Может быть одна любовь.
Как она тепла хотела,
Оглушённая тоской,
И со мною в ад летела,
А не в рай, искать покой.
Чувства, вспыхнув с прежней силой,
Обжигали душу вновь,
И несла нас, и сносила
Абакан – медвежья кровь.
Бабочка
Холодно и темно,
Тускло мерцает лампочка.
Бабочка бьётся в окно,
Бабочка.
А на дворе апрель,
А над кроватью рамочка.
Стынет твоя постель…
Мамочка!
Скажете, ерунда,
Спит в это время бабочка.
Только вот не всегда…
Мамочка!
Бабье лето в Москве
Вновь сентябрь рассыпает монету,
Заставляя звенеть синеву,
И мгновения бабьего лета
Наполняют дыханьем Москву.
Чьи-то мысли над городом кружат,
Как вода из криницы, чисты,
И с опаской по глянцевым лужам
Разноцветные скачут зонты.
Я люблю это время шальное,
Время встреч и последних разлук,
Когда бисерный дождик – стеною
И сердец обезумевших стук.
Подбежишь к остановке трамвайной,
Мокрый зонтик в руках теребя,
И какой-нибудь голос случайный
Оглянуться заставит тебя.
Заслонивший собою полсвета,
Мне серебряный дождь не грозит,
Словно лодка по бабьему лету,
Запоздалый трамвайчик скользит.
«…А ты ушла, а я уехал…»
…А ты ушла, а я уехал,
И нам не встретиться уже,
И будет долго-долго эхо
Устало вскрикивать в душе.
Одно-единственное слово
Услышать было не дано,
Но в зоосаде Могилёва
Теперь поселится оно.
Ты будешь там, где дышат травы,
Щебечут птицы в вышине.
Собор Святого Станислава
И тот не вспомнит обо мне.
У Кафедрального собора
Стоит весенняя вода,
И мы увидимся не скоро,
А может, даже никогда.
«Ах ты, старость, глупая, слепая…»
Ах ты, старость, глупая, слепая!
Постареть на свете не хитро!
Вот уже и место уступают
Женщины роскошные в метро.
Вот уже и юноши в бейсболках
Привстают при виде старика.
Ах ты, юность! Ах ты, балаболка!
Как же ты сегодня далека!
Поднимает в небо эскалатор,
У него мальчишеская прыть,
Но и я, стальной, как экскаватор,
Я ещё умею землю рыть.
Перед грозой
Заматерели берёзы,
Соком исходят всю ночь,
Но собираются грозы