Сто дней после приказа

Примерно так себя чувствовали викинги, задолго до испанцев и португальцев, вступившие на неведомые земли краснокожих. Ни дорог, ни встречающих тебя с хлебом и солью, ничего. Решили идти до ближайшей пресноводной реки и там разбить временный лагерь – рыба не лучшая еда, но еда. А уж оттуда высылать небольшие мобильные группы в поисках несожжённых лесов, дичи и людей.

Шёл сто двадцать девятый день после приказа. Небо, по-прежнему, было похоже на разодранный ватный матрац старика – энурезника, но сквозь него уже кое-где и кое-когда хрустальной рюмочкой пробивался солнечный лучик. Лес, по-прежнему, своими обгорелыми руками-ветками хватал за головы и одежду бредущих людей, но уже всё чаще и чаще где-то в вышине они слышали пение птиц. Появился, пускай сожжённый до черноты, но кустарник, а на полянах можно было найти, пускай пожухлую, пожелтевшую от засухи траву.

На одной из таких лужаек лежали люди. Измождённые, изнывающие от жажды, но пока живые. Последние запасы воды, по три глотка на брата, у них кончились ещё вчера, когда они остановились на ночной привал.

– Николаич, скажи мне, убогому, ну почему эти америкосы на нас напали? Какого лешего? Чего им не хватало?

– Когда крысу загоняют в угол, она бросается на человека. Причём, не просто пытается укусить его за ногу, а подпрыгивает, чтобы вцепиться в горло.

– Это понятно. Я и сам разок это на себе испытал, но они-то здесь причём? У них всё было.

– Именно в этом и причина. Здесь ключевое слово – было. Была сверхдержава, была власть, возможность дёргать за верёвочки. Но потом? Потом начался медленный, но верный развал. Началась децентрализация – из пятидесяти с небольшим штатов, двадцать девять решили уйти. Курорты – в одну сторону, нефть – в другую сторону. Много чужих дядей сказали, что хватит кормить кровососов и спиногрызов. Дальше – в Америке, собственно, как и в России, шла деиндустриализация. Знаешь, один наш Министр, которого впоследствии сделали советником Президента(!) сказал, что ошибка нашей системы образования в том, что у нас в школах и институтах готовили творцов, а надо готовить высокопрофессиональных исполнителей. Представляешь! То есть твоя задача только нажимать на кнопки. А изобретать, придумывать, рационализировать будут в Америке, Германии. Он хотел и начал нас опускать до уровня древнеримских рабов. Мы – русские, изобретатели паровоза, парашюта, разработавшие систему реанимации, должны просто тупо нажимать на кнопки. Нам запрещалось думать. И наши Президенты этому потакали. Учителя, экономисты кричали об этом много лет, но их не хотели слушать. Это всё вело к безработице, ухудшению материального состояния, растущему недовольству населения, уменьшению роста ВВП. У них до войны, как и у нас, в магазинах были только китайские товары. Они своего, практически, ничего не производили. Третье – Америка всё продавала за свои зелёные, не обеспеченные золотом фантики. Но после того, как наш Президент сказал, что да, покупать мы будем за доллары или евро, но продавать – только за рубли. Представляешь? Получается – чем хуже курс рубля, тем нам выгоднее продавать, т.к. они сначала втридорога должны купить у нас рубли. А если мы покупаем меньше, чем продаем, то мы всегда в плюсе. И им, если хотят купить дешевле, то они же и должны беспокоиться, чтобы наш рубль был более крепким и равным их валюте. То есть Америке грозил полный экономический обвал. Члены Бильдербергского клуба не дураки. Они поняли, что проиграли. Многие их партнёры, через которых они правили балом, распались, подобно СССР. Да, им казалось, что маленьким странам легче перекрыть кислород, но они недооценили нас, т.е. Россию. Америка, как сверхдержава, фактически рухнула. У них оставался последний шанс – устранить Россию. Устранить физически, т.к. от Евросоюза экономически мы не зависим. Мы наладили отношения с Китаем, Индией, странами Южной Америки. Вот американцы и попытались нас ликвидировать. Надо сказать, что если бы не сейсмотелеграф, то им и это сошло бы с рук безнаказанно. Жаль только, что мы никогда не узнаем фамилию того человека, что подал нам этот сигнал. Да, в России всё, как обычно. Представляешь, у каждого вида Вооружённых Сил были свои заглубленные командные пункты, дублирующие друг друга каналы связи. ЦКП, ЗКП Генерального Штаба были разбросаны по всей территории, и всё это они смогли парализовать. Это говорит только о предательстве в самых высших эшелонах власти. Если бы у власти стоял Горбачёв, то вопросов не было бы. Я помню, мне рассказывал дядя Толя, он в ГШ служил и разрабатывал схему и последствия ядерной войны, ядерной зимы. Пригласили они Горбачёва, как своего Верховного, и стали докладывать, что будет, что останется. Послушал он это всё, посмотрел карты, схемы и говорит, что этого допустить нельзя, поэтому наш ядерный запас надо сократить. Спрашивает, что это на схеме? Убрать. Сократить. Ликвидировать. Генералы в шоке, ведь он сокращает нас! Разоружает нас, но не американцев. Плюс американцы простимулировали Раисочку и всё. Но аналогия с Горбачёвым всё равно просматривалась и почему ГРУ, контрразведка ФСБ, наверняка обладая компроматом, опять смолчали, непонятно. За что и поплатились. Скажи, а ты ничего не слышишь? Прислушайся. Ощущение, что шумит, как будто шум реки?

