Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь

– Почему я об этом в первый раз слышу?! – возмутился он. – Да и откуда?!

– Я же пограничник, караваны контрабандистов брал. А говорить?.. Да как-то к слову не пришлось. Хвастаться не хотелось.

Отец все-таки переварил шокировавшие его новости, и после общих объятий – мама, наконец, оторвалась от своих ненаглядных внучек – мы стали частично разгружать машину. По просьбе отца я надел на праздничный ужин, который быстро приготовили хозяйка и мама, китель с наградами и сидел во главе стола. В общем, вечер удался. Немного портило встречу воспоминание о Марине, но я уже перегорел, а для родителей она была фактически чужим человеком, вот только внучки родные, кровиночки.

Вечером я проводил родителей и сестер до дома, где были сняты комнаты, а утром отправил с дочками обратно в Киев. Все, теперь впереди у меня работа по поиску убийц Марины. Да здравствует жесть.

Прежде чем начать, требуется посетить следователя. Что ж, с него и начнем…

В десять дня, через полчаса после того, как родители уехали, я собрался в прокуратуру. Родители увезли не только дочек, но и почти все мои вещи. Оставив только одну импортную спортивную сумку, которую я подарил Толику на семнадцатилетие, с его же одеждой. Про документы и оружие я и не говорю, они всегда со мной. Правда некоторое взрывающееся и стреляющее оружие я переложил из чемодана в сумку. Кроме пээма у меня были затрофеены вальтер с полусотней патронов и тремя магазинами, две лимонки тысяча девятьсот сорок третьего года выпуска, эсэсовский кинжал и финка. Причем действительно финского исполнения. К вальтеру был прикреплен неплохой глушитель, по крайней мере, с двадцати метров ничего не было слышно. Такие были у всех бойцов и офицеров отрядов, что я готовил.

На всякий случай я достал трофеи из сумки – вдруг что, отмазаться отмажусь, но могут быть проблемы. В общем, я стер с них свои отпечатки, завернул в тряпицу и спрятал в срубе дома, где снимал комнату. Даже с собаками хрен найдешь, знаю, я по тайникам спец.

После этого я вышел из дома, сообщив хозяйке, что вернусь только вечером, и направился к следователю. Как я и предположил, старшего следователя с занимательной фамилией Кличко, на месте не оказалось, однако дежурный заверил меня, что после обеда он точно будет. Подумав, я вышел из здания прокуратуры и направился на рынок, в то место, где циркулируют свежие и старые городские слухи. Если где можно собрать информацию о трагедии трехмесячной давности, то только там. Ну, или хотя бы в том районе, где жила Марина. Мне, кстати, надо будет наведаться в жилконтору и узнать насчет квартиры Марины. Она была ведомственной, и, наверное, ее опечатали, хотя могли отдать и другим жильцам. Тут это просто, хотя дочки и прописаны в этой квартире. Нужно собрать вещи детей, да и альбомы с семейными фотографиями. В общем, все, что будет напоминать им о матери. Но это завтра, сегодня сбор сведений.

Как вести беседу, я знал прекрасно, поэтому, гуляя между рядами, заводил разговоры с продавцами. Повезло мне с бабкой, что торговала жареными тыквенными семечками. Купив кулек, я с ней разговорился, начав с того, что хотел бы поселиться в таком прекрасном зеленом городе. Бабка охотно рассказывала о местных достопримечательностях. Как бы между прочим я упомянул о том, что меня у вокзала чуть было не сбила машина. Та моментально уцепилась за эту историю, рассказав о недавней трагедии.

– Было у нас похожее. Только там молодую женщину прям насмерть задавили, а ведь ей, бедняжечке, даже тридцати не было, – старушка взяла подвязанные под подбородком концы головного платка и промокнула глаза. – Я ведь ее еще маленькой помню, на соседней улице жила. Вот ее черная машина и сбила.

– Черная? – сразу заинтересовался я. Таких машин у простых граждан не было, а даже если были, то единицы.

– Да, – с жаром продолжила источник информации. – На этой же машине раньше секретарь обкома ездил. Потом его перевели в Киев с повышением. Теперь он первый секретарь горкома партии.

– А с машиной-то что? – сделал я заинтересованный вид.

– Так водитель, Михаил Терентьев, два года назад на пенсию вышел, вот и выкупил ее как списанную, так она же как новая с виду. Берег он ее. А потом это и случилось, угнали у него ее и сбили девушку-то.

– А точно угнали? Может, он сам ее и… – сделал я рукой вниз, как будто спланировал.

– Да не, точно угнали. Мне Марья Ивановна с Советской рассказала. А той Люда, продавщица из киоска «Союзпечать», а она слышала от гардеробщицы Люси, что работает в музее, а та соседка Терентьева. Он ведь в это время в огороде ковырялся. Она сама видела, как он две яблони сажал с сыном. Потом закончили, вышли, а машины-то у двора и нету. Но Михаил Юрьевич тревогу не поднял, думал, младший сын покататься решил, а потом когда милиция приехала, выяснилось, что сын-то в это время на уроке в техникуме был. Вот и получается, угнали ее.

– Да, интересная история, – задумчиво пробормотал я, и тут же перевел тему на другое.

Следуя к прокуратуре, я прокручивал все сказанное старушкой. Конечно, там от правды было процентов шестьдесят. Остальное надумано за это время, однако история с наездом хоть немного прояснилась. А то, что история темная, я был уверен на сто процентов.

В этот раз мне повезло, следователь был на месте.

– Вторая дверь налево, – сообщил дежурный.

