То тень твоя на век не замерла!
Месяц багряный повернул назад
И просит разрешение на полночь.
Но свет блистает в нём, как некий постулат,
А день несёт опять свои черты.
Асфальт уже совсем, не дружит с мостовой.
Но ночь пока жива, отбрасывая тени.
Поток пропал людей, но не спустился день
И до сих пор кругом постыдный мрак.
Все люди в этом мире тленны
Все люди в этом мире тленны.
Придёт тому и мой черёд.
Со вздохом старой мельпомены,
Дух равноденствия замрёт.
Я в диалог вступлю с природой,
Войдя душой в её среду.
Томясь никчёмною свободой.
Предавшись божьему суду.
А дальше, может белый саван,
Поверх сколоченных досок.
Потом в земле российской гавань,
Где уж не важен бренный срок.
Век что угодно переменит:
Уйдёт в себя могильный холм,
Разъест гранит тихонько время
И тот рассыплется песком.
Над прахом вырастут деревья,
Продолжив жизни круговерть.
Ничуть о том не сожалея,
Что есть на свете слово смерть.
Высыпалось утро
Высыпалось утро
На траву полей,
Гладя перламутром
Стаю журавлей.
У гряды по склонам
Хоровод кустов
И ковром червонным
Россыпи цветов.
На реке ракитник
Заводь рушит вод,
А за ним осинник
Ветерком поёт.
«Клин ты журавлиный,
Отнеси рассвет,
Для моей любимой
Как любви привет!»
Где-то там за листьями
Где-то там за листьями
Воздух дребезжит.
Звуками лучистыми
Слышен птичий свист.
Гонят плотью розовой
В ширину реки,
Тень стволов берёзовых,
Неба васильки.
Кромкой ярко красною,
Словно маков цвет,
С проседью вихрастою,
В облаках просвет.
Утренним писанием
Пышет небосвод.
Ярким возгоранием
На прибрежность вод.
Гений
Под эгидою сирени
На рязанской, на земле,
В мир пришёл Сергей Есенин,
Путь прервавший свой в Москве.
Он считал её кабацкой,
Спирт и водочку любя!
А эгиду женщин братской,
Сквозь любовь видать смотря!
Бог его любил безмерно,
Раз сейчас он как живой.
Гений слова откровенно,
Всем давал незримый бой.