В гостях у Папского Престола
– Ну а девочку спасли?
– Какую девочку? – не понял дед.
– Ну дочь Фалестрис.
– Так ее и не теряли, именно из-за нее и произошло восстание на кораблях. Когда она подросла, то заняла трон. И сейчас ее дочь правит здесь. И у сегодняшней царицы есть дочь, которая достигла совершеннолетия и сейчас ей ищут везде пару. Как ты сам понимаешь, простой парубок ей не подходит. Вот поэтому всех попавших сюда мужчин и проверяет Мэйя. Она ближайшая помощница царицы Аго, которая является и главной жрицей храма Артемиды. Уже само имя ее говорит о том, что она самая благородная из всех.
– А как же Мэйя одна справляется с такой проверкой? Вон мужиков сколько, а она одна, да к тому же старовата, – я решил пошутить и узнать, как это всё происходит.
–Дурак ты, хлопец, -сказал дед, – скоро сам все увидишь, так как приближается праздник, когда эти «дикие кобылицы» становятся женщинами: такими ласковыми, такими податливыми, такими доступными, словно хотят набраться всего этого на всю оставшуюся жизнь. А Мэйя своими волшебными способами подбирает им пару, чтобы все это происходило не просто так, для удовольствия, а имело еще и результат.
«Какой результат?» – подумал я, но не стал спрашивать старика, поскольку и так достаточно сильно разговорил его. Тем более, что он стал засыпать, склоняя голову набок. Подхватив под мышки, я медленно повел его к дому и уложил в постель.
Утро началось, как обычно, дни складывались в недели и тянулись длинной чередой. Где-то там, на окраинах этого царства, гремели бои. И обученные мною воительницы убывали на сражения, но взамен их приходили новые, которых нужно было также обучить военному делу. Постепенно я научился неплохо владеть обоюдоострым топором, излюбленным оружием этих гордых женщин, а также освоил искусство метания короткого копья на различную дистанцию.
Так постепенно приблизилось время для подготовки условий для будущего урожая. Все зашевелились, стали готовиться к чему-то торжественному. Женщины стали вести себя как-то особенно, а мужчины готовили инвентарь для обработки земли. Что представлял из себя этот ритуал, мне толком никто не мог объяснить, но то, что этому придавалось большое значение, видно было по тем приготовлениям, которые имели место.
И вот этот день настал. Все были веселы и доброжелательны, блистая своими лучшими нарядами. Расположившись ранним утром вокруг поля, они ждали, когда солнце нагреет землю, покрытую легким туманом, медленно поднимавшимся вверх. Постепенно он рассеялся, открыв всю широту невспаханного поля. Когда земля достаточно прогрелась, из-за спин толкущегося народа неожиданно выскочили молодые девушки, одетые в прозрачные туники, которые ещё больше подчеркивали их грациозность, обрисовывая контуры тела. Окружив поле, они замерли в молчании, готовясь к чему-то важному. Молчала и толпа, которая была разделена на женскую и мужскую половины. Наконец вперед вышла Аго и, поклонившись солнцу, взмахнула своим жезлом, который заискрился, словно поймав солнечный луч, который она энергичным жестом направила в центр поля. Повинуясь этой команде, девушки сбросили с себя туники и голые стали кататься по всему полю, периодически застывая на нем, раскинув руки или пытаясь как можно сильнее прижаться к нему. Как оказалось, это они отдавали ему свою женскую энергию, готовясь к дальнейшей женской доле – матери и одновременно подготавливая почву для обильного урожая. Считалось, что чем активнее будет этот ритуал, тем обильнее будет урожай, который даст Мать-Земля, готовясь уже в который раз дать новое потомство в виде урожая. Когда все поле было очерчено женскими телами, они, перепачканные с ног до головы, внезапно исчезли, растворившись в толпе. Именно в этот момент в мужской половине наметилось движение: она раздвинулась на две половинки, и на поле въехало четыре плуга, запряженных в нарядно убранных лошадей, которыми управляли голые мужчины. Расположившись в центре поля в виде креста, они остановились и обратили свой взор на Аго. Все замерли в ожидании. Мужчины должны были лишить поле девственности и заложить основу будущего урожая, проводя первую борозду по нетронутой целине. Взметнувшийся жезл дал им возможность выпустить свою энергию наружу, и они, напрягшись, вонзили железные лемехи в застывшую землю и начали своей твердой мужской рукой приводить ее в порядок, пытаясь достичь как можно большей глубины. Земля податливо раскрывалась перед ними, словно давно ждала этого момента. Начали они пахать с центра, делая ровные круги по ходу солнца, стараясь равномерно обработать это сакральное поле. Присутствующие завороженно наблюдали за этим процессом, тихо комментируя малейшие огрехи, которые случались. Считалось: чем успешнее будет проведен этот ритуал, тем обильнее будет урожай. Когда поле было вспахано, на нем снова появились голые молодые парни с холщовыми сумками через плечо, в которых были семена. Встав в один ряд, они торжественно начали их разбрасывать на вспаханное поле, как бы ставя точку в ритуальном процессе, символизирующем подготовку нового урожая, а в целом – новой жизни. Как оказалось, этот ритуал был еще и прелюдией того женского праздника, о котором мне говорил старик.
