Грани бытия

Правда, больше у Юрия не удалось что-то толком выяснить. Тот даже фамилии не помнил. Лишь договорились, что он позвонит Вадиму, когда найдёт номер телефона брата. Хотя договорённость не помогла – пришлось трижды перезванивать самому, чтобы выудить данные у Юрия.

И вот номер Николая у него в руках. Они созвонились. Всё оказалось не совсем так, как кудахтал тогда в парке Юрий. Просто Николай составлял некое генеалогическое древо всех родных. Вот и спрашивал о Вадиме. Тем не менее, сначала состоялась виртуальная встреча в «Одноклассниках». Она вполне естественным путём вела их к встрече реальной, о чём они впоследствии и договорились.

Конечно, у каждого были личные неотложные дела. Но задушевные разговоры в виртуале и по мобильникам порождали у обоих уверенность, что им нужно обязательно встретиться. Чисто человеческое любопытство или нечто бо?льшее? Как-никак, за плечами каждого немалый кусок жизни – Вадиму уже за пятьдесят пять, брат на десять лет младше.

***

Прежде, чем собраться в дальнюю дорогу, Вадим зашёл к матери, рассказал о своих намерениях.

Она не сразу стала говорить. Переваривала услышанное, вспоминая далёкое-предалёкое прошлое. Села к столу и промолвила:

– Не нравится мне это. Он тебе сильно нужен?

– Ну, мам, я, конечно, понимаю тебя… Но всё-таки брат…

– Езжай, коли хочешь.

– Понимаешь, мне хочется выяснить до конца, что же случилось тогда с этим…

Вадим не хотел произносить «отец». Он ненавидел его с детства. Слишком много горя! И всё-таки что-то его тянуло выяснить правду. Как погиб этот человек? И, собственно, погиб ли? Благодаря Николаю, Вадим выяснил телефоны других родственников, позвонил в ту деревню в области, где произошёл странный случай. Но до конца ничего не прояснилось. Все говорили практически то, что он слышал несколько лет назад от матери Юрия – тёти Зои.

Мать сидела, взглядом упёршись в одну точку где-то на столе. Она вновь переживала те события. Тогда она была совсем юной, и времена были совершенно иные, непонятные сегодняшнему большинству. Забытый полустанок, куда выпускницу железнодорожного училища забросили по распределению, снежная зима, никаких родных. Обитать пришлось в холодной халупе, где печка едва грела.

– Пришёл однажды ко мне на работу весь такой франтовый. Он работал у нас инженером путей сообщения и считал себя выше всех. Паразит, взял меня силой!..

Сын от такого откровения опешил:

– Что ж ты никому не сказала?

– Кому ты скажешь там?! Голым стенам или ветру?

Сын промолчал, не зная, что возразить. Ему стало очень обидно за мать. Вспомнились старые фотографии, где она была очень красивая, но всегда грустная. Часть фотографии были разрезаны пополам – на второй исчезнувшей половине должен быть он. Да разве вырвешь из памяти прошлое?

Мать печально сказала:

– Так с ним и начала жить. Даже поженились. Думала, всё наладится. Но он, гад, свою зарплату не отдавал, а на мою разве проживёшь? Выживала только за счёт нашего хозяйства. Так он начал ещё надо мной измываться! За что?! Я уже была беременна тобой, не знала, куда деваться. Однажды так начал бить, что я убежала. А куда идти? Кругом сугробы и чужие дворы. Бродила до тех пор, пока стало совсем невмоготу от мороза! Постучалась на станции к старшей дежурной. Та открыла дверь, увидела меня и запричитала: «Это всё из-за этого негодяя? Я так и думала, что он над тобой издевается!» Спасибо ей, что приютила и обогрела.

Материнский вопрос мучил и Вадима: «За что?! В чём я был виноват?»

