Битва за Степь. От неудач к победам

Вскоре в Карачи построили грузовую барку с плоским дном, чтобы подняться как можно выше по реке.

Курировавший будущую экспедицию резидент компании в Дели Чарльз Меткалф (будущий генерал-губернатор Индии), человек умный и дальновидный, был с Бёрнсом предельно откровенен:

– Не скрою, реальная цель вашей экспедиции не будет ни для кого секретом и подозрительные эмиры сразу же начнут препятствовать проходу по их водам.

– Но ведь я везу лошадей для Сингха? – выразил сомнение Бёрнс. – Неужели это не доказательство наших добрых намерений!

– Тем более! – вздохнул Меткалф. – Такой груз выглядит очень странным, ибо никто до нас лошадей по речкам в Индии не возил.

Так все и вышло, весь путь по реке Бёрнс пребывал в напряжении, постоянно ожидая или открытого нападения, или провокации. Насколько раз из прибрежных кустов по судну палили из ружей. В один из дней местный правитель, прибыв на берег и встретившись с Бёрнсом, сказал ему с угрозой:

– Зло свершилось, вы увидели мою страну!

– Я везу подарки Ранджиту Сингху! – ответил Бёрнс. – И если вы нас не пропустите, он будет недоволен!

Связываться с могущественным Сингхом князек не решался, и барку пропустили дальше.

Чтобы меньше привлекать к себе внимания, Бёрнс плыл теперь только по ночам. Днем же предпочитал останавливаться в укромных местах. Увы, не выдержав испытаний, несколько лошадей издохли, и теперь оставшихся берегли как зеницу ока. Не приедешь же к махарадже Ранджиту с одними уздечками!

Спустя пять месяцев после отплытия из Карачи Бёрнс наконец-то добрался до столицы Сингха – Лахора. К этому времени в живых осталось всего пять лошадей.

Помимо составления карты реки, на всем протяжении пути Бёрнс скрытно промерял глубины, убедившись, что Инд судоходен, по крайней мере, до Лахора.

Теперь, в случае согласия Сингха британские товары можно было без проблем доставлять за семьсот миль вверх по реке, а затем уже по суше везти в Афганистан, а дальше через Амударью на рынки Средней Азии.

В Лахоре Бёрнса ждал радушный прием. Дело в том, что отделенный от Британской Индии несколькими княжествами Лахор чувствовал себя в безопасности от английской экспансии. Вид огромных грузовых лошадей вызвал в нем настоящую сенсацию.

Огромные размеры, толстые ноги и подковы, весившие в четыре раза больше обычных, вызвали неподдельное восхищение местных обывателей. Тяжеловозов лахорцы немедленно окрестили «маленькими слонами».

Не меньшее восхищение придворных вызвала и обитая синим бархатом карета, запряженная этими «маленькими слонами».

Англичане въехали в Лахор через дворцовые ворота. Вдоль улиц были выстроены кавалерия, артиллерия и пехота. Народ заполнял балконы домов. При этом все молчали… Бёрнса и его спутников провели через дворцовый двор к входу в тронный зал. Впоследствии Бёрнс вспоминал: «Когда я нагнулся, чтобы снять башмаки, я неожиданно почувствовал, что меня обнимают чьи-то руки, и оказался в объятиях маленького пожилого человека». Этим старичком оказался не кто иной, как могущественный магараджа Ранджит Сингх, который сам вышел навстречу, чтобы приветствовать гостей. По восточным меркам (да и не только восточным) это было выражение высочайшего почтения.

Затем Ранджит взял Бёрнса за руку, ввел в тронный зал и усадил в особое серебряное кресло, стоявшее перед троном.

Внешне Ранджит Сингх не производил никакого впечатления. Маленького роста, болезненно худой, с согнутой спиной и иссохшими ногами, с лицом, обезображенным оспой, и одноглазый, он производил впечатление этакого «дедушки-одуванчика». Но первое впечатление было ошибочным. Несмотря на малый рост и отталкивающую внешность, Ранджит Сингх пользовался непререкаемым авторитетом среди подданных. От одного его взгляда дрожали самые смелые военачальники.

Почему Ранджит Сингх столь добросердечно (если даже не сказать подобострастно!) встретил английскую делегацию? Причины, разумеется, не в его личной любви к англичанам. Будучи опытным и умным политиком, Ранджит помнил, как произошло уничтожение многих некогда могущественных индийских княжеств. До поры до времени от англичан его отделяли большие расстояния и другие государства. Но настал момент, когда между его империей и Британской Индией остались лишь слабые княжества Синда. И теперь предстояло выбирать, что лучше – готовиться к войне с алчными иноземцами или попытаться решить дело миром. Ранджит Сингх хотел второго, надеясь, что ему удастся обмануть англичан и сохранить империю. Забегая вперед, скажем, что мудрый Ранджит оказался все же наивен по сравнению с руководством британской компании. Придет время, и империя сикхов постигнет та же печальная участь, что и все остальные индийские независимые княжества и царства. Пока же англичане только начинали присматриваться к новым землям. Время уничтожения сикхов просто еще не пришло…

…После обмена заверениями в любви и дружбе Бёрнс передал Ранджиту запечатанное в конверт из золотой ткани письмо от английского короля Вильяма IV. Ранджит выразил желание, чтобы ему прочли письмо вслух. В письме король не поскупился на комплименты и заверения в личной дружбе. Махараджа остался доволен и приказал в честь такого хорошего приветствия дать двадцать один залп из шестидесяти пушек.

– Пусть о моем удовольствии узнают все! – заявил он.

Когда канонада отгремела, Ранджит в сопровождении Бёрнса отправился осматривать парадную карету и запряженных в нее тяжеловозов. И карета, и тяжеловозы произвели на махараджу должное впечатление.

На следующий день для Бёрнса и его спутников был устроен военный парад. Мимо англичан промаршировали пять пехотных полков. Солдаты махараджи были одеты в белую форму, перекрещенную черными ремнями. На плече он несли старые фитильные ружья местной выделки. Бёрнс, разумеется, похвалил выправку нестройно протопавших мимо солдат. Затем Ранджит начал долгие расспросы Бёрнса об устройстве английской армии, ее особенностях. Особенно его почему-то интересовал вопрос отражения артиллерией пехотных и кавалерийских атак.

В Лахоре Бёрнс провел почти два месяца. Все это время он провел в созерцании военных парадов и танцовщиц. Весь «танцевальный ансамбль» Ранджита был почему-то одет мальчиками. Из этого Бёрнс сделал вывод, что старый махараджа неравнодушен как к тем, так и к другим. Бёрнс тоже любил танцовщиц. Но в данном случае Ранджит оказался не столь любезен. Каждый раз после танца красавиц сразу куда-то увозили на слонах, и Бёрнсу приходилось только вздыхать об упущенных возможностях…

Конечно, нашлось время и для обсуждения политических и торговых вопросов.

Как оказалось, Ранджит, помимо девушек и мальчиков, любил виноградную водку, которую пил по ночам в неимоверных количествах. В Бёрнсе он заполучил достойного собутыльника. При этом, по воспоминаниям англичанина, легко его перепивал.

Это вызывало озабоченность Бёрнса. Еще бы, найти столь могущественного союзника и видеть, как тот уничтожает остатки своего старческого здоровья алкоголем. Но Бёрнс ошибался! Ранджит Сингх оказался настолько крепким стариканом, что в режиме еженощных попоек протянет еще долгих восемь лет.

В августе 1831 года, получив все заверения в союзнической верности и торговых преференциях, Бёрнс и его спутники направились обратно в Индию.

В приграничном селении Ладхиана Бёрнс случайно встретился с человеком, который впоследствии окажет большое влияние на его судьбу. Это был афганский правитель в изгнании Шуджи-шах, не потерявший надежды на возвращение утраченного трона и свержение узурпатора Дост Мохаммада. Именно поэтому Шуджи-шах и проживал в британском приграничье, выжидая подходящего момента для предъявления своих прав.

Надо сказать, что потенциальный властитель Афганистана на Бёрнса никакого впечатления не произвел. В своих записках англичанин описывает Шуджи-шаха как человека меланхолического вида, склонного к полноте, достаточно ленивого и не очень умного, чтобы объединить непокорные афганские племена.

Неделю спустя Бёрнс прибыл в Шимлу, город в Северной Индии, имевший особое значение для англичан. Вначале привлеченные привычным европейцам климатом, горным воздухом и лесами в Шимлу начали приезжать в отпуска английские офицеры. Затем город как курорт привлек и руководство компании. А через несколько лет в Шимлу на жаркое летнее время уже официально перебиралась администрация Ост-Индской компании во главе с генерал-губернатором.

Там Бёрнс и доложил результаты своей миссии генерал-губернатору лорду Вильяму Бентинку.

– …Таким образом, я доказал, что Инд судоходен для плоскодонных судов, как торговых, так и военных, на север вплоть до Лахора! – закончил он свой доклад о первой части поездки.

Бентинк результатом поездки Бёрнса остался доволен и тут же вызвал полковника Генри Поттинджера (героя разведывательной экспедиции 1809 года из Белуджистана в персидский Исфахан), приказав:

– Разработать план организации судоходства по Инду, чтобы английские товары могли реально конкурировать с русскими в Туркестане и по всей Центральной Азии, а также начать переговоры с эмирами Синда относительно провоза товаров по их территории.

