Приведен в исполнение. Детектив

– Простите. – Искренне попросил прощения Дима. – Это не повторится. Будьте во мне уверены.

В душе у него отчего-то осталась уверенность, что они с капитаном делали одно дело. Только, один раньше, а другой сейчас.

– — Вот тебе путевка в дом отдыха. – Капитан протянул Диме сложенный вдвое листок плотной бумаги, на котором типографской краской красного цвета были напечатаны сосна и стоящий под ней олень. – Там тебя врачи посмотрят. Отдохни. В клубе скажешь, что НИИ в командировку отправляло.

Прибыв на место в маленьком служебном автобусе, Дима понял, отчего на путевке был такой рисунок. Оленей он, правда, не заметил. Но сосен высоченных тут было несчетно. В двухместной палате он был определен на жительство вместе с очень пожилым соседом, который, как ему объяснила администратор, был ветераном войны.

Дима думал, что сосед его будет замкнут. С какими-нибудь, старческими «выкидонами», вроде: «нельзя ли потише?», «не погасите ли свет?» и что-нибудь еще. Но он здорово ошибся. Не успел переступить порог и представиться, как сосед заявил:

– Я тут наливочки с собой прихвати. Бабка надоумила. Она ее сама готовит. Нужно бы новосельице вспрыснуть. Ты как?

– Я… – Дима немного замущался. – А работники дома отдыха нас не застукают?

– Застукают? Старого фронтового разведчика, которого за линией фронта отловить не смогли? Ты что, сынок? – Сосед довольно заулыбался удивлению Димы. – — Майор в отставке Егоров! Егор Егорыч. Из фронтовой разведки Второго Белорусского. Полный кавалер «Славы»!

– Вот это да! – Восхищенно воскликнул Дима. – Расскажу в клубе, с кем повстречался тут, не поверят ведь. А ордена-медали у Вас при себе? Можно было бы фотку на память. Вдвоем. Для подтверждения.

– Тут такое дело, сынок…. – Егор Егорыч немного смутился. – Ордена и медали брать не собирался. А вот колодки орденские готовил с собой. Вроде и уложил в сумку. Куда подевались? Ума не приложу.

В это время раздался стук в дверь. На пороге объявилась стройная рыжеволосая девушка с веснушчатым курносым лицом.

– Дед! Ты совсем растеряхой стал? – Прямо с порога обратилась она к соседу Димы. – Хорошо хоть дом отдыха не за тысячу километров, а за тридцать и дядя Саня на своей «копейке» дома был. Не помнишь, что позабыл?

– Здороваться бы надо, сперва! – Строго одернул внучку дед, хотя в голосе его звучало тепло. – Тут человек тебе не знакомый. Что онас подумает?

– Ладно тебе, дед. – Девушка шагнула к Диме. – Я – Наташа. Тебя как зовут?

– Дима… Дмитрий. – Растерянно произнес Особняков. – Очень приятно с Вами познакомится.

– Видишь, Наталья, как вежливые люди общаются. А ты наскоком, неуважительно. – Пожурил внучку дед.

– Что Вы, Егор Егорыч? – Вступился Дима. – — Все нормально. По возрасту я от нее не сильно далеко ушел видать по всему. Чего нам «выкать». Можно, Наташа, я на «ты» обращаться буду. Мне всего двадцать четыре. А тебе сколько?

– Двадцать внучке моей. – Ответил за внучку дед. – Говори, с чем пожаловала. Не морочь нам голову. У нас еще дело одно серьезное есть. Неотложное.

– Колодки твои привезла. А ты, дед, видать наливкой бабушкиной хочешь Диму угостить? Не хитри только! Вижу, что угадала. – Заулыбалась Наташа, отдавая деду орденские колодки. – Пейте уж. Я за дверью подежурю, чтобы не застукали вас тут.

– Видишь, какие у разведчиков внучки? – Гордо произнес дед. – Это она тут шустрая. А дома – тихоня стеснительная. Все ее цвет волос и веснушки смущают. Кто-то из пацанов соседских подразнил ее несколько раз. Лет пять назад. А она до сей поры сама себя стесняется. Вся в мою бабку. Тоже огненной была. Та наоборот гордилась красой, которой ее, в отличии от иных, природа наградила. Ну, давай, скорее по стаканчику пропустим и внучку сюда кликнем. Поди, к деду ехала, а не затем, чтобы за дверью дежурить. Заодно тебя и с братом своим самым младшим познакомлю. Саньку все одно хмельное принимать нельзя. За рулем он. Зови караульную.

*****

– Ты в науке, значит, Дима? – Завел разговор Егор Егорыч, когда внезапные гости их покинули, распрощавшись и пообещав наведаться. – Интересное это дело?

– Кому как. – С улыбкой ответил Дима. – Не знаю, что меня потянуло в бумагах рыться, да пыль ворошить.

– Не скажи. Многие мечтают учеными стать. Только не у всех такое получается… – Егор Егорыч на некоторое время прервал свой разговор. – Сын у меня был… Степка. Отец Натальин. Тоже в науку тянуло. В археологию. После института, перед самой войной в экспедицию с женой поехали. Она у него сокурсницей была. Через два месяца, как институт окончили, внучку мне подарили. В мае сорок первого поехали в Белоруссию на какие-то раскопки. Крошку свою на бабку оставили. А тут, вскоре, война! Потеряли связь с сыном и женой его… Вскоре и я на фронт призвался. Работал в милиции. Броня была. Настоял. Призвали. Попал в разведку. Так всю войну в ней и пробыл. Сколько раз за линией фронта, у немца в тылу, бывать довелось, а даже ни разу не царапнуло. Тяжелое ранение уже после войны получил. Из-за него и комиссовали, «подчистую», из СМЕРШа

– Вы и в СМЕРШе служили?! – Восхитился Дима. – Вот здорово!

