ЭПРОН. Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения

Так я очутился на морском буксире «Подводник».

Морской буксир «Подводник» и малый буксирный катер («бычок»)

Приехал в Туапсе на судоремонтный завод. Буксир стоит у причала, капитана нет. В машинном отделении мотористы что-то делают по ремонту во главе со старшим механиком Ломакиным. А матросы из палубной команды шляются без дела, как беспризорники.

Я потихоньку стал приводить матросов с боцманом в чувство. С помощью старшего механика составил список работ, которые необходимо сделать своими силами до выхода из ремонта.

Матросы с боцманом очень удивились, увидев этот список. Одного матроса, наиболее удивлённого, пришлось сразу отправить на берег в отдел кадров с просьбой больше на пароходе не появляться. Через несколько дней и боцман отправился добровольно вслед за ним. Остальные призадумались и вроде начали понимать, что даже на море деньги платят за работу.

А тут и капитан Звенигородский подъехал из Сочи. С удивлением обнаружил, что у него появился старпом. Познакомились. Мне он, в общем-то, понравился. Добродушный человек, общительный и явно порядочный. Было ему тогда 42 года, и он был уже несколько утомлён морской жизнью.

Пару дней капитан с недоумением наблюдал, как новый боцман с матросами исправно под моим присмотром ведут палубные работы. А когда он увидел составленный мной план работ до конца ремонта, то сразу сказал:

– Вот что, Николаевич. Я вижу, ты тут и без меня хорошо справляешься. Чего нам тут сидеть вдвоём на пароходе? Поеду-ка я домой, отдохну! – и уехал.

В первое же воскресенье, когда завод не работал, мои матросы с утра начали обдумывать, как им повеселиться. Но я им сообщил неожиданную новость: никаких пьянок не будет. Приводим себя в порядок, бреемся и идём под моим руководством культурно отдыхать в местный Парк Отдыха. Взял из судовой кассы немного денег на аттракционы. Моряки уныло побрели за мной кататься на качелях.

Покачались, поели мороженного. И тут моряки с непонятным энтузиазмом говорят мне:

– А вон там хороший аттракцион – самолёт мёртвые петли крутит! Пошли? Только ты, Николаич, первый…

Весь процесс вращения по мёртвой петле длился 2 минуты и стоил 60 копеек. После чего служители парка отстёгивали пилота от сиденья, снимали его на землю и пытались поставить на ноги. Со стороны это было смешно.

Я купил себе билетик, влез в самолёт. Девушка пристегнула меня ремнями. Взревел пропеллер, и я начал отрабатывать в воздухе петлю Нестерова.

Краем глаза увидел, что наш молодой повар Игорь Платонов зачем-то подошёл к кассе, потом к девушке, которая обслуживала самолёт, и что-то стал ей объяснять.

Две минуты прошли, но самолёт продолжал однообразно совершать ту же фигуру высшего пилотажа. Смутные сомнения возникли у меня в душе. Похоже, что ребята так, по-дружески, решили отблагодарить меня за организацию культурного досуга.

Но не на того они нарвались!

Через 6 минут самолёт пошёл на посадку и остановился. Мне понадобилось несколько лишних секунд, чтобы изображение окружающего мира перестало вращаться у меня в голове. Для этого я специально сделал вид, что помогаю девушке отстёгивать меня, а на самом деле мешал ей и так выиграл необходимые пять секунд. Для моего тренированного в море вестибулярного аппарата этого было достаточно. А ребята даже не заметили этой пятисекундной заминки.

Земля перестала качаться перед глазами. Я бодро вылез из кабины, прошел по крылу несколько шагов и гимнастически спрыгнул на травку.

Моряки стояли строем шеренги и напряжённо следили за мной, ожидая результата полёта.

Но я чётко приземлился на землю и как ни в чём не бывало спросил:

– Ну что, пошли? Что тут ещё интересного есть?

Моряки переглянулись и молча, с унылым видом поплелись за мной. Больше всего их, конечно, поразило, что ни слова не сказал об их коварстве. Как будто и не заметил ничего.

Ребята понуро шли за мной по парку, а я про себя от души смеялся над ними. Вид у них был как у побитых. В конце концов я не выдержал и рассмеялся:

– Ну ладно! По бутылке пива можно выпить!

Больше они со мной не пытались шутить.

Примерно через месяц ремонт подходил к концу. Вскоре должны были состояться ходовые испытания. Я позвонил в Сочи капитану:

– Пётр Фадеевич, ремонт практически завершен, послезавтра ходовые испытания. Приезжайте.

– Как? Уже? Я думал ещё с месяц простоим в заводе. А ты сам не можешь открутить ходовые? А то тут у меня дела в Сочи…

Это было уже слишком даже для меня:

– Пётр Фадеевич, я, конечно, открутить ходовые смогу. Но дело в том, что нужно будет подписывать приёмочный акт и исполнительные ремонтные ведомости. Доверенности у меня на это нет. Потребуется ваша подпись. Так что приезжайте.