– Ну, а что с Ранджитом? – перешел ко второй части задания Бентинк.

– С Ранджитом Сингхом никаких проблем не будет, – четко доложил Бёрнс. – Помимо того что он дружественно настроен по отношению к нам, махараджа хочет извлекать выгоду из нашей транзитной торговли.

Результатами поездки Бёрнса генерал-губернатор остался очень доволен.

– Я восхищен вашим усердием, старанием и сообразительностью, с которыми вы выполнили свою деликатную задачу! – заявил он разведчику в конце аудиенции. – Надеюсь, что теперь вы находитесь на пути к вершине вашей карьеры, которая, по моему мнению, будет самой блестящей.

Казалось бы, после своего успеха Бёрнс мог рассчитывать на достойное место в колониальной администрации, но мечты и планы у него были совсем иные. Бёрнс был уже навсегда отравлен Большой Игрой и другой жизни себе не представлял.

А поэтому никого не удивило, когда буквально спустя несколько месяцев Бёрнс выдвинул идею еще одной экспедиции. На этот раз Бёрнс предполагал разведать еще не нанесенные на карту пути в Индию к северу от тех, что годом ранее изучал Артур Конолли. При этом Бёрнс хотел по пути завернуть в Кабул, чтобы лично познакомиться с Дост Мохаммадом – главным врагом Ранджита Сингха, а заодно одновременно оценить его армию и укрепления столицы. Из Кабула Бёрнс планировал пройти через перевалы Гиндукуша, а потом, форсировав Амударью, добраться до Бухары. Изучив ситуацию в Бухаре, разведчик надеялся вернуться в Индию через Каспийское море и Персию.

– Если мне удастся хотя бы половина из намеченного, я добуду столько военной и политической информации, что она будет гарантировать нам безопасность от русских! – агитировал он за свою идею влиятельных чиновников компании.

Те кивали, но чесали затылки:

– Уж очень все грандиозно. Может, лучше спуститься с небес на землю и наметить себе более реальные задачи?

– Меньшее мне уже неинтересно! – парировал упрямый Бёрнс.

Недоброжелатели шептались и даже заключали пари:

– Этот шотландский выскочка запредельно честолюбив! Никому еще не удавалось посетить Кабул и Бухару за одну поездку. Ставим один против десяти, что этого не сможет и Бёрнс!

Некоторое время затея не находила понимания. В какой-то момент Бёрнс даже сник, думая, что ничего у него не выйдет. Но в декабре 1831 года генерал-губернатор лорд Бентинк вызвал его к себе:

– Дорогой Александр, твоя идея одобрена, деньги выделены, и ты можешь снова отправляться в путь.

– Насколько я могу быть самостоятелен в принятии решений? – на всякий случай осведомился Бёрнс.

– Насколько пожелаешь. Мы в тебя верим! – было ему ответом. – Готовь подробный план операции и денежную смету.

Как оказалось, положительное решение об экспедиции имело под собой серьезную политическую подоплеку.

Сменившее консервативный кабинет Веллингтона правительство либералов Чарльза Грея начало, как и их предшественники, испытывать проблемы с ростом влияния России. Император Николай I вел себя как глава великой державы, и это очень не нравилось в Лондоне. Поэтому с трибун в очередной раз заговорили о русской опасности, о том, что необходимо как можно быстрее договариваться с азиатскими властителями и остановить русских на пороге пустыни. Проект Бёрнса пришелся как раз кстати. Зачем выдумывать что-то новое, когда все уже придумано! Да и сам Бёрнс вполне профессиональный, толковый и, главное, удачливый разведчик. Ему и карты в руки!

В те дни Бёрнс писал в шотландский городок Монтроз сестре: «Правительство Англии напугано намерениями России и хотело бы отправить какого-нибудь умного офицера для сбора информации в странах, граничащих с Оксусом и Каспийским морем… и я, ничего об этом не зная, выступил и добровольно предложил именно то, чего они хотели».

Надо ли говорить, что Бёрнс с энтузиазмом принялся за разработку плана экспедиции. Одновременно подыскал себе и спутников врача бенгальской армии Джеймса Джерарда, любившего приключения и уже бывавшего в Гималаях. Вторым был индус-кашмирец Мохан Лал, говоривший на нескольких восточных языках. Еще один индус, Мохаммед Али, был опытным топографом компании и уже прежде сопровождал Бёрнса в поездке по Инду. Кроме них, Бёрнс взял личного слугу. Джентльмен всегда остается джентльменом, и поэтому кто-то должен его обслуживать…

17 марта 1832 года Бёрнс с товарищами достиг пенджабского города Аттока, где переправился через Инд. Атток принадлежал Ранджиту Сингху, поэтому местные власти приняли англичан весьма радушно. Но далее границы империи сикхов кончались, и впереди был таивший опасности Афганистан.

