-то еще из окружения выходит… Каждый как может. Мы вот, восемь человек, два дня назад вернулись.

С и д о р о в. Почему это нас все время окружают, выбивают, а мы все отступаем, хотя отступать уже некуда?

П е т р о в. Воевать не умеем. Да и нечем, откровенно говоря. Немцы идут в атаку в полный рост, из автоматов все косят перед собой, а мы из винтовочек своих постреливаем, да и на них патронов не хватает.

С и д о р о в. А говорят, лишние полтора года готовились к войне. Что же это за подготовка?

П е т р о в. Подробности после войны узнаем. У меня вон целая библиотека по военной истории собрана. О Гражданской войне я, пожалуй, больше вашего знаю, хотя вы воевали, а я пешком под стол ходил.

С и д о р о в. А я тебя вот о чем спросить еще хотел, Данила Андреич… Ты с дочкой моей в одной дивизии уходил, это я точно знаю. Народу много, конечно, было и здесь, и там – всех не упомнишь. Но Марию мою там, на передовой, не встречал? Маша Сидорова, она там медсестрой или санинструктором называлась. Но боевая, в окопах могла быть.

П е т р о в. Этих девчонок там не сосчитать было…

С и д о р о в. Невысокая такая, светленькая… глазки карие…

П е т р о в. Все они невысокие. И светленькие были. И в нашем батальоне санинструктор Маша была, да она ли?

С и д о р о в. Почему – была? Где она теперь?

П е т р о в. Раненую ее в Ленинград отправил на попутке. В глаза ей не заглядывал: она чуть жива была. Что-то говорила – не разобрал. А добралась ли и где сейчас – не знаю.

С и д о р о в. Без провожатого отправил?