– Спасибо.

Документами я не козырял, к следователям постоянно наведывались свидетели и пострадавшие, вот и сейчас я сообщил, по какому делу, и меня отправили в нужный кабинет.

Подойдя ближе, я покачал головой, заметив, что табличка с должностью и ФИО висит на одном гвоздике.

– Непорядок.

Повесив на второй гвоздик – кажется, он был без шляпки – я постучался и вошел, услышав за спиной, как табличка снова слетела с гвоздика и зашуршала по двери, покачиваясь.

– Вы Соколов? – подняв голову, сразу же спросил следователь, заставив меня насторожиться. Честно говоря, я хотел показать удостоверение и попросить ознакомиться с нужным делом, однако следователь все поломал. Но озадачило меня не это, а то, что он сразу опознал меня. Это не есть гуд, все это мне нравилось все меньше и меньше. Однако я ничем не выдал своего удивления, плотно прикрыл дверь и, кивнув, сказал, проходя к столу:

– Это я. Мне бы хотелось узнать, как продвигается следствие по делу о наезде на Марину Клюеву.

Я сел на стул, что стоял перед столом, и вопросительно посмотрел на Кличко, который буравил меня неприятным взглядом. В общем, смотрел, как на досадливую помеху.

– Ведется следствие, мы пока не смогли выйти на угонщиков, хотя есть некоторые наметки.

– Какие? – спокойно спросил я, глядя прямо в глаза следователю.

– Я не могу разглашать эту информацию в интересах следствия.

– Машина была вскрыта или ее завели родными ключами? – чувствуя поднимающееся бешенство, так же спокойно спросил я.

Следователь отвел взгляд и ответил:

– Взломали.

«Врет», – понял я.

Дальше общаться со следователем смысла не было, поэтому я перегнулся через стол и нанес ему удар указательным пальцем в точку под подбородком.

Того парализовало, единственное, что он мог делать, это крутить глазами, с проявившимся страхом наблюдая за мной.

– Где папка с делом?

Следователь, понятное дело, ответить не мог, но невольно стрельнул глазами в сторону полуоткрытого сейфа, в замочной скважине которого торчала связка ключей. Достав из кармана тонкие кожаные перчатки, я надел их и, открыв сейф, убрал в сторону кобуру с пистолетом – по форме там был ТТ, – после чего стал перебирать папки. Нужная мне была самой нижней.

– Интересно, а почему это дело поручили именно тебе? Прокурорские следаки не должны расследовать такие дела, если, конечно, там нет умысла смертоубийства… Хотя можешь не отвечать, наверняка Романов твой большой друг, а то и еще один работодатель. Небось, уже получил плюшки от этого дела? А? Чего молчишь? Совесть мучает? – насмешливым голосом спросил я.

Не дождавшись ответа от парализованного следака, с папкой в руках я вернулся на свое место и под злым взглядом следователя, видимо, тот немного пришел в себя, начал изучать все, что там было. Через двадцать минут я откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на следака.

– Подчистил? Тут нет ряда бумаг. Обманул про замок, ведь машину открыли и завели родными ключами… Но это ладно, где справка от экспертов по дактилоскопии? Почему в отчетах оперов значатся четверо свидетелей, а приложены опросы только двух?.. – я пощелкал пальцами в задумчивости. После чего убрал папку на место, вернул все, как было, и, встав так, чтобы Кличко меня видел, сказал: – Передай тому, кого покрываешь: узнаю, что это дело его рук – брюхо вспорю. Запомнил? Чувствительность вернется часа через два, тогда и сможешь двигаться. Все, пока.

Выйдя, я прикрыл дверь, снова повесил на место табличку и, снимая на ходу перчатки, направился к выходу.

– Уже все? – поинтересовался дежурный милиционер.

– Да, – улыбнулся я. – Прояснил некоторые вопросы.

Адрес, где живет Михаил Юрьевич Терентьев, бывший партизан и фронтовик, дошедший до Берлина, я узнал из материалов расследования уголовного дела по факту гибели Марины Клюевой. Честно говоря, не хотелось бы давить на фронтовика, я их очень уважал, но если потребуется, то старику придется плохо. Жалеть я его не собирался, Марина была родней и ближе, а старика я вообще не знал.

Выйдя из прокуратуры, я поймал попутку. Тут мне повезло, мимо проезжал мотоциклист и довез до нужной улицы. Похлопав его по плечу, поблагодарил мотоциклиста – довез тот бесплатно, это было в порядке вещей, – на малом ходу спрыгнул и стал крутить головой в поисках номеров домов.

Наконец определившись, я пошел вниз по улице. Семнадцатый по счету справа оказался нужным, более того, у закрытого деревянного гаража стояла черная Газ-21, та самая, даже номера совпадали. Капот уже заменили и покрасили. Как и правое крыло, но номера были те же, что значились в деле.

Присев на скамейку в тени дерева соседнего дома, я стал осматриваться, чувствуя, что нахожусь на виду у местных жителей. Это нервировало. Улица была почти пустая, только стайка детишек метрах в двухстах катали обруч палкой, а так только я привлекал внимание, и мне это очень не нравилось. Но другого места для наблюдения видно не было. Глухие заборы да частные дома. Делая вид, что отдыхаю в тени после пешей прогулки и жгучего солнца, вытер платком лицо, поглядывая на нужный мне дом. Это была изба-пятистенок, с пристройками для скотины и гаражом.

Долго сидеть не следовало, и я направился дальше вниз по улице, прикидывая, как достать свидетеля и не засветиться.