Бёрнс как опытный азиатский путешественник приказал всем избавиться от лишних вещей, обрить головы, водрузить на них тюрбаны и переодеться в афганские халаты. На пояса все повесили кривые сабли.

– Мы не будем выдавать себя за местных жителей, так как, несмотря на наши одежды, нам никто не поверит! – объявил Бёрнс своим спутникам. – Легенда такая – мы англичане, которые возвращаются в Европу сухопутным путем. Это хуже, чем если бы мы были азиатами, но лучше, если бы нас потом раскрыли как шпионов.

Забегая вперед, отметим, что расчет Бёрнса оказался верным.

Небольшой запас золотых монет путешественники спрятали в одеждах, а паспорта и рекомендательные письма в амулеты. Идти Хайберским перевалом такой маленькой группе было равносильно самоубийству. Поэтому избрали путь по горным тропам. Это было намного труднее и дольше, но зато несколько безопаснее. Миновав Джелалабад, Бёрнс направился караванным путем на запад к Кабулу. Горную дорогу окружали покрытые снегом вершины Гиндукуша. Ночевали где придется, один раз даже в деревенской мечети. Перед Кабулом путешественников обыскала стража, но ничего не нашла. А повертев в руках секстан, их вообще приняли за… волшебников.

Весенний Кабул всегда был красив. Аскетичность глинобитных домов компенсировалась многочисленными садами с фруктовыми деревьями. Чего там только не было: персики и сливы, абрикосы и груши, яблоки и айва, вишни и грецкие орехи, тутовые ягоды, гранаты и виноград… В садах неумолчно пели соловьи…

Уже на следующий день Бёрнс попросил передать Дост Мохаммаду о своем прибытии и письма для него. Через несколько дней Бёрнс был приглашен в крепость Бала-Хиссар, внутри которой располагался дворец властителя.

К удивлению Бёрнса, Дост Мохаммад оказался внешне весьма простым человеком. Англичанина он принял, сидя на ковре в келье аскета, лишенной даже намеков на мебель. Но это впечатление было обманчиво. Дост Мохаммад был признанным мастером интриг, предательств и тайных убийств. Именно эти качества позволили ему уничтожить своих братьев-конкурентов, а затем изгнать из Кабула бывшего шаха Шуджи-шаха (того самого, которого Бёрнс встретил во время прошлой своей поездки в приграничном Ладхиане).

Не зная грамоты, Дост Мохаммад тем не менее властно и твердо держал в руках подвластные земли. Впрочем, эмир контролировал далеко не весь Афганистан, а только его центральную и восточную части. В западной части страны властвовал Камран-шах, на которого, как мы помним, сделал ставку лейтенант Конолли, считавший жизненно важным удержать принадлежащий Камран-шаху Герат от захвата персами.

Выслушав приветствие Бёрнса, Дост Мохаммад пригласил его сесть напротив себя.

– Я никогда не был знаком с англичанами, но слышал, что другие хорошо отзывались о вашей нации! Поэтому расскажите мне о своей стране.

Последующие пару часов Бёрнс отвечал на вопросы афганского правителя, которого интересовало все – от состояния армии до системы налогообложения. Нехорошо прошелся Дост Мохаммад и в адрес своего соседа и конкурента Ранджита Сингха:

– Если захотите свергнуть этого негодяя с трона, моя армия всегда придет вам на помощь!

Ситуация была щекотливой, и Бёрнс ушел от прямых ответов.

Обольщаться союзническим порывом афганского властителя было опасно, так как всего семьдесят пять лет назад афганцы мечом и огнем прошли половину Индии, разграбив все, что только было можно. Вообще же Англии был нужен мощный антирусский щит из дружественных правителей Афганистана и империи сикхов, который бы надежно прикрыл подступы к Индии.

– Мы глубоко ценим ваше отношение к нам. Но пока мое правительство заключило с Ранджитом долгосрочный договор, и мы не можем позволить себе плохих отношений со столь могущественным соседом.

Ответ Бёрнса Дост Мохаммаду явно не понравился.

– Неужели вы предпочтете союз с мерзавцем Ранджитом союзу со мной?

Пришлось выкручиваться.

– Что касается меня, – заявил Бёрнс, – то я считаю, что Англия должна поддержать именно вас, так как вы единственный человек, способный объединить ваш воинственный народ.

После этого разговор снова вернулся в мирное русло.

Решив интересующие его вопросы в Кабуле, Бёрнс со своими попутчиками двинулся на север в сторону перевалов Гиндукуша, за которыми лежал путь на Бухару.