Балканский сюжет. Косово

Престарелый маршал Иосип Броз Тито мечтал увидеть в собранном им многонациональном государстве сообщество единой югославской нации. Именно при Тито в тысяча девятьсот шестьдесят первом году было узаконено определение «югослав».

Недавно Агентство национальной безопасности США сняло гриф секретности с аналитического документа, подготовленного в конце семидесятых годов прошлого века. Из него следует, что Тито, по всей вероятности, был русским или поляком по происхождению. К такому выводу пришли специалисты по фонетике, которые изучали произношение маршала. По их утверждению, Тито говорил на сербохорватском языке с «иностранным акцентом», смягчая согласный звук «н» перед гласным «и», как это произносят русские или поляки. Американцы уверяют, что этот пример «неюгославского происхождения» Тито во многом объясняет «беспристрастное и успешное руководство многонациональной страной». Ранее высказывались предположения о том, что югославский лидер был наполовину хорватом, наполовину словенцем, венгерским евреем, австрийцем и даже итальянцем. «Неизвестно, – отмечалось в документе, – удастся ли его последователям продолжать такую же политику».

Спустя два десятилетия некоторые не в меру ретивые помощники Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева тщетно пытались внушить ему идею провозглашения новой общности «советский народ».

Преемники Леонида Ильича к этому «проекту» не возвращались. После распада СССР из паспортов граждан Российской Федерации исчезла графа «национальность», а сами они стали «россиянами». Раскатисто, с особой гордостью произносил это слово Ельцин. Было чем гордиться. Как же, ему удалось превзойти и Тито, и Брежнева! Оставался только вопрос, как долго просуществует подобное «достижение» в национальной политике в государстве, где русские составляют более восьмидесяти процентов населения и к тому же являются самым многочисленным народом Европы?

Но вернусь к двухтысячному, времени моего возвращения из Баня-Луки. Наступил апрель, месяц, который я всегда встречал с надеждой на завершение нелюбимых мной холодов.

Каждое утро к девяти часам я исправно являлся в Департамент международных организаций, занимался привычными вопросами многостороннего сотрудничества в области здравоохранения и охраны окружающей среды и нередко заканчивал трудовой день, как правило, – «легкой» выпивкой с коллегами (не более ста граммов водки или виски).

Казалось, ничто не предвещало перемен. Я постепенно входил в колею размеренной чиновничьей жизни, от которой отвык за время оперативной службы за рубежом, и вдруг раздался звонок от кадровика Жени Нестерова: «Михалыч, тебя срочно разыскивает Авдеев».

Через несколько минут я уже находился на седьмом «министерском» этаже у кабинета первого заместителя министра иностранных дел Александра Алексеевича Авдеева, с которым был знаком еще по институту с середины шестидесятых годов.

Авдеев показал мне телеграмму Постоянного представителя Российской Федерации при ООН С.В. Лаврова с информацией о беседе с американским генерал-майором в отставке Уильямом Нэшем, назначенным Генеральным секретарем ООН К. Аннаном на пост Регионального администратора отделения Миссии ООН (ЮНМИК) в Северном Косово.

Предугадывая мой вопрос, Авдеев сказал: «Должность у Нэша солидная, считай, губернаторская. За ним стоят Мадлен Олбрайт и Ричард Холбрук. Они, судя по всему, и направили генерала к Лаврову. Читай повнимательнее, закончишь, обсудим».