Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь

– Ты нашел учителей для совершенствования языков?

– Пока не успел, только сегодня приехал, но не думаю, что это проблема. Капитан Ермолин из нашего управления как раз занимается в специальном кружке, изучая итальянский. Думаю, он подскажет.

– Не затягивай с этим.

Я вышел из кабинета и, откровенно говоря, вздохнул свободнее. Вроде прошло все как надо.

Быстро спустившись вниз, я узнал на месте ли те, кто мне нужен. Оказалось, да, рабочий день только начался. Взяв из управления разъездную машину, съездил домой и, собрав все выданные вещи в чемоданчик, вернулся обратно, после чего до вечера сдавал дела. Бюрократия, чтоб ее.

– Как же так-то? – растерянно спросил дежурный. Что говорить, мне было известно, поэтому ответил четко:

– Стажировка закончилась… Видимо, не оправдал надежд… Кстати, Ермолин у себя?

– Да, только что от начальства вернулся.

Завернув к начальнику отдела связи и радиопеленгации, я узнал у него насчет уроков иностранных языков. Тот дал мне пару адресов с отличными специалистами по французскому и английскому. У дверей я спросил насчет учительницы итальянского. А что? Чуть меньше года впереди, теперь я свободен, и есть личное время, займусь освоением еще одного иностранного языка. Получив нужный адрес, я вышел из управления. Теперь у меня в кармане только паспорт, права и комсомольский билет.

Прогулявшись немного, я остановил частника и доехал с ним до улицы, где жили родители, водителю было прямо, а мне направо. Тут недалеко осталось, полквартала, дойду пешком.

Я еще отходил от тех перемен, что произошли со мной в течение дня (уже привык к тяжести оружия и удостоверению в кармане), но у подъезда встряхнулся, отбросил в сторону воспоминания и стал быстро подниматься по лестнице.

Родители вернулись с работы примерно час назад, да и Толик с сестрами были дома, поэтому они уже извелись, ходя вокруг свертков и других вещей, что были аккуратно сложены в углу общего зала. Трогать их без меня не позволяло воспитание. Думаю, опоздай я минут на пятнадцать, и мама с братом и сестрами начали бы потрошить свертки. Уж очень они любопытные. И так извелись все, особенно сестры. Маленькая Тома сидела на одном из ящичков, охраняя, чтобы без нее не вскрывали, поэтому мое появление всех изрядно обрадовало.

Несмотря на всеобщее любопытство, мама, не обращая внимания на недовольство остальных детей, пригласила всех к столу, и только после ужина мы, наконец, подошли к привезенным мной подаркам, и на двадцать минут я превратился в августовского Деда Мороза.

Отцу ушло двадцать шесть бутылок с коллекционными алкогольными напитками. Включая мадеру, которую я достал всеми правдами и неправдами. Был даже импортный вариант «Арарата», правда, в единственном числе. Отец тут же начал с удовольствием крутить слегка запыленные бутылки, прикидывая, хватит ли для них места в его небольшом самодельном погребке, под тахтой или в сарайчике. Думаю, этих запасов хватит ему лет на пять.

Маме я выделил шесть разных материй на платья для нее и сестер. Брал самый шик, что сейчас в моде и трудно достать. Большая часть тканей – импорт из Сингапура.

– А это что? – спросила она, крутя в руках сверток с материей.

– Это для портьер, а это тюль, – отозвался я, отрываясь от вскрывания очередного ящичка. Рядом пасся Толик, он уже знал, что в этом ящичке подарок для него.

– Много.

– Так и с родственниками надо поделиться, поэтому и брал с тройным запасом.

– А, тогда ладно. Это ты молодец.

– Там еще тюки с материей на костюмы и для парадных платьев. Завернуты вон в ту фиолетовую оберточную бумагу. Брал оптом помногу, так дешевле выходило.

Пока мама развертывала свертки, я достал из ящика радиоприемник, который хотел оставить на даче, но решил забрать и подарить его Толику. По местным меркам, это мегакруто. Радостно взвизгнув, Толик быстро обнял меня и, подхватив приемник и запасной комплект батарей, убежал в спальню проверять работоспособность.

Отец с улыбкой проводил младшего сына взглядом, отрываясь от разглядывания этикетки «Арарата». Несмотря на то что приемник стоил астрономическую сумму, отец только одобрительно кивнул. Сестры ревниво посмотрели вслед Толику и требовательно на меня. Им пока ничего не перепало, но я еще и не закончил. Из следующего ящика появились две куклы и игрушечная гармонь. Двойняшкам очень трудно что-либо дарить, поэтому пришлось сымпровизировать. Однако сестренки только обрадованно завизжали и, прижимая к себе подарки, полезли целоваться. Отблагодарив меня, залезли на тахту к отцу и стали придирчиво изучать кукол друг у друга, пока отложив гармошку в сторону.

