Звездная пыль

– Господа присяжные заседатели! Господин прокурор! Господа присутствующие! Представьте себе, что на ваших глазах кто-то – пусть даже ваш непосредственный начальник – пожирает вашего лучшего друга, брата, родственника, жену… Или пусть даже и тещу!

Зал невольно охнул и притих.

Не давая опомниться, дон Прирезник продолжил, решительно завладевая вниманием присутствующих.

Он вспоминал различные случаи с убийствами крылатых, чешуйчатых, слизистых, хвостатых, со щупальцами и без, ручных и не очень созданий, закончившиеся плохо для убийц, зафиксированные в истории правосудия и Среднегалактического союза, и других стран.

Он привел в пример случай стопятилетней давности, приключившийся на шлюпке с потерпевшего аварию космолета «Полковник Попов». Дело это получило известность под названием «Дело о собаке суперкарго», и ведший его знаменитый ивангойский законник Фан Сай потом говорил, что такого удивительного и нелепого дела не знает история.

Среди уцелевших был и суперкарго, буквально в последний момент спасший с гибнущего корабля любимую собаку – ротвейлера Тузика.

Когда на дрейфовавшем между звезд в ожидании помощи суденышке начало подходить к концу продовольствие, уцелевшие члены команды единогласно решили ликвидировать собаку грузового помощника и употребить ее в пищу.

Но не тут-то было! Несчастный сначала размахивал тесаком, грозя убийством всем, кто попробует тронуть его любимца, а потом – когда народ схватился за бластеры – пал перед ними на колени и предложил… умертвить себя и использовать его плоть для прокормления любимого животного.

Как дальше происходило дело – в точности неизвестно, но, когда наконец на шлюпку наткнулись почти отчаявшиеся спасатели, в холодильнике обнаружилась только голова и задняя часть незадачливого суперкарго, а в кладовке – тщательно собранные обглоданные кости скелета. Бедолаги объяснили, что хотели, если им будет суждено спастись, похоронить останки супергарго по-людски. Что до собаки, то она была вполне жива, хотя и здорово отощала. Само собой, с борта спасателя космоплаватели отправились прямиком в тюрьму. При этом их рассказу полицейские, разумеется, не поверили и предположили, недолго думая, что спасшиеся просто прикончили бедолагу, чтобы сожрать. Им всем было предъявлено обвинение по статье: «Человекоедение без отягчающих обстоятельств».

И махать бы им до конца жизни (не столь уж далекого) виброкайлом где-нибудь в шахте на каторжном астероиде. Но присяжные, заслушав слезные рассказы обвиняемых, просмотрев видеозапись злополучного совещания, умилившись зрелищу обаятельного песика, доставленного в суд из приюта для осиротевших животных, неожиданно вынесли вердикт: невиновны, приписав содеянное ими душевному потрясению из-за гибели корабля, а также временному умопомешательству. А в приватных разговорах только усмехались: если сам покойный суперкарго ценил свою жизнь дешевле собачьей, то почему другие должны думать иначе?

– И если в свое время в стенах этого самого уважаемого суда, – произнес, делано пожимая плечами, адвокат, – признали, что убийство и даже возможное съедение человека может быть приравнено к съедению животного, то логично предположить, что и съедение животного может быть приравнено к съедению человека.

– Таким образом, – подошел к завершению своей короткой, но энергичной речи адвокат, – на основании прецедентов 234, 657, 907 и 1423 годов, а также 1234 и 5678 статей, пункты, соответственно, 23-прим и 111-бис Дополнительного уголовного уложения статей 2738 и 7779 Генерального Устава Космоплавания, прошу суд оправдать моего подзащитного за незначительностью деяния. У меня всё.

И с этими словами под искренние аплодисменты собравшихся дон Энрико сел.

– Суд удаляется на совещание! – возгласил пристав.

Двери зала совещаний раскрылись только через два часа, когда многие в публике стали уже позевывать.

Сначала вышли все двенадцать присяжных, а следом пристав вынес на вытянутых руках терминал Главного электронного судьи, на котором ярко горела надпись: «Оформленное решение суда».

За монитором волочилось что-то, в чем Питер с удивлением опознал кабель. Да, да – терминал был соединен с компьютером не тахионным, не нейтринным, не ультразвуковым, не инфракрасным, не УКВ-портом. Нет, с электронным судьей его связывал допотопный кабель, какие были в ходу, быть может, еще при Иване Грозном

.[Иван Грозный – древний царь, за жестокость прозванный Васильевичем. (Именно в его честь был назван город Грозный, разрушенный полумифическим воителем страны Пабло де Мерседес.) Увлекался исследованиями в области рентгеновских лучей, о чем свидетельствует, в частности, его любимая фраза, обращенная к приближенным, зафиксированная в летописях: «Я вас, шельмы, всех насквозь вижу!»]

Поставив терминал на конторку и важно надув щеки, пристав начал читать:

– Заслушав дело «Среднегалактический союз против Питера О'Хары», всесторонне изучив его, принимая во внимание смягчающие и отягчающие обстоятельства, личность подсудимого и потерпевшего, на основании всего вышеизложенного суд постановил:

Подсудимого Питера О'Хару, бывшего обер-мусорщика большого транспортного фрегата «Туш-Кан» компании «Спейсфрок», признать виновным в убийстве четвертой степени и приговорить к смертной казни. Каковая в соответствии с пунктом 234-А Устава космического флота должна быть произведена путем оставления подсудимого в спасательной шлюпке без запасов воды, воздуха и продовольствия в ненаселенном районе космоса.