Через день на буксир с утра пришел ведущий прораб Жуков и несколько мастеров, каждый по своему заведованию. Пришлось ещё немного подождать капитана, пока он подтянется с утренней электрички.

Ходовые испытания прошли успешно, документы были подписаны. Пётр Фадеевич по рации победно отрапортовал начальнику отряда о выполнении ответственного задания по скорейшему завершению ремонта парохода, за что получил устную благодарность и заодно первое производственное задание: немедленно забункероваться в Туапсе дизтопливом и следовать без промедления в Севастополь, чтобы забрать с Севморзавода построенную для 8-го отряда технологическую плавучую площадку.

Пока ждали своей очереди и брали топливо с бункеровщика, Пётр Фадеевич о чём-то напряжённо думал и вздыхал. Через несколько часов я взял судовые документы и собрался идти за отходом к пограничникам, затем в портнадзор. В этот момент Пётр Фадеевич не выдержал и спросил:

– Владимир Николаевич, а ты в Севастополе когда-нибудь бывал? Как на военно-морскую базу заходить знаешь?

– Да, бывал. Приходилось много раз заходить, когда на нашей средиземноморской эскадре служил.

Пётр Фадеевич облегчённо вздохнул:

– Ну, тогда, если не возражаешь, первый рейс – твой! А через месяц я тебя где-нибудь сменю. Не возражаешь?

Это было неожиданно смело. Ремонт я практически самостоятельно со старшим механиком провёл, это ладно. Но посылать молодого помощника одного в Севастополь… Тем более, до этого я на буксирах вообще не работал. Мягко говоря, смелое решение капитана. Старший механик Ломакин, который присутствовал при этом разговоре, приподнял удивлённо брови и с интересом посмотрел на Петра Фадеевича.

Я с минуту подумал над этим удивительным предложением. Но военно-морское воспитание пересилило, и я уверенно ответил, что выполню и это поручение капитана с присущей мне энергией. Пётр Фадеевич тут же собрал портфель и сошёл на берег.

А старший механик Михаил Александрович Ломакин, опытный моряк возрастом за пятьдесят, прошедний войну, сказал мне так:

– Володя, я лучше с тобой пойду в море, чем с таким капитаном. Ничего, мы справимся.

Я оформил портовые формальности, и мы вышли из Туапсе на Севастополь. Погода была тихая, солнечная. Я решил, пока есть возможность, потренироваться управлять буксиром. Изучить, так сказать, маневренные элементы судна.

Сделал я это просто: велел морякам сбросить за борт пустую металлическую бочку из-под моторного масла и стал маневрировать вокруг неё. Описывал вокруг бочки циркуляции на разных углах поворота руля, подходил к ней, как к причалу, то одним, то другим бортом, разворачивался вплотную к бочке и старался коснуться её кормой.

Минут через 30—40 я уже чувствовал этот пароход. К слову, довольно неуклюжий буксир этот «Подводник». Тяжёлый и глубоко сидящий пароход. Немцы построили его для линейных морских буксировок. Один винт регулируемого шага, без поворотной насадки. Рулевая колонка не со штурвалом, а кнопочная – оригинальное изобретение «гениальных» немецких инженеров-судостроителей. Я с этими кнопками ещё матросом в 68-м году на учебном судне «Зенит» намучился. Но, в общем, мне стало понятно, как им управлять.

Через сутки подошли к Севастополю. И вот я снова вижу родной порт: ворота между Северным и Южным молом, знакомый дежурный тральщик, стоящий на якоре напротив Константиновского равелина.

Минный тральщик

С тральщика и с поста СниС, повыше равелина, приветливо замигали прожекторами бдительные военные моряки: кто идёт, куда, зачем? До слёз знакомая картина. Служба на флоте, как и год назад, когда я работал в нашей Средиземноморской эскадре, поставлена на должную высоту. Образцовая военно-морская база!

Тут уместен будет небольшой экскурс в историю кораблекрушений.

За 24 года до этого, в 1952 году, в Севастополе всё было точно так же: бдительные посты СниС, дежурный тральщик на входе, который пристально следит за входящими и выходящими судами, прослушивает гидроакустикой шумы под водой и закрывает на тёмное время суток вход в порт стальной противолодочной сетью.

А в Севастопольской бухте тогда стоял весь наш доблестный Черноморский флот: крейсера, эсминцы, подводные лодки, минные тральщики и бесчисленные вспомогательные суда. Большинство из них были реквизированы после Великой Отечественной Войны у Германии и Италии в качестве трофеев. В том числе и гордость итальянского военно-морского флота – новейший быстроходный линкор «Джулио Чезаре» («Юлий Цезарь»), который в советском варианте назывался линкор «Новороссийск».