Утром следующего дня дед Захар разбудил меня еще до рассвета. Это было необычно, так как я в принципе не подчинялся ему и жил по своим законам. И хотя я был сильно удивлен, но не подал вида и вопросительно уставился на него.
–Вот что, хлопчик, помоги мне в одном деле, а то я сам не справлюсь, силы уже не те, – и махнул рукою, приглашая следовать за ним. Естественно, отказать я не мог и, быстро одевшись, бросился догонять его. Вскоре тропинка вывела нас на причал, где стоял на якоре, очевидно, только что пришедший шлюп. Паруса его были убраны, и команда вместе с нашими рыбаками начала разгрузку, складируя мешки, ящики и амфоры прямо на берегу. Возле всего этого богатства стояла Мэйя, которая призывно махала руками, торопя нас. Дед прибавил шаг, и мы, минуя ее, по колено в воде подошли к шлюпу с другого борта. Там нас уже ожидал один из матросов. Он был в чалме, одетый в белую длинную рубаху, оттенявшую необычный цвет его лица, который я ранее нигде не встречал. Что–то спросив деда на непонятном гортанном языке, он пронзительно глянул на меня и, нагнувшись, с трудом поднял плетеную закрытую корзину и, кряхтя, через борт вручил нам. Взявшись за одну из ручек, я понял, что груз достаточно тяжелый и старик один точно бы не смог его осилить.
– Что тут такое тяжелое, может, позовем ещё людей на помощь? – сказал я, глядя на то, как он с трудом справляется со своей ношой.
–Нет, никого не надо звать, а что там – скоро узнаешь, – ответил дед, когда мы вышли на берег и потащили свой груз к домику Мэйи.
Несмотря на то, что Захар сильно устал, он не разрешил нам ни на миг остановиться, чтобы отдохнуть, говоря о том, что корзину ни в коем случае нельзя ставить на землю. Наверное, это было так, потому что за нами очень строго следила ведунья, которая приказала опустить наш груз на специальную подставку, стоявшую в темном углу ее комнаты. Что там было, я не мог определить, единственное, что мне удалось, так это почувствовать очень необычный аромат, исходивший оттуда, который я ощутил в помещении ведуньи, несмотря на запах трав, развешанных повсюду.
Еще удивили меня люди, которые привезли груз. Они были все необычного красновато- коричневого цвета, одетые в чалму, с серьгой в левом ухе и браслетом на правой руке. У каждого за поясом был кривой кинжал в серебряных ножнах, на которых были непонятные знаки и буквы. Когда они при разгрузке случайно становились в ряд, то можно было увидеть какой-то рисунок или текст, который в полной мере, очевидно, можно было распознать тогда, когда они все будут выстроены в один ряд. И то, при условии, что твой взгляд натренирован выхватывать из общей картины то необычное, что не бросается другим в глаза. А у меня эти задатки были, да и тренировки сыграли свою роль, поэтому все необычное так и лезло мне в глаза, порой надоедая до бесконечности. Поэтому приходилось с этим как-то мириться. Я попытался ненавязчиво узнать у деда, что это за люди. Но он долго отнекивался и отвечал мне, что это необычные мореплаватели, их осталось очень мало, их прошлое покрыто тайной, и они каждый год преодолевают большое расстояние, чтобы доставить свой груз сюда в это время. Живут они в теплой, солнечной и некогда могущественной стране, о которой мало кто знает, но которая была колыбелью человечества. Попасть туда к ним может не каждый, но у меня есть шанс, так как мне разрешили нести этот ценный груз, который доверяют не всем. Чем я добился такого доверия, я не знал.
