Из списков части исключён

– Должен вас огорчить, но, сколько себя помню, никогда претензий таких к миру не предъявлял и на подобное не покушался. Так что мой ответ – нет.

– Расскажи, что видел, когда шел сюда.

– А поточнее? – Вслух спросил я, а мысленно – или в коридоре я должен был, что увидеть или содержание обмороков?

– Что ты видел в видениях? Скалы меня не интересуют. Я без тебя знаю там каждую трещинку.

– Ах, это. Здесь тоже пролет. Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Я увидел, как ее лицо изменилось. Я потерял интерес в ее глазах и понял, что сейчас начнется третье действие спектакля, и оно же последнее. И играть мне там главную роль – роль невинного мученика, безвести пропавшего на пляже славного санатория. А я даже завещание не написал. А я так хотел оставить в дар моим сотрудникам и коллегам по работе мою старенькую армейскую рубашку. Директор мог бы ее повесить на вешалку, а вешалку на гвоздик у своего кабинета. А внизу бирочка: “Эта рубашка принадлежала…“, но опять мои мысли прервали и не дали пустить скупую мужскую слезу по этому поводу: все-таки хороший был человек. Прервали мои мысли грубо. Я бы сказал по-хамски. Не люблю я этого.

– Увы, но что сделаешь. Единственное, кажется мне, что я видел этих двух молодых людей в гареме у султана. Но там они были евнухами, причем голубыми. ( хотя, как евнух может быть голубым, я не знаю).

Как вспыхнули глазки у них! Нет, я не ошибся. Я провоцировал их в надежде на быструю смерть, но здесь сработал инстинкт самосохранения, помноженный на когда-то усиленные тренировки: мышечная память, опережая мозг, слегка меня развернула, пропуская мимо летящую булаву. Полшага вперед и мои руки уже на подбородке и затылке “павлина“. Рывок и тело начало оседать у меня в руках. Хлопчики в шоке, а это мои спасительные секунды. Из ослабевшей руки покойника выхватываю булаву и наотмашь бью по голове одного из них. Шмяк. Реагировать на кровавое месиво его бывшего лица нет времени. Кровь и смерть брата вывели из шока оставшегося. Наверное, у него и нервы крепкие, как и его тело. Времени на замах нет – тычок в предплечье в надежде повредить мышцы. Попал. Вижу, как от боли морщится лицо, и на одежде проступает кровь. Алягер ком алягер – на войне, как на войне. А там все способы хороши. Главное – убей его, чтобы он не убил тебя. Тем более, у меня из головы никак не выходили глаза-блюдца, что моргали за троном. Нет, не зря я их дразнил. Медведь здоровый, орет от ярости и гнева. Но в бою это недопустимо. В бою должна быть спокойная трезвая голова, отрешенная от всего, даже от жизни. Именно от жизни. Если будешь бороться за жизнь и бояться смерти, то она – смерть почувствует твой запах издалека и придет. Даже не придет, а примчится, так как в бою иногда бывает, что у солдата от страха в голове что-то клинет, и он, опять же от страха, что-то крича, бежит туда, куда бежать по всем законам и логике войны, нельзя и побеждает, и остается в живых. Смерть опоздала. Извини, в следующий раз будешь шустрее. А шустрить надо, и особенно в бою. Я увернулся от рубящего удара шашкой (все-таки хорошо, что папа приучил их и привил любовь к старине, а не к современному оружию) и сбоку ударил ему булавой по коленной чашечке. Хруст. Крик боли. Враг на коленях. Еще вскрик боли. Фигушки, меня вид врага на коленях не остановит: плавали – знаем. Удар сверху по голове. У этого хоть лицо сохранилось, но остальная голова…. Лучше не вспоминать. А впечатлительным лучше не представлять какими стали сейчас братья-красавчики. Кстати, красавчики – это без иронии. Чисто по-мужски, без голубого передергивания. И вот, наконец, десерт. На арену, в смысле из-за трона, вышли “глазки“. Эти что-то было под два с половиной метра в высоту и метра полтора в толщину. То ли это были знаменитые горные тролли, то ли снежные человеки, то ли…. думать и фантазировать некогда. Они были явно уверены в своей силе, так как были без оружия. Не было и доспех, как например на братишках. Интересно, они всегда так ходили или для меня принарядились? Ничего, зато для похорон переодевать не надо будет. Просто личико прикроют тряпочкой и все. А на этих переростках были только темные балахоны, колоколом свисающие ниже колен. А ступни! Е-мое! Ноги, в смысле ступни ног, сантиметров срок – сорок пять, не меньше. Не удивительно, что они босиком. Надеюсь, что они не из Шаолиньского монастыря. Там монахи тоже босые ходят. Ходят? Ну, конечно! Детский фокус: подбрасываю вверх что-то первое попавшееся мне под ногу, а потом и в руку. Они, как и задумано, смотрят вверх. Шмяк. Моя булава впечаталась в ступню одного из них. Рев был надо думать сильный. Пускай не лезет. Пчела тоже маленькая, а кусает сильно. Жаль, конечно, что потом и умирает. Но как! Как я, наверное. Плохое сравнение. Еще удар, но уже снизу вверх в челюсть. Хороший удар: двумя руками с оттяжкой. Огромное тело стало заваливаться назад. Теперь его очередь. Точно! Я в ожидании удара на опережение отскакиваю назад, а на мое место падает молот, в смысле кулак второго. Мне показалось, что меня подбросило вверх от сотрясения скалы. Какое-то постороннее движение. Ха! Да это бабулька-Божий одуванчик, увидев смерть своего телохранителя, бодренько гусиным шагом засеменила на выход, и навстречу вбегающим воинам. Я, подобно американскому индейцу, метнул в нее свой тамагавк-булаву. Глухой удар эхом отозвался в тишине пещеры. И дикий крик. Крик боли, ужаса, неверия в то, что произошло. Этого не могло случиться, но случилось. Я даже отсюда видел, как ей разворотило голову. Я всегда вспоминаю, нет, не в это время, а потом, если остаюсь в живых, кусочек из художественного фильма “Белое солнце пустыни“, когда взрывается баркас, и все бандиты непроизвольно смотрят на место взрыва, а главный герой за это время успевает сменить свою позицию, и выигрывает бой. Возможно потому, что я очень часто вспоминаю эти кадры, с первыми звуками крика я бросился к лежавшей на полу шашке. И когда гоблин соизволил посмотреть на меня, на червя, которого он сейчас раздавит, как вонючку, я с силой воткнул ему в горло лезвие. Это явно был не человек. Шея на коже была столь крепка, что я пронзил ее только благодаря тому, что бил со всей силы и двумя руками. Позади себя я почувствовал, а скорее всего, услышал, движение. Не глядя, наотмашь назад, удар. Почувствовал, как кто-то, оторвавшись от земли, улетел в сторону. И сразу же крик

