Здравствуй, земля целинная. Книга третья

– Я напомню.

– Не надо, а то у вас будут неприятности.

– Уже не те времена, я добьюсь. чтобы приняли вас на работу.

– Буду вам очень благодарна.

На этом мы расстались, а через две недели он пришел ко мне с виноватым видом, что меня принимают на работу только уборщицей, но я ему была за это очень благодарна и мы с ними сели пить чай.

– Не понимаю, – заметил Петр, который с интересом слушал рассказ бывшей революционерки и бывшей заключенной Анны Михайловны.

– Что ж тут непонятно?

– Вы такая заслуженная, умная женщина и вдруг будете работать уборщицей в институте.

– Меня с трудом и на эту должность взяли. Это только благодаря профессору Верховцеву я получила эту работу, и должна признаться, что я была довольна этой работой. Я снова была среди людей, мне приходилось сталкиваться со студентами, которые были очень целеустремленными, культурными и патриотическими людьми. Я была рада, что в нашей стране живет такое хорошее поколение. Мне становилось легко на душе от того, что я участвовала в создании нового общества свободы и равноправия. Здесь никто не изгибался в три погибели перед высоким начальством, между студентами существовала большая дружба и товарищества. Убирая в читальном зале, я видела, как студенты собирались разом за одним столом и разбирали сложные вопросы высшей математики или сопромата. Я училась в институте при царе и у нас не было таких искренних взаимоотношений между студентами. Мне даже становилось не жаль тех лет, которые я провела в лагерях, ради такой общности людей стоило и пострадать, хотя и безвинно.

Однажды я услышала, как группа девушек собрались за одним столом и делали перевод какой-то статьи из французской газеты "Фигаро". Конечно французский язык они знали плохо, и потому постоянно заглядывали в словарь, чтобы перевести неизвестное слово. Но в французском языке, впрочем, как и во многих других языках, есть слова, которые имеет несколько значений, поэтому перевод у них получался корявый и смысл статьи терял свое значение. Я извинилась и попросилась помочь им, студентки с удивлением посмотрели на женщину с тряпкой, но дали мне газету. Я стала читать французскую газету и тотчас делала перевод, девушки только успевали записывать за мной перевод статьи. За полчаса я перевела им статью, они очень благодарили меня за это, а сами побежали смотреть новый фильм "Девушка без адреса" с Рыбниковым в главной роли. Я с радостью смотрела вслед убегающим счастливым студенткам, ибо в том, что они живут так сейчас есть маленькая доля и моей политической деятельности. Значит, жила я не зря на этом свете. После девушки еще несколько раз приходили ко мне, чтобы я делала переводы и не только с французского языка, а и из немецкого, английского. В благодарность они мне преподносили: сладкие булочки, шоколадки, однажды даже баночку черной икры – я отказывалась от их подношений, но они были так настойчивы, чтобы я взяла это, и я брала, ибо они были так тогда счастливо, с чистой совестью бежали в театр, кинотеатр или стадион. Так и мне хотелось побежать туда вместе с ними, но года мои лучшие ушли на борьбу за их счастье.

В это самое время Павел Николаевич бомбил своими обращениями в ЦК КПСС, В Верховный Совет, Прокуратуру СССР, чтобы изменили мне несправедливый приговор и разрешил жить в любом городе Советского Союза. Об этом я ничего не знала, сама я не писала никаких апелляций – зачем утруждать эти органы, думала я, у них и без меня много работы. Так вот на все запросы Верховцева приходил один и тот же ответ, что я получила свой срок заслуженно и никакого снисхождения, как враг народа, я не заслуживаю. только после смерти Сталина мое дело двинулось с места.

– Медленно-медленно прояснялась обстановка в стране после смерти Сталина, открывались новые обстоятельства репрессий в стране. Совсем неожидан был арест Берии верного "ленинца", скорый суд над ним без привлечения гласности, а затем и расстрел за сотрудничество с вражескими разведками. После этого все в стране ждали перемен, но многих пугали эти перемены, ибо боялись, что станет в стране только хуже, ведь с именем Сталина связывались все победы социализма: в войне, в создании промышленного потенциала страны и успехи колхозного крестьянства.

Только в 1954 начали снимать "вечную ссылку" и выдавать паспорта , но с пометкой о судимости и в конце года я смогла выехать в Москву, хлопотать о реабилитации. Я очень тепло рассталась с профессором Верховцевым, поблагодарив его за участие в моей судьбе. Должна признаться, что среди прежних моих знакомых по работе, по дому, он единственный помог мне в тяжелую минуту, другие отвернулись от меня, избегали встреч со мной. На железнодорожный вокзал меня провожала группа студенток, которым я помогала в изучении иностранных языков. Они так искренне сожалели, что я уезжаю в Москву, это вызвало у меня слезы, я так давно не видела искренних нежных чувств, честно сказать, мне и самой жаль было расставаться с этими красивыми душевными существами, но мне надо ехать в столицу, чтобы восстановить свое доброе имя.

Для подачи заявления о реабилитации требовали справки со всех мест, где я была, а для этого надо было время. Но я наконец-то собрала все необходимые справки и у меня приняли заявление о реабилитации. Мое дело вел прокурор Петряков, солидный мужчина с холодным блеском глаз, который каждый раз, когда я прождав несколько часов в очереди, говорил металлическим голосом: "Ваше дело еще на пересмотре. У нас сейчас много работы". Я пыталась уговорить его, чтобы они поспешили, но он был неумолим.

