Морпехи против «белых волков» Гитлера

–?Крейсер не крейсер, а десятка три фрицев ухлопали, – сонным голосом сообщил он. – А может, и больше. И батарею эту сволочную на дно пустили. Готовь представления на медали, Никита Васильевич.

–?На ордена, – огрызнулся Маркин.

Задремал и политрук, не чувствуя холодного ветра, пронизывающего через телогрейку. У орудия и зенитного пулемета застыли неподвижные фигуры расчетов. Хоть и стояла в небе серая хмарь короткого северного дня, но в любую минуту мог появиться охотник «Юнкерс-87», чертов «лаптежник» с полутонным запасом бомб. Вывалится с воем из облаков непонятно с какой стороны, и посыпятся направленные опытной рукой фугасы.

В соседней бригаде сразу два катера утопили, а третий с пробоинами, подобрав уцелевших бойцов, кое-как доплюхал до берега, получив несколько очередей в гущу раненых и замерзающих людей.

Для катера-сторожевика, который вез десантников «Онеги», не нужно бомбардировщика, вполне хватит легкого «Мессершмитта» с его двумя пушками и двумя пулеметами, даже если он взял вместо бомб запасные баки с горючим.

Обычные винтовочные пули пробивают насквозь дубовые борта и палубу, а 20-миллиметровые снаряды выламывают полуметровые дыры в обшивке. Одна удачная атака, несколько таких пробоин, заглохший мотор, и, сваливаясь с борта на борт, судно быстро начнет тонуть. Слабая надежда на небольшие шлюпки, которые первыми попадают под осколки и пули, и дрянненькие пробковые плоты. Спасательные круги тоже не помогут, ледяная вода сковывает мышцы, и сердце останавливается после десяти минут в такой купели.

«Хоть бы темнело быстрей», – думали зенитчики, обшаривая слезящимися глазами все еще светлое небо. Слабая защита от вражеских самолетов – мелкая пушка и древний «максим». Но зенитчики будут вести огонь до последнего, в этом их единственное спасение. Вряд ли они сумеют сковырнуть фашиста, но прицел сбить смогут – немцы свою жизнь ценят и под огонь не полезут. Бросят бомбы и отстреляются издалека. Даст бог, промахнутся. Такое случилось на прошлой неделе.

Но море оставалось пустынным. Ветер гнал мелкие, но чувствительно бьющие в нос волны, проплывали большие и мелкие льдины. С одной, жмурясь, смотрели на людей два жирных блестящих тюленя. «Не так и много у фрицев самолетов, авось дойдем до дома без приключений. Хватит на сегодня погибших».

Капитан баркаса, оставив руль матросу, спустился из рубки к Маркину. Политрук крепко спал, Фатеев открыл один глаз и повернулся на другой бок. Сегодня он застрелил трех немцев, и его догоняла первая дрожь. Хотел попросить у Маркина еще водки, но постеснялся. А Ефрем Будько, капитан катера, хвалил Маркина и говорил, что за такую успешную операцию непременно наградят.

–?Брось, Ефрем Васильевич, – отмахнулся Маркин. – Быстрее бы домой, отогреться да еще граммов по двести принять.

Выкурили с капитаном по цигарке, тот отправился в рубку. Маркин свернул еще одну, курил и рассуждал, что радоваться особенно нечему. Утопили корыто, и от радости успокоиться не можем. Положение на фронте совсем не веселое. Утратило силы успешно начатое декабрьское наступление под Москвой, в глухой блокаде находится Ленинград, взяты Харьков, Белгород. Хоть и буксуя, а прет вперед немецкая машина. Сколько сил понадобится, чтобы ее остановить…

Глава 2

Отряд «Онега»

У Никиты Васильевича Маркина широкое, с мелкими рябинками лицо, которое кажется простоватым, но мужик он себе на уме. Поэтому и поручили ему формирование первого в бригаде десантного отряда морской пехоты. Когда стали готовить перечень направлений, по которым будут действовать десантники, список получился такой длинный и несуразный, что командир бригады Юшин с раздражением выругался.

Съездили к соседям поглядеть, как обстоят там дела. Картина получилась пестрой. В одном месте команда потопленного тральщика, став по приказу десантной ротой, несла береговую охрану. В другом месте взвод морской пехоты охранял железнодорожную станцию, а до третьего места доехать не успели. Потому что не та была обстановка в конце зимы сорок второго, чтобы раскатывать и учиться друг у друга.

Стало ясно: если люди хотят воевать, а не заниматься бумажной волокитой, то надо действовать, исходя из обстановки. На побережье Кольского полуострова немцы активно прорывались сквозь жидкую линию фронта и наносили удары по небольшим портам, взрывали склады, а диверсионные отряды, высаженные с быстроходных катеров, успевали сделать свое дело и обернуться за считаные часы.

–?Разведка у нас есть, береговые посты тоже, даже клуб с оркестром имеется, – ехидно рассуждал Юшин, расплескивая крепкий флотский чай. – Даже воевать пытаемся, только чаще по морде получаем. «Десну» у нас под носом утопили, семьсот человек погибли, а баянисты в клубе плясовую наяривают.

–?Парашютисты причал сожгли вместе с буксиром, – подсказал кто-то из политотдела.

Никита Васильевич Маркин тогда был офицером по особым поручениям, а в прошлом артиллеристом на тральщике. Тральщик утопили во время знаменитого Таллинского перехода, когда выводили из немецкого кольца наши корабли. Тральщик попал под авиабомбу, Маркина кое-как вытащили из ледяной воды и, не дав просохнуть, поставили к орудию на сторожевике.

«Юнкерсы» клевали зажатый в тиски флот непрерывно, корабли не успевали огрызаться. Маркину повезло, он благополучно добрался до Ленинграда. На сторожевике воевал до зимы, пока не получил контузию. В штабе служить неплохо, но слишком уж нудно, а Маркин считал себя моряком. Но в море его не выпустили, а поручили создать и возглавить десантный отряд морской пехоты. Никита Васильевич спорить не стал, хорошо изучил вопрос и после командировки докладывал свои соображения:

–?Боевой работы для отряда хоть отбавляй, люди тоже есть. У нас сто с лишним моряков без дела слоняются, есть резерв из пехоты. Начальника хорошего из разведки подобрал, сержанта Фатеева, недавно из госпиталя выписался. Давайте на батальон десанта замахиваться не будем, а создадим хотя бы взвод. Пусть будет специальный отряд. А то бросают на серьезные дела кого ни попадя, кто ближе к месту происшествия.

–?Даже поваров на парашютистов, – заржал кто-то.

–?И поваров тоже, был факт, – подтвердил один из политработников.

–?Есть предложение создать десантный отряд, специально направленный на активную охрану самых узких мест побережья, мелких портов, перевалочных баз…

–?Активная охрана и боевые операции – это то, что от нас потребуется, – продолжал Юшин. – Дам лошадей, выделим катер, при нужде, глядишь, выпросим у авиации на часок-другой самолет.

–?Можно списанный торпедный катер попросить. Восстановим, – загорелся кто-то из командиров.

–?Эсминец тогда уж проси, – осадил его Юшин. – Какие, к черту, катера. Немцы под Мурманском, их катера в наших тыловых водах как у себя дома, базы одну за другой строят. Взвод много не сделает, но что-то выявим, а где и сами ударим.

Совещание закончилось тем, что был подписан приказ о создании десантного отряда специального назначения «Онега». С формулировкой командир бригады схитрил. Здесь, в пустынных северных местах, трудно скомплектовать даже полноценный взвод. Да и ниже роты опускаться не хотелось, все же целое совещание собрали. А «отряд специального назначения» звучит солидно, да еще собственное название имеет – «Онега».

Недели две подбирали людей, технику. Словно в насмешку, вместо катера хозяйственники предложили тяжелую, как колода, гребную шлюпку. Маркин от удивления лишь головой покачал:

–?Тогда уж лучше на плоту! Больше смеха будет. Какой это, к чертям, десант? Перевалочная команда.

–?Начинайте ремонт, – убеждали его хозяйственники, – а мы двигатель подыщем.

–?Сюда хоть самолетный ставь, а больше пяти узлов не выжмет. Да и то по ветру.

С персональным судном ничего не получилось. Договорились, что для проведения операций с базы будут выделять сторожевой катер «Касатка», бывший сейнер рыбного флота. Весной сорок второго года, в трудное время, не хватало самых необходимых вещей. С трудом удалось найти приличную рацию. Вооружение составляли винтовки, два ручных пулемета, а штаб флота выделил из своих запасов четыре автомата ППШ.

Получили взрывчатку и хорошего специалиста Костю Веселкова, лейтенанта-сапера. Был он мощного телосложения и любил посмеяться, оправдывая свою фамилию. Он быстро сколотил команду, хотя иметь дело со взрывчаткой охотников находилось мало.

Даже бывалые моряки с опаской глядели на хитрые взрыватели, стремительно горевший бикфордов шнур, шипевший, как змея. Минеров с кораблей не давали. Веселков через Юшина набрал отделение из саперного батальона, бывалых, в возрасте, ну и ребят помоложе – пусть учатся.

Пехота с удовольствием сбрасывала протертое исподнее, надевала тельняшки, черные плотные штаны, морские шипованные ботинки, флотские шапки и бескозырки, в форме морской пехоты хоть где можно покрасоваться. И кормежка неплохая, по усиленной норме: наваристый борщ, макароны по-флотски, жирная селедка в мисках. Не каждый день, конечно, такая лафа, но все сытнее, чем в обычных подразделениях.

Сложился крепкий актив. Повезло и с командиром разведки. Невысокий шустрый Слава Фатеев в дело вник быстро, может, жизненный опыт помог. Взрывник Веселков – специалист опытный, и отрядный старшина, хоть и пронырливый, но дело свое знает, люди голодными не сидят. Пусть каша не с говядиной, а с противным тюленьим мясом – зато калории. Раза два кормили котлетами, бойцы нюхали, ели, просили добавку.

–?Из чего котлеты? – спросил всегда смурной Чеховских.

–?Угадай с трех раз! – хлопал себя по колену подвыпивший старшина.

–?Из собачатины небось? – кривился Чеховских.

–?Вот и не угадал, – резвился старшина. – В рыбхозе сто килограммов китового мяса выписал, там же на фарш перекрутили, и, пожалуйста, котлеты не хуже домашних.

–?Ничего котлеты, можно есть, – одобрил начальник разведки Слава Фатеев. – Подбрось еще парочку.

–?Тебе подброшу, как главному разведчику, – соглашался старшина. – Может, подрастешь немного, а то совсем тебя не видно.

–?Зато у тебя брюхо на полметра торчит, – не лез в карман за словом шустрый Фатеев.

Наверное, только у таких мелких белобрысых мальцов, вроде Славы Фатеева, жизнь складывается самым необычным и весьма нелегким образом, и получаются ребята на редкость умелые и находчивые.

Семья жила в пригороде Сталинграда, занимая дом-полуземлянку, наполовину сползшую в овраг. Вместе со Славой в семье росло пятеро детей. Отец крепко запивал, отовсюду его выгоняли, а кормила всю эту ораву мать, работая в две смены на ватной фабрике. Жили бедно, выручал огород в овраге, где вырастали огромные тыквы и мелкая сухая картошка.

Когда никудышный муж вылетел в очередной раз с работы, мать, не раздумывая, выкинула его вместе с фанерным чемоданом, громоздким шевиотовым пальто и побитой в пьяных гулянках гармошкой.

–?Ступай, жених, куда хочешь. Может, какая дура и подберет, клюнет на такое приданое. А я вдоволь наглоталась.

–?Не надо, Вера, – оправдывался так и не протрезвевший муж, – семья у нас… Уладится все, на работу снова устроюсь.

Гармонь, растягивая непонятный звук, покатилась вслед за чемоданом, и муж понял, что разговоры закончены. Мать у Славки была решительная, может, в нее и сын пошел.