– Хотели вернуть из Берлина домой, на прежнюю службу. Но случай свел меня с этой службой и я запросился к ним. Не отказали орденоносцу. По моей просьбе и в Белоруссию откомандировали. В те места, где сын со снохой пропали. Очень хотелось хоть что-то про них узнать, если доведется…

– И что? Довелось? – Поинтересовался Дима.

– Давай о том позже поговорим, сынок. – Тихо проговорил Егор Егорыч. – Пойду, прогуляюсь немного. Воздуху свежего лесного вдохнуть хочется. Там тоже леса были. Очень похожие…

В этот день к разговору о прошлом они уже больше не вернулись. Дима и не настаивал. Он чувствовал, что что-то очень тяжелое лежит на душе соседа, и только он сам может принять решение о продолжении своего рассказа.

Глава 3. Лейтенант Иванов

Опять лягушачий ансамбль давал свой ежевечерний ишумный концерт. Снова гудела вокруг костра туча комаров, ища возможность прорваться к своим жертвам. А теплый вечерний ветерок, чуть шелестя в камыше, приносил от болот запах гнили. На опушке леса, которая отделена была от болот редким кустарником да порослями камыша, стояло несколько палаток. В центре образованного палатками квадрата горел костер, вокруг которого собрались несколько человек в рабочих одеждах. Среди них были трое, которые были одеты в обычное цивильное платье, в том числе одна женщина, у которой из-под подола легкого ситцевого халата выглядывали черные саржевые шаровары.

Чувствовалось, что из-за комаров, люди, не взирая на теплое пламя костра, которое сильно грело в эту теплую летнюю ночь, старались оставлять как можно меньше открытого тела. В руках одного из одетых в цивильную одежду была видавшая виды гитара. Он легкими движениями перебирал ее струны. Все с удовольствием слушали его игру, хотя уже неоднократно были участниками этих концертов.

– Ты бы, Миша, еще и спел что-нибудь. – Попросила женщина. – Мне всегда нравится слушать твой голос.

– Хорошо, Татьяна Ивановна. Я спою. Чего желаете услышать? – Отозвался человек с гитарой.

– Романсы в твоем исполнении – это чудо! Спой, пожалуйста. – Татьяна Ивановна произнесла это таким просящим голосом, словно от исполнения ее желания зависела ее дальнейшая судьба.

– Просьба дамы – закон для настоящего джентльмена! – С улыбкой произнес Миша и тронул струны.

– Я начинаю завидовать твоему вниманию к Михаилу и… ревновать. – Произнес тихо на ухо Татьяне Ивановне второй мужчина.

– Буду и тебе, Степа, с замиранием сердца такое внимание оказывать, если петь будешь, как Миша. – Ответила так же тихо Татьяна Ивановна, кладя голову на плечо мужчине. – Мало ли я тебе, муженек, внимания оказываю?

Закончив пение романса, Михаил предложил всем отправиться спать.

– Завтра снова работы много. Отдохнуть надо. Коли наткнулись на останки первого строения, то нужно резво идти вперед. Мы на пороге открытия неизвестного ранее поселения наших предков. Волнительно очень. – Проговорил он и направился к палатке. Остальные тоже разместились по своим спальным местам.

И вскоре только легкий пар над притушенными останками костра говорил о том, что тут собирались люди.

Гул авиационных моторов оторвал всех от подушек и вывел наружу. В небе серо-черной стаей в сторону востока двигались, гудя моторами, самолеты, несшие на крыльях кресты, обозначавшие то, что они не имели к Советскому Союзу никакого отношения. Рассвет только-только выплеснулся из-за горизонта. Бледные лучи восходящего солнца скользили по крыльям и фюзеляжам этих хищных птиц.

– Немцы! – Закричал кто-то из рабочих, разглядев эмблемы на крыльях. – Куда они?! От границы тридцать километров! У нас же договор о ненападении.

Ответом на его вопрос прогремели взрывы из того места, где располагался военный аэродром. Участники экспедиции знали о нем от того, что ездили туда на своей полуторке смотреть новые фильмы, когда их завозили в часть. Было это раза три четыре. У одного из местных рабочих в столовой части служила сестра. Она и организовала экспедиции возможность просмотра фильмов, испросив разрешение на то у командования части.

– Сниматься нам отсюда надо и в город ехать поскорей. – Тут же заявил бригадир рабочих, усатый седой мужчина лет пятидесяти. – Войной немец пошел! Вот и весь договор!

– Зря ты так, Зиновьич! – Одернул его Степан. – Может быть, ошибка какая вышла. Или провокация.

– Ошибка?! – Возмутился Зиновьич. – Не слышите, Степан Захарович, как аэродром бомбят? А там наши самолеты! Хот одного нашего в небе увидели? Следом войска двинут. Я немца знаю. Воевал уже с ним. У них всегда все, как по нотам.

– Верно предлагает Зиновьич! – Поддержал Михаил. – Двинем в город, а там ясно станет, что и почему. Давайте собираться.

Спустя полчаса полуторка, в которой разместились семеро пассажиров: Степан с Татьяной в кабине, а рабочие с Михаилом в кузове, уже бежала по дороге в город, которая лежала рядом с разбомбленным аэропортом. Глазам всех предстало зрелище горящих и изувеченных самолетов. Вся площадь аэропорта изрыта воронками. Здания казармы и командного пункта с клубом обращены в руины. Надо всем стоит густой черный дым.

Вдруг, на дорогу из-за кустов выбежал молодой лейтенант с пистолетом в руках.