– Но-но, потише! Тебя же выручать пришли!

Я оглянулся и увидел вбегающих в пещеру эльфов и гоблинов. Вот мелькнула крошечная фигурка Маркоса. Тут до меня дошел смысл слов, и я понял, что я спасен. Эльфы и гоблины объединились. Неужели это ради меня? Может быть, и ради меня в том числе, но все равно приятно. От умиления я даже прослезился. А вот этого допускать нельзя. Тем более, в бою. В пещере во всю “кипел“ бой. Эта слезливая пленка в глазах очень мешала в полумраке и сутолоке драки. Меня уже кто-то спас, отбив, летящий в меня нож.

– Ну, гады, сейчас вы узнаете, как надо драться.

Но показать им я не успел, то есть не смог. Вдруг резкая боль в теле. Где конкретно, я не понял, так как болезненный таран прошиб мой мозг. Потом стало горячо, и я почувствовал, как что-то горячее потекло по моей спине вниз все ниже и ниже. В глазах потемнело, и я почувствовал, что опять начал падать вниз. Я сразу понял, что видений уже не будет. В лучшем случае у меня промелькнет перед глазами жизнь нынешняя, но уже прошедшая. Я умирал. Потом, в какой-то момент, я сумел открыть глаза и увидел милое мне лицо Гамбриниуса. Я улыбнулся ему. Мне стало хорошо и спокойно. С улыбкой на лице я стал засыпать. В последние секунды я попытался, почему-то, вспомнить слова песни, хоть приблизительно. Главное – смысл.

« Чтоб стать настоящим мужчиной,

недостаточно им просто родиться.

Так и руда, чтобы стать сталью,

должна сгореть и переродиться.

Только тогда настоящий мужчина родится».

А потом появилась та женщина, что спасла меня после нападения бандитов.

И вновь из глубины души моей послышалось:

«Душа поет, а тело ноет,

а это, значит, вновь, опять,

как на Голгофе за кого-то

мне и страдать, и умирать.

Нет, я не умер.

Телу больно. Болит избитая Душа.

А это, значит, я доволен:

Я победил его!

Но навсегда?»

И я тихо “провалился“ в уютный пушистый мрак.

2005 год. Май – июнь.

( продолжение следует)

На обложке: автор Pixabay, скачено в гугл-картинках при инструменте «с лицензией на использование и изменение», https://images.app.goo.gl/jqYcC4mz1PJBLAga6 (https://images.app.goo.gl/jqYcC4mz1PJBLAga6)