***

…Его колотило так, что казалось, он сейчас выпадет из оцинкованного круглого таза. Малыш сидел голышом в проклятом тазу, заполненном снегом, и от всей жути ничего не соображал. Лишь отчётливо – даже по прошествии стольких лет! – Вадим помнил, как единственным его чувством было укрыться от мороза. Но это было невозможно! От пронизывающей дрожи мальчик даже не мог плакать, и был абсолютно беспомощен. Так часто погибают дети, даже до конца не сознавая всего происходящего с ними. Только в щель мизерного деревянного коридорчика заглядывала полная голубая луна. Она являлась единственным свидетелем насилия над четырёхлетним мальчонкой. Но ей было напрасно жаловаться.

С тех пор Вадим запомнил на всю жизнь запах мороза. Пусть никто не говорит, что мороз не имеет запаха! И вряд ли люди вообще поймут то, что пришлось испытать ему.

Намного позже у Вадима мелькала слабая мысль: «Возможно, он меня просто хотел закалить? Делал это из лучших побуждений?..»

Но такое оправдание не помогало. Ибо всё говорило против.

«Закалял» его папаша по полной программе. Детским умом, конечно, сложно определить, сколько продолжалась такая пытка каждый раз. Десять, пятнадцать или даже двадцать минут? Затем мужчина заносил ребёнка уже в полуобморочном состоянии в их комнатёнку. Ставил в другой таз и поливал водой. Была ли та вода вообще тёплой… Сейчас Вадиму уже не вспомнить.

Затем заботливый папаня вытирал сына полотенцем и клал на кровать. И малыш проваливался в спасительную тьму сна.

Скорее всего, мальчик не выжил бы.

Разумеется, иногда дети показывают чудеса выживаемости. Однако никакой растущий организм не сможет долго бороться, если это будет продолжаться ежедневно. План незаметного убийства давал сбой лишь по той причине, что это происходило, когда мать была на работе. Слава Богу, она работала, как говорят, «сутки – через трое». Хотя любящая женщина никак не могла взять в толк, почему так часто простужается сыночек. Лечила его, лечила…

Неизвестно, чем бы всё кончилось, если их семье, наконец, не дали нормальное по тогдашним меркам жильё. Ведь до того они ютилась… в маленьком вагончике. В одной их тех убогих «теплушек», которые показывают в послевоенных фильмах. Из-за недостатка жилья железнодорожники частенько прозябали в составах, стоящих на запасных путях. Под вагончиками обычно делали сарайчики для дров и всякого инструмента. Сбоку от них пристраивали маленький коридорчик с лесенкой. В такой деревянной пристройке и проводил маленький Вадим те проклятые вечера.

Теперь семье выделили однокомнатную квартиру в железнодорожном посёлке Сарепта. Посёлок состоял из старинных домов из красного кирпича, которые возвело для своих работников ещё царское правительство. Судя по жилью, тогда руководство «чугунки» больше заботилось о подчинённых, чем пришедшая им на смену советская власть: стены были толщиной больше метра, потолки высотой не меньше четырёх, погреба с кладовками. Сам посёлок для железнодорожников был чётко разлинован, имел дополнительные кирпичные сараи и общественные уборные, вдоль домов проходили дорожки из бетонных плит, а начальство вообще жило в двухэтажных теремах. И до сих пор в Сарепте высится старинная православная церковь. Правда, большевики её сразу превратили в магазин.

В этот почти рай для советских людей попала семья Вадима. Недалеко – на соседней улочке – поселилась в домике на двух хозяев родная бабушка по матери. Она работала в железнодорожном клубе и стала тоже присматривать за внуком. К той поре подоспела весна, затем – лето. Все эти обстоятельства и спасли маленького Вадима от, казалось бы, неизбежной погибели. Хотя счастья семье это не принесло.

С тех пор в голове Вадима постепенно, сначала подспудно, затем уже осознанно, возникал и всё больше мучил вопрос: за что с ним так поступил самый, казалось бы, родной человек? За что?..

Правда открылась совершенно просто. Вадим уже вытянулся в подростка, когда мать обмолвилась, что у папочки-то была молодая пассия. С ней он намеревался связать жизнь, потому малолетний ребёнок в чёткий расклад никак не вписывался.