В дальнейшем день проходил, как обычно, правда, среди моих подчиненных чувствовалось некое напряжение, словно они ожидали какого-то радостного события, которое касалось их непосредственно. Так продолжалось целую неделю, а в конце нее после службы в храме Артемиды было объявлено о начале праздника. Все занятия и работы были отменены. В степи остались только дежурные боевые патрули, а все женщины стали готовиться к празднику.
Наконец, дождались и этого дня. О начале праздника всех жителей оповестил звук серебряной трубы, доносившийся из храма. Тонкие, глубоко проникающие вовнутрь звуки выдувала мощная Агейп, которая стояла на мраморных ступеньках перед входом в святилище и самозабвенно дула в музыкальный инструмент, поворачиваясь на все четыре стороны света. Это был призыв к началу перемен, началу новой жизни, обретению нового статуса, который касался всех жителей, в той или иной степени причастных к этому процессу, да и имя исполнительны означало «любовь». К храму потянулись жители, обтекая его со всех сторон и останавливаясь возле колонн, чтобы лицезреть то, что будет проходить внутри. А там по бокам помещения курились благовония, от которых всё наполнялось священным трепетом. Статуя Артемиды была раскрашена в яркие цвета, которые раскрывали ее красоту, указывая на главное качество её как богини плодородия. Она стояла лицом прямо к главному входу. Правая ее рука была заведена за спину, как бы доставая из колчана стрелы и готовясь отдать их пришедшим на поклон людям. Левая рука сдерживала готовившегося ринуться вперед оленя, потерявшего голову от обилия прекрасных девушек, окружавших его. У ног богини на резном деревянном троне сидела Аго, перед которой стоял колчан со стрелами. Рядом с ней стояла Мэйя, одетая в тунику зеленого цвета. Слева и справа от постамента стояли жертвенники, наполненные золотыми и серебряными монетами.
Наконец звук трубы затих, и прозвучал вибрирующий удар огромного бронзового гонга, расположенного в потике у входа. Его низкий тембр, кувыркаясь, наполнил своим звуком все помещение, и перед зрителями в храм медленно, змейкой, двумя лентами стали входить девушки. Слева шли совсем молоденькие, а справа – уже более взрослые, среди которых я узнал многих своих учениц по военному делу. Не доходя до постамента, они остановились. В храме установилась тишина, несмотря на огромное количество людей, собравшихся вокруг. На лицах девушек читалось очень сильное внутреннее напряжение. Очевидно, они стояли перед каким-то серьезным выбором, и от того, что они сейчас выберут, в дальнейшем зависела их жизнь. Я и догадаться даже не мог, что это может быть, так как оказалось, что жизненный процесс, который обличен здесь таким таинством, у нас там проходил естественным образом. В женском государстве ему придавали особый смысл. Когда движение прекратилось, Аго встала и, внимательно посмотрев на девушек, махнула своим жезлом. И сразу в движение пришла правая сторона. Первая девушка сделала шаг вперед, сняла тунику, а затем развязала оказашийся под ней пояс, который передала Мэйе. Затем, бросив в жертвенник монету и поклонившись Артемиде, расслабленной походкой пошла на выход. В тот же самый момент, когда она скрылась из глаз, девочка с левой стороны тоже сделала шаг вперед, сняла тунику и, приняв из рук ведуньи пояс, особым узлом завязала его на своей талии. Затем, бросив аналогичным образом монету, подошла к Аго, взяла из ее рук стрелу и пошла вперед, бережно неся ее в руке. Все это проходило в полной тишине, только был слышен звон монет, падающих в жертвенник, да шелест ветра, который проникал сквозь колонны, заставляя колебаться пламя жертвенных огней. Мне показалось странным, что не все молоденькие девушки брали стрелы. Многие проходили мимо, не вызывая никаких нареканий со стороны Аго. Что касается более зрелых, стоящих по правую руку, то они все в полной мере выполнили те действия, которые продемонстрировала первая девушка. Как оказалось, эти девушки переходили на другой уровень своего жизненного пути. Они прощались с военной службой и, принеся жертву Артемиде в виде монеты, готовились принять участие в женском празднике, чтобы попытаться стать матерью. Пояс, который они снимали и передавали своим младшим сестрам, был символом того, что они в свое время достигли зрелого возраста и могли беспрепятственно «дружить» с мужчинами. Но в силу того, что они выбрали военную службу, они этого не сделали. Теперь же они решились на это. В свою очередь, девочки, которые надевали эти пояса, получали разрешение на выбор своего дальнейшего пути: или стать воином, или женщиной. Те, которые кроме пояса выбирали еще и стрелу, готовились защищать свою страну и становились моими ученицами в воинском деле. Эта стрела теперь постоянно должна была находиться в их колчане, а использовать ее можно было только в крайнем случае. Когда девушка принимала решение уйти с военной службы, она передавалась Аго и вручалась новому пополнению, которое платила своей богине за лишение невинности. Я наблюдал за этим ритуалом, находясь в окружении таких же молодых людей, которые стояли стайкой у одной из колонн святилища, обмениваясь комментариями от увиденного.