Из спальни доносились то звуки музыки, то эфирный шум, то речь диктора. Толик активно учился пользоваться подарком.

Наконец я развернул последний сверток, отчего пол теперь напоминал место боя: все было завалено упаковками – и, встряхнув шаль из гагачьего пуха, накинул ее на плечи мамы.

– Это, мам, тебе лично.

– Ой, дорого ведь, – неуверенно осмотревшись и недоверчиво пощупав шаль руками, сказала мама. После чего побежала к настенному зеркалу.

– Вы мне дороже.

Наконец когда вся оберточная бумага была аккуратно сложена и убрана в ящички, мы с братом отнесли все в сарай. Отец туда же убрал часть подаренных бутылок, оставив в доме самое ценное. Ничего, в комнате прохладно, не пропадут.

Вернувшись, я отправил брата и сестер погулять, видно же было, что им охота похвастаться подарками, а сам пригласил родителей к столу.

– Бать, помнишь, я обещал купить вам каменный дом? – обратился я к отцу.

– Было такое дело, – степенно ответил он, согласно кивнув.

Мама об этом не знала, но тактично промолчала. Она была умницей и знала, когда нужно было подавать голос, только вопросительно посмотрела на нас.

– Дело в том, что по воле случая я стал обладателем хорошего каменного дома в центре Сочи. Причем я стал владельцем со всеми правами… Сделал липовую записку от вашего имени, – остановил я отца, сообразив, о чем он хотел спросить. После чего стал выкладывать на стол десяток фотографий, сделанных профессиональным фотографом. На всех снимках дом получился с самой выгодной стороны. На четырех из одиннадцати фотографий снимки были сделаны внутри дома.

Отец нахмурился, ему явно это не понравилось.

– Ты хочешь отдать этот дом нам? – спросила тактичная мама, пока отец переваривал новость. Фотографии быстро разошлись по их рукам. Было видно, что снимки произвели впечатление.

– Да.

После этого я рассказал отредактированную версию получения дома.

– Нам нужно подумать, – кинув в сторону отца быстрый взгляд, сказала мама.

– Только не долго. Время не терпит, школа через две недели.

– О, кстати, – встрепенулась мама. – Школьная форма поменялась. Зайди к дяде Якову, он уже сшил по твоим меркам один комплект из своих запасов материала, но для окончательной подгонки нужна последняя примерка, а то ведь ты все еще растешь.

– Хорошо, зайду. Я пока на кухню схожу, воды хочу попить, а вы думайте.

«Пил воду» я минут пятнадцать, пока в коридор не выглянул отец и не позвал меня. Я как раз разговаривал с главой семьи соседей, Андреем Павловичем Ивановым, поэтому прервав разговор, вернулся в комнату к родителям.

Как только я снова занял стул у окна, положив локти на столешницу, слово взял отец:

– Знаешь, сын, мы честно подумали над твоим предложением и решили… отказаться.

– Причина какая?

– Их несколько. У нас тут множество друзей. Сам знаешь, у меня четыре однополчанина живут в городе, и мы дружим семьями. Маме скоро дадут должность старшей медсестры, Антонина Михайловна на пенсию уходит. В общем, нам тут нравится, есть кому помочь, а там все-таки все чужое.

– Да, причины стоящие, – нехотя согласился я, задумавшись.

Отец был прав, у них сложилась размеренная жизнь простых тружеников, и ломать все это им не хотелось. Да и лучших друзей тоже бросать не стоило. Отец был очень привязан к однополчанам, их и вправду в городе было четверо. Один – дядя Жора, что помог перевозить вещи с вокзала. Он был водителем топливозаправщика в полку отца. Другой – дядя Гоша, начальник отделения милиции одного из районов Киева, бывший особист полка. Третий – дядя Олег, инженер подстанции, бывший борт-стрелок. Ну и, конечно, дядя Рома, балагур и песенник, летчик из соседней эскадрильи. Сейчас он работает режиссером-постановщиком в театре, так что у нас всегда были контрамарочки. Все эти люди вместе с семьями часто бывали у нас, да и мы ходили к ним. Правда, я-то этого не помнил, но всех однополчан и друзей отца к этому времени знал в лицо.

Насчет матери тоже все сложно. Она уже пятнадцать лет работает в этой больнице, и должность старшей медсестры терапевтического отделения, где можно спокойно доработать до пенсии – ее мечта, а то, что место ее, было известно со слов главврача. Он объявил это на планерке, поэтому мама начала потихоньку принимать дела у еще работающей предшественницы.