– Хм, а и верно. Когда ветер затихает, что-то слышно. Посмотрим?

– Ну, конечно. Рота, подъём, как кричал по утрам наш дежурный по роте в институте. Господа, нас ждут великие дела.

– Достаточно того, чтобы просто нашли воду.

8

Не пройдя и трёхсот шагов, они вышли на берег широкой полноводной реки. С воплями, криками и матом люди бросились к воде. Пожалуй, это был единственный случай, когда морские моряки предпочли небольшую пресную реку бескрайней дали соленой воды океана.

Накупавшись, напившись и заполнив водой всю свободную тару, отряд построился на берегу.

– Старший матрос, возьми себе хлопчика в помощь, и дуй метров на пятьсот вперёд. Если есть выжившие люди, то нас могут встретить не совсем гостеприимно. Предупреждён, значит, вооружён. Километров через пять тормозни, сделаем небольшой привал. Остальные – нале-е-во, шагом марш.

Но отряд не прошёл и трёх километров, как увидел своих разведчиков.

– Товарищ капитан, река. Что делать будем?

– Как что? Переправляться, конечно. Срубите себе слеги и промеряйте глубину. Только помните, что мы в американских джунглях, а здесь, как известно, и крокодилы летают, но низэнько, низенько, и анаконды десятиметровые слонят едят.

– А разве в Америке слоны водятся?

– Матрос! Если капитан сказал едят, значит, едят, и не задавай глупых вопросов. Сходи в библиотеку, возьми Экзепюри, почитай и развивай фантазию. Она тебе в ближайшие лет двадцать понадобится.

Глубина речушки была по горло самого мелкого из матросов. Мичман, вооружившись автоматом, подстраховывал переправу. Остальные, водрузив себе на плечи ручки носилок, вошли в воду.

– Ой, меня что-то по ноге стукнуло.

– Лишь бы не пираньи. А то до берега дойдут только наши обглоданные скелеты.

– Замолчи. Накаркаешь ещё.

На счастье возле этой реки вороны не водились, и никто ничего не накаркал. Переправа прошла быстро и без потерь.

– Ладно, перекур. Мичман, организуй ловлю рыбы. Нам теперь можно не особо торопиться. Старший матрос, продолжай рекогносцировку. Прошерсти местность. На всякий случай. Митрич, организуй костёр. Сегодня – день отдыха.

Минут через двадцать подбежал матрос – разведчик.

– Товарищ капитан, товарищ старший матрос просит вас прийти. Мы там нашли камень интересный.

Алексей со всеми офицерами и мичманами, заинтригованные сообщением, пошли за матросом.

– Глядите, товарищ капитан, камень. Похоже, какое-то капище или жертвенный камень. Значит, люди жили.

– Логично. Но мхом он оброс явно не за эти несколько месяцев. Обдерите всё с него.

– О, а здесь что-то написано. Но не по-русски.

– Странно. Как это? Клинопись или что это? Иосифофич, ты хоть и Сосновский, но отец твой – Розенблюм. Попробуй, может, прочитать сможешь.

Лейтенант, потерев камень, сморщив лоб, начал медленно, помогая себе губами, что-то читать.

– Есть. Могу озвучить.

– Так давай. Не тяни кота за хвост.

– “ Мы, сыновья Ханаана, мореходы и купцы, прибыли из Сидона на этот далёкий остров и гористую землю, которую приняли за обитель богов и богинь. На 15-м году правления Хирама, нашего царя, мы вышли в море на восьми судах и два года плыли вместе, огибая жаркую страну. Мы обнаружили здесь наших краснокожих братьев, которые встретили нас с радостью и любовью. Мы прожили здесь один год и возвращаемся домой, чтобы вернуться сюда вновь“.

– Сидон? Это Сирия?

– В то время это была Финикия. А Хирам, если не изменяет память, это четвёртый век до нашей эры.

– Ну, ни хрена себе. Вот тебе и Колумб.

– Если здесь жили до нашей эры, то навряд ли сохранились их вигвамы.

– Да, уж. Но с другой стороны, индейцы никогда не были дураками. И, если они здесь жили, нам тоже есть резон разбить здесь лагерь и отсюда начать планомерный поиск людей или хотя бы разрушенных зданий.

– То же верно. Отсюда можно будет разведывать и по побережью моря, и по реке вверх.

– Правильно.

– Господа офицеры, пока вы здесь тупо заточили себя на людей и какие-то вигвамы, вы не увидели более важного.

– Ну и?

– Оглянитесь. Вы видите зеленые листья на кустарнике? А вверх по течению их ещё больше.

– Ё-моё. Точняк. А как же это так получилось?

– Если включить мозги, то получается, что был надводный взрыв. Деревья взяли на себя основной энергетический удар.

– Правильно. Но только, или взрыв был маломощный, или мощный, но далеко.

– И он наложился на цепочку наших взрывов.