Наконец, последняя девушка, взяв протянутую ей стрелу, удалилась, бросив гордый взгляд на толпу молодых людей. И снова по воздуху полетел серебряный звон трубы, завершаемый громким ударом в гонг. Затем храм заполнили нежные звуки свирели, которым мягко вторила арфа. Стало казаться, что это играют не ее струны, а струны твоей души, которая замирала от чего-то необычного, что ждало впереди, наполняя тихой радостью все твое естество. Стоявшие рядом со мной молодые люди преобразились, как-то подтянулись и стали выстраиваться в одну колонну. На противоположной стороне, в женской половине происходило то же самое. Девушки заволновались, стали поправлять свои волосы и одежду, бросая изредка взгляды в сторону ребят. А музыка все набирала высоту, охватывая тебя с ног до головы, заставляя прислушиваться не только к нотам, но и к тому, что начало происходить у тебя внутри. В самый пленительный момент, когда ты был уже готов отдаться во власть этой гармонии, раздалась дробь барабана и в образовавшейся паузе из раскрывшихся в полу мраморных плит поднялось вверх непонятное сооружение, вызвавшее трепет у присутствующих. Это была статуя, внешне похожая на человека, которую очень трудно описать. У нее было два лица в одном обличии, расположенные в один ряд. На одной стороне лица был широкий лоб с гладко зачесанными назад волосами светлого цвета, было два носа, два рта, два подборотка, но три глаза. В левом подобии уха, обращенном к ребятам, висело большое украшение в виде вытянутого вниз золотого шара, который светился изнутри, из конца его свисала какая-то конструкция с отверстием, расположенным снизу. В правом ухе сверкала серебряная серьга с изображением солнца. Двойной подбородок подпирал высокий воротник с застежкой посередине, который заканчивался золотым обручем с серебряными нашлепками по кругу. Сзади, из района затылка или воротника, торчали небольшие крылья в полураскрытом виде, сделанные из какого-то металла, ярко блестевшего на фоне огня жертвенников. На уровне груди находилась ровная площадка, слева и справа от которой шли широкие трубы, уходящие куда-то вниз. Лицо статуи было, как живое. Казалось, она рассматривает всех присутствующих в упор, читая их мысли. И, несмотря на то, что она была неподвижна, впечатление было такое, что она смотрит только на тебя и знает о тебе то, что ты и представить сам себе не можешь. Пока играла музыка, три жрицы с трудом принесли и поставили на небольшой постамент возле статуи ту корзину, которуя я недавно разгружал с корабля. По команде Мэйи молодые люди снова выстроились в очередь в той же последовательности: друг против друга, ребята – справа, девочки – слева, причем ряды девушек перемешались. Здесь были и мои воительницы, и те, которые только входили в эту жизнь, полную тайн для них. Но сразу бросилось в глаза, что они осознанно стали рядом друг с другом, как бы заранее зная, с кем им надо быть. Как оказалось, это была заслуга Мэйи. Она на протяжении всего времени, предшествовавшего этому празднику, комплектовала пары, подбирая их по признакам, известным только ей одной, учитывая цвет волос, глаз, манеру поведения, походку, характер и т.д. Главное – подобрать претендентов так, чтобы будущее потомство было в основном женского пола. Это была очень сложная задача, и сейчас оставалось проверить правильность сделаного выбора.