Пассия училась в мединституте. И папочка вместе с ней часто отправлялся на пригородной «кукушке» в центр Сталинграда. В придуманной им схеме получалось, что он едет «по делам». Вечером влюблённая парочка вновь возвращалась назад. Схема дала сбой, когда матери поведала о шашнях папочки её подружка.

– Подруга даже сообщила, на каком пригородном поезде они возвращаются обратно и где выходят, – поведала тогда мать. – Мне казалось, что меня не видно на полутёмном полустанке, но он заметил и страшно разозлился. Подскочил, с размаху ударил по лицу. Я еле убежала от него… Сразу подала на развод. И почему-то с тех пор была уверена, не бывать счастью в его жизни!..

Слова прозвучали с такой ожесточённой убеждённостью, что Вадиму даже стало не по себе. В них сквозило нечто от проклятия, которое вряд ли можно отменить.

А вот о случившемся с сыном мать узнала года через два после развода. Вадима в очередной раз положили в больницу с подозрением на туберкулёз. И мальчик рассказал потрясённому «дяде доктору» об изуверских процедурах папочки. Врач передал услышанное маме. Впрочем, до уголовного дела вряд ли это могло дойти, так как в свидетелях числилась лишь голубая луна. А незримое наказание… Оно разве бывает?

***

Собственно, получить ответ на мучительный вопрос можно было просто – нужно было лишь задать его самому папочке. Да кто же в детстве мучается гамлетовскими страданиями? Сама жизнь отвлекает малышей и подростков от ненужных переживаний.

Но тут произошёл примечательный случай. Папочка сам возник в жизни десятилетнего Вадима. Он объявился как раз тогда, когда мама ушла на работу.

Мальчишка играл на улице с любимой собакой Кнопкой. И вдруг появляется родитель. Весь доброжелательный, в аккуратном костюмчике и шляпе. Правда, даже без малюсенькой конфетки. Трудно было с деньгами?

Он пытался наладить контакт, но ребёнок его дичился, не желал общаться. Тут ещё бабушка вышла из дома. В общем, папочка потоптался малость, спросил о здоровье и вновь исчез за горизонтом. Теперь уже навсегда. Зачем приходил? Была ли в его душе хоть капля раскаяния за совершённое? Возможно, он что-то хотел исправить, да понял, что поздно? Кто бы ответил, что торилось в той поганой душе.

Через много лет уже сам Вадим стоял под окнами дома, где жил отец. Он узнал о местожительстве папочки всё от той же матери Юрия, и его что-то потянуло сюда.

Парень отправился на поиски в незнакомый район города. Достаточно быстро нашёл нужную многоэтажку. Вычислил окна квартиры на первом этаже, где жил отец. Там горел свет, и слышались голоса. Вадим долго стоял, прислушиваясь. Может быть, нужно было постучаться? Он не решился. Что он скажет, когда ему откроют дверь? «Здравствуй, папа, как ты живёшь после всего случившегося? Не скучаешь по мне?»

Наверное, не скучал. Мерзавец, тварь, подлая скотина. Он даже не представлял, сколько простудных заболеваний преодолел его ребёнок. Как болезненно преодолевал переходной возраст его сын! Несчастная любовь, когда не с кем поделиться своими переживаниями, уголовная компашка с драками и воровством, вдруг возникшее непонимание с матерью, поиск своего места в жизни, когда не знаешь, куда приткнуться. Теперь всё позади. Однако шрамы внутри по-прежнему саднили.

Однажды произошёл мистический случай. Вадим захотелось что-то почитать из классики. Случайно вытащил дома сочинения Мопассана, открыл его рассказы. Попалась «Исповедь». Парень взялся за чтение. Там отец умервщляет сына-младенца, оставив того у окна, куда врывался «морозный убийца»… Потрясённый Вадим не знал, что думать. Не отсюда ли взял как бы его отец страшную инструкцию по убийству? Увы, вопросы, брошенные в пустоту прошлого, редко имеют ответы.