По истечении года посмертно помиловать и реабилитировать.

Судебные издержки в размере 10 000 000 среднегалактических кредитов взыскать с компании «Спейсфрок», из которых 50% перечислить на счет Вселенского общества защиты мелких и пернатых животных с возложением на последнее обязанности по увековечению памяти эдернийского полосатого хомячка, фигурирующего в деле под кличкой Князь Мышкин…

Это может показаться удивительным, но Питер выслушал свой приговор с каким-то особенным, совершенным и абсолютным равнодушием – с тем же, с каким прожил все эти месяцы в ожидании решения суда.

Не то чтобы он не хотел жить или не боялся смерти – просто странная уверенность в том, что с ним ничего не случится и всё кончится хорошо, жила на дне души.

Собственно, это спокойствие и отрешенность от мира длились все эти месяцы, с той самой минуты, когда ворвавшиеся в каюту капитана матросы, возглавляемые старпомом, обнаружили Питера стоящим над еще теплым телом капитана, с окровавленным регулятором в руках.

И с тем же чувством отстраненного спокойствия и равнодушия Питер пережил последующие недели в камере, ожидая ответ на апелляцию. Он получил отказ в помиловании, а также коробки дорогой жратвы и напитков от любителей животных, сочувственные письма со всех уголков Ойкумены, выражения сочувствия от обществ защиты прав животных, клятвенные обещания владельцев хомяков назвать потомство своих домашних любимцев его именем…

И вот наконец приход конвоя ранним хмурым утром, поездка в тюремном фургоне на космодром, погрузка на легкий крейсер «Буревестник», идущий в дальний учебный рейд, в наглухо задраенном каземате которого он провел последние дни, в ожидании того момента, когда судно достигнет необитаемых, неосвоенных областей космоса.

Он не злился на приговорившую его к смерти безмозглую железяку, у которой явно что-то переклинило в дряхлых мозгах, не обижался на людей, отказавших ему в помиловании. Более того, рассудком он понимал, что жизнь хомяка не стоит жизни человека (хотя пересчитать ребра Барбекю в любом случае стоило). Но в то же время не сожалел о своем поступке.

Сама судьба решила, чтобы всё случилось именно так, а не иначе.

В шлюзе его ждала целая шеренга людей. Капитан «Буревестника» Нгумо Таманго, его третий помощник по грузу и общим вопросам, представитель профсоюза космолетчиков – старший инспектор Кролл Брасс, прокурор по надзору за отбытием наказаний Джастин Гофман.

Все эти уважаемые и занятые люди появились тут именно из-за него – всего лишь бывшего мусорщика с транспортного звездолета. Эта мысль заставила Питера чуть улыбнуться про себя. Был тут и боцман крейсера – могучий, как дуб, дядька лет под пятьдесят, с бритой наголо головой и вислыми усами и с совершенно непроизносимой фамилией – тоже эмигрант из отдаленных миров. Надо сказать, боцман проявлял к Питеру самое большое сочувствие, вызванное, видимо, непонятной и нескрываемой неприязнью, которую питал к его стражу, и даже как-то во время одной из редких прогулок по коридорам «Буревестника» украдкой спросил: не замордовал ли его «чертов лях»? Впрочем, и надсмотрщик (к которому это непонятное словосочетание относилось) боцмана явно недолюбливал – тоже непонятно, почему…

На рифленой палубе шлюза стояла старая обшарпанная пластиковая шлюпка модели ХС-124. Питеру эта модель была знакома. В свое время их клепали в огромном количестве для колонизационных транспортов серии «Кентавр», и кое-где эти неуклюжие, но надежные спасательные суденышки еще попадались.

– Прибыли в крайнюю точку маршрута, – сообщил прокурору капитан. Координаты… – он назвал несколько цифр: насколько знал навигацию Питер, это был противоположный Среднегалактическому союзу край освоенной людьми Вселенной. – До ближайшего обитаемого мира – 10 килопарсек. В радиусе светового года приборы не фиксируют наличия космических аппаратов. Место соответствует требованиям пункта Устава 234-А, параграф 7, абзац 4.

– Судно исправно, топливо отсутствует, аварийные батареи средств связи демонтированы, запасов воды, продовольствия, кислорода – ровно на 24 часа, – всё по уставу, – доложил в свою очередь капрал. – Можно запускать приговоренного.

Начальники один за другим заскакивали на несколько секунд внутрь, словно бы подозревали служаку в нечестности.

– Постойте-постойте, – вдруг встрепенулся инспектор. – А где же, извиняюсь, гальюн? Почему на шлюпке нет гальюна? Без него не выпущу!

– Но почему? – недоуменно уставился на него Таманго.

– По уставу, – отчеканил Кролл Брасс.

– Та ведь парню ж усё равно – смертник ведь, – подал голос старший боцман. – Чего ж зря человека мурыжить?

– Согласно Генеральной Космической Конвенции запрещается выпускать в рейс суда без гальюна, – уперся старший инспектор. – А смертник там или не смертник – не важно.

– Да, в самом деле – я присоединяюсь к мнению уважаемого коллеги, – вступил в разговор прокурор. – Закон есть закон.

Повисло молчание.

– Где гальюн?! – рявкнул Таманго на боцмана. – Где гальюн, я вас спрашиваю, Басаврюк?! – уже тише переспросил он, при этом смерив его нехорошим взглядом с ног до головы, как будто тот мог спрятать оную часть конструкции шлюпки за пазухой.

– Так ведь… – неуверенно протянул Басаврюк… – Так ведь, Нгумо Тумбович, я ж не виноват: мне это старье со склада уