Как будто молящий беспомощным взглядом,
Смятеньем отчаянья снова объятый,
День, чистый и ласковый, вовсе не падал
В красный огонь пепелящих закатов.
Как будто душа и не знала сомнений,
Как будто в ней вечно цветенье сирени.
Как будто сирень лепестков не роняла
Слезинками нежной безмолвной печали;
Как будто, склонившись безвольно, устало,
Цветы, вдруг состарившись, не умирали.
Как будто душа и неверья не знала,
Как будто в ней вечное жило начало.
Как будто всё в жизни, что после случалось:
Жестокость обмана, коварство измены,
Пришедшая с ними слепая усталость –
Лишь страшного сна нереальные стены.
Но трезвостью всплыло из памяти ила –
Печали, сомненья, неверье – всё было:
Дни, павшие пеплом тревожных волнений,
Цветы, победившие смертью усталость,
Измен и обманов холодные тени, –
Чтоб счастье таким безграничным казалось.
1971
* * *
Тяжёлые тучи, как мрачные мысли,
Мятежной грозой надо мною повисли…
И молния взмахом оленьего рога
Мне сердце пронзила мгновенной тревогой…
Громов барабаны сыграли страданье…
И замерло всё в духоте ожиданья…
И сон подползает коварно-змеист…
Вдруг – капля задела испуганный лист…
И снова всё стихло, накрытое тенью
Беззвучно дрожащего оцепененья,
Что давит немыслимой тяжестью буден.
Пусть что-нибудь будет; пусть будет, что будет.
И солнце прорвало угрюмые тучи,
Горланя о счастьи любви неминучей;
И воздух наполнил и шумом, и звоном
Сверкающий ливень, пропахший озоном;
Принесший и свежесть, и лёгкость стремленья,
Как ясное после раздумий решенье.
1971
* * *
Снова холодно и сыро.
Ноют шрамы старых ран.
Над моим притихшим миром
Расползается туман.
Всё он сузил, всё сомкнул он,
Серость влил в глаза души