Так тянулось до самого Двадцатого партийного съезда дело стало продвигаться быстрее, буквально, через пару недель мне позвонил прокурор и сообщил, что я должна прийти в Верховный суд забрать справку о реабилитации. Когда я пришла за справкой в канцелярию, то там собрались около тридцати человек. Вызывали по очереди, время шло очень медленно, когда назвали мою фамилию, то мое сердце затрепетало. Я зашла в кабинет, где сидели несколько человек, а впереди стояла высокая седая женщина.

– Косинска Анна Михайловна, – спросила она меня.

– Да.

– Поздравляю вас с тем, что ваше дело пересмотрено и вы реабилитированы. – Она вручила мне справку и подвела меня к столу, где я расписалась в журнале о получении справки.

Я взяла в руку справку, которые дрожали и у меня, на глазах стояли слезы, а женщина, которая вручила мне справку провела меня к двери.

Анна Михайловна взяла со шкафа альбом фотографий, раскрыла его и достала оттуда свернутый вдвое стандартный листок.

– Вот эта справка, которая снова сделала меня полноправной гражданкой нашей страны, она протянула драгоценный документ Петру Власенку.

Парень взял в руки справку, внимательно прочитал строгие казенные слова, и стало как-то обидно, что итог всей жизнь этой славной женщины подвела эта бумажка. Никто не извинился перед ней за ошибку, никто не понес наказания за те ужасные перегибы, которые были допущены к ней и тысячам таких как она.

– А семья у вас была? – только спросил Петр.

– Муж был, но его арестовали еще раньше, чем меня за связь с троцкистами. Сначала я ходила в наркомат внутренних дел, чтобы узнать его судьбу, но мне никто ничего не прояснил, а потом и меня арестовали. Так что ничего я не знаю о нем, пытаюсь сейчас узнать, но мне говорят, что его дело находится в архиве, который не рассекречен пока что. Детей у нас не было, так как я все время была в разъездах, и муж тоже в командировках находился. Вот так осталась я одна. Хорошо, хоть поселили меня в этой комнате, я упросила управдома. Ведь, когда-то наша семья жила в этом доме, занимала весь этот этаж. Было пять комнат. Моя спальня, моего брата, папы и мамы спальня, кабинет папы, он был адвокатом и гостиная.

– А брат где ваш брат сейчас?

– Я не знаю ничего о его судьбе, после того как он меня вызволил из тюрьмы белогвардейской о его судьбе я ничего не знаю. Обращалась тоже в архивы, но никаких известий о нем там не было. Так что одна совсем одна.

Власенко было очень жаль эту женщину, но он никак не мог помочь ей, от этого ему стало неудобно, поэтому решил, что лучше будет уйти.

– Извините, но мне завтра на работу, а уже поздно, так что мне надо уходить.

– Конечно, идите, я ведь понимаю, только я вам скажу, чтобы вы не очень рассказывали о том, что слышали от меня. С меня такую подписку брали, и я никому ничего не говорила, а вот вам рассказала. Надо же было с кем-нибудь поделится, это такой камень на душе.

– Я понимаю вас. Никому ничего не расскажу, но только я попрошу вас, если у вас будут какие-нибудь проблемы, то всегда обращайтесь ко мне. Я всегда помогу вам. Может что исправить вам или тяжелое что-нибудь доставить, то всегда обращайтесь ко мне. Это мне в тягость не будет.

– Спасибо. Пока что у меня все нормально, но буду знать к кому можно будет обратится.

Накануне праздника Великой Октябрьской революции в гости к Петру пришел его бывший коллега по работе в Мосгорсвете майор в отставке Кривошеев Павел Семенович. Они поздоровались, Петя пригласил гостя в комнату.

– Хорошо устроился, – сказал Семенович, сказал он, окинув взглядом комнату, где стояла радиола, гардероб с большим зеркалом, широкая кровать, круглый дубовый стол и кожаное кресло.

– Как могу устраиваю свой холостяцкий быт, – ответил парень.

– А почему же жену не привозишь сюда?

– Да, она учится в медицинском институте, к тому же сынок маленький.

– Сколько же ему лет?

– Второй год пошел.

– Можно уже перевозить не маленький. Понимаешь, супруги должны всегда друг друга держатся, чтобы постель не остывала, а то, если остынет, то тогда ничто не удержит от развода.

– Да, я ей разрешил еще на один год остаться возле мамки, а потом сюда перевезу. Может, к тому времени уже квартиру получу.

– Вот с квартирой-то не очень надейся. Мне вон обещали, но до сих пор не дали, хотя у меня семья, двое детишек и в одной комнате теснимся.

– А чего же ты молчишь, я пошел куда надо и все вопросы были бы решены.

– Не хотел беспокоить. Слушай, что мы с тобой сразу о делах заговорили. У тебя закуска есть?

– Конечно, есть. На кухне в холодильнике.

– Так неси сюда. Сейчас будем праздновать юбилей революции, – Кривошеев вытянул из кармана бутылку водки "Московской".

– Конечно, отпразднуем. Я мигом сейчас схожу на кухню, – сказал Петр и вышел из комнаты.

Кривошеев сел возле радиолы, включил её и начал настраивать на волну, пока не выбрал концерт, где пела Клавдия Шульженко.

– Хорошее дело радиола, включил музыку и слушаешь, словно, ты в зрительном зале находишься, – заметил он, когда Петя вошел в комнату. – У меня вот не получается пока купить.

– Радиола – это хорошо, а я вот телевизор хочу купить. Вот это будет вещь.

– Тебе хорошо, тебе не надо на семью работать, копишь себе деньги и покупаешь что хочешь.