Теперь все внимание было обращено на Мэйю. Она подошла к статуе и, подняв руки вверх, произнесла какую-то молитву на непонятном языке. Затем торжественно сняла крышку корзины, дав возможнось всем увидеть, что там находится внутри. Я тоже приподнялся на носках, чтобы увидеть, что это может быть. Моему удивлению не было предела. Там внутри находились яблоки. Правда, они были необычного вида: все одно к одному, тщательно уложенные, как бы светящиеся изнутри таким же светом, как и сережка у статуи. Учитывая торжественность и значимость момента, все потихоньку стали приближаться к месту предстоящего действия. Волнение передалось и непосредственным участникам. Кто-то с радостью ждал, кто-то робко опустил глаза вниз, а кто-то и вообще не смотрел на возможного партнера, так как он не внушал симпатий. Но деваться было некуда, и все ждали начала торжественных действий.
Мэйя вопросительно посмотрела на Аго, которая, встав, торжественно кивнула головой. Тогда она взяла нож необычной конфигурации, лежащий на золотом подносе на небольшом деревянном столике. Как оказалось, этот нож был сделан из легендарного металла Атлантиды – орихалка и блестел, как серебряное зеркало. Из этого же металла был сделан и меч легендарного полубога Геракла, с которым он почти не знал поражений. Когда к Мэйе приблизилась первая пара, она подняла нож над головой, затем взяла яблоко и точным движением разрезала его пополам и положила его на поднос. После этого острым, как иголка, концом ножа проколола мизинцы левой руки у стоящей пары, и на каждую из половинок яблока нанесла по капле появившейся крови. Потом она осторожно положила разрезанное яблоко на выступающую площадку. Все замерли, устремив глаза на статую. Кровь постепенно расплывалась, раскрашивая в разные цвета девственную поверхность плода, который постепенно стал светиться розовым цветом. Внезапно раздалось жужжание, глаза статуи засветились, и лучи света проникли в сердцевины яблочных половинок, как бы изучая их. Так же внезапно лучи потухли, и площадка пришла в движение, поменяв местами половинки яблок. Та, которая принадлежала девушке, перешла на сторону парня и наоборот. Затем эти половинки по трубам слева и справа были отправлены вниз. Все облегченно вздохнули. Оказывается, первый результат был очень важен. На нем проверялся профессионализм Мэйи и правильность подбора будущих родителей. Когда это завораживающее действие закончилось, ребята пошли вперед, освобождая место следующей паре. Там, за спиной этой необычной статуи, они съедали свои половинки яблок, запивая их красным вином и пополняя ряды зрителей, болеющих за своих друзей. Отныне они были повязаны друг с другом. Это не значит, что они не могли иметь других партнеров, но дать потомство они были обязаны только в союзе друг с другом. И это правило неуклонно соблюдалось. А между тем действие продолжалось. Не все успешно прошли через него. Были случаи, когда яблочные половинки оставались на своих местах, и статуя отказывалась от них, сбрасывая просто вниз. Тогда эти пары расходились до следующего праздника, уповая на то, что им наконец-то повезет. Я стоял один в ожидании окончания этого ритуала, размышляя, что за этим всем стоит. Какая невидимая сила берет на себя такие обязательства и соединяет людей даже против их воли? Как дальше будут развиваться события? А они развивались стремительно. И к такому повороту я был не готов. Когда последняя пара вытащила свой жребий, я собрался было уходить, считая, что все уже закончилось. Однако все оставались на своих местах, словно ожидая чего-то. И как оказалось, не напрасно. Перед входом раздался цокот копыт и подъехал небольшой резной возок, в котором сидела девушка в светлой тунике, с лицом, покрытым кисеей. Сразу к ней подошли две жрицы и, взяв под руки, торжественно через весь храм подвели к Аго. Та встала и поцеловала девушку в лоб, а затем передала в руки Мэйи. Та, внимательно осмотрев стоящих вокруг зрителей, ободряюще улыбнулась девушке и, остановив свой взгляд на мне, махнула рукой. И сразу, словно из воздуха, за спиной появились две жрицы, крепко взяв меня под руки. Я оторопел от неожиданности. Все, что угодно, но в этом ритуале я не желал принимать участия, поскольку такого договора не было. И что это за девица, которая возникла, словно ниоткуда? Может, это какая-то страхолюдина! А как же тогда Бася? Тысячи мыслей стали кружиться в моей голове, и я пытался найти выход из сложившейся ситуации. Убежать? Нет, это было бы смешно. Куда здесь я могу убежать? Выразить протест, но кто меня послушает? И неизвестно, какие последуют после этого действия, тем более, что я не один нахожусь в этом условном плену. Выход один: смириться, пройти через это, а там посмотрим, может быть, все и уладится. Решив для себя эту проблему, я расслабил мышцы, которые готовы уже были к решительным действиям, что одобрительно было воспринято жрицами. Они одновременно сделали шаг вперед, увлекая меня за собой. Остановились мы возле ведуньи, которая уже проколола палец девушки и положила ее половинку яблока перед статуей. Настала моя очередь. Я медленно протянул ей руку. Отточенным движением она проколола мой палец, и капля алой крови медленно стекла на девственную половину плода, растекаясь на ней по всей поверхности. Затем она положила ее рядом с половинкой девушки и отошла в сторону. Статуя сразу пришла в движение. Что-то внутри нее загудело, глаза заискрились и стали рассматривать половинки плода, водя по ним лучами сверху вниз. Это продолжалось достаточно долго. Очевидно, не удовлетворившись результатом, фигура поменяла половинки яблок местами и продолжала под уже более громкое урчание их изучать. Затем неожиданно для всех лица фигуры пришли в движение и стали постепенно приобретать черты нормального человеческого лица, объединяясь в одно целое. И когда этот процесс закончился, то третий глаз, оказавшийся на лбу, тоже включился в процесс изучения, загоревшись огнем с синеватым оттенком. Полной неожиданностью для всех стало то, что площадка с разрезанным плодом пошла вверх и, достигнув зоны видимости третьего глаза, остановилась. После остановки гудение усилилось, края площадки пошли вверх, и две половинки плода осторожно были соединены в одно целое. Гудение перешло на более высокую ноту, так что заложило в ушах, а все три глаза стали светиться одинаково, изучая яблоко в новом виде. Затем внезапно на воротнике под обличием раскрылась застежка, он раздвинулся, и яблоко было опущено в образовавшееся отверстие. Как только оно скрылось из виду, воротник стал на место и жужжание прекратилось. Все были поражены тем, что произошло на их глазах. Мэйя стояла бледная, глядя на Аго, которая широко открытыми глазами смотрела в нашу сторону. Очевидно, у всех в голове стоял вопрос: что это было? Как действовать дальше? Скорее всего, ранее в практике здесь такого не было. Из всех присутствующих быстро сориентировалась Мэйя: она взяла девушку за руку и провела ее за статую, махнув и мне рукой. Я тоже зашел туда и остановился возле них. В этот момент в статуе что-то заурчало, послышалось бульканье, и снизу выдвинулись две серебряные чашки, до половины наполненные каким-то напитком. Он имел золотистый оттенок и как бы подсвечивался изнутри световыми волнами. По указанию ведуньи мы начали пить этот напиток. Он оказался тягучим и горьковато-сладким, медленно выливаясь из кружки и буквально по глотку отправляясь вовнутрь. Краем глаза я посмотрел на девушку. Ее лицо во время питья было освещено тем светом, который шел из чашки и играл на огромных, темных, миндалевидных глазах, блестящих из-под накидки. Наверное, и я выглядел точно так же. С последним глотком исчезло и свечение, но появилась какая-то легкость в теле и непреодолимая сила, как бы дававшая возможность перевернуть целый мир. Я испугался своих новых чувств и быстро выбежал из храма, провожаемый взглядами присутствующих. Благо, как раз и Мэйя под руку повела девушку в противоположную сторону. Получалось, что мы нарушили сложившуюся традицию и не взяли друг друга за руки, как остальные, что давало мне возможность надеяться на благополучный для меня выход из этой сложной ситуации. Чтобы затушить пожар, полыхавший у меня внутри, я бросился к морю и с головой окунулся в достаточно прохладную воду, что дало мне возможность успокоиться. В этот день больше никаких кардинальных событий не произошло. Все отдыхали, а на следующий день занимались своими обыденными делами, готовясь к продолжению праздника, который должен был состояться через три дня. Буквально за день до его начала меня пригласили к Аго. Когда я зашел к ней, то оказалось, что наш разговор будет происходить в присутствии всех жриц и командиров воинских отрядов, которые стояли полукругом у ее трона. Поэтому, подойдя к ней, я как бы оказался в женском окружении и не знал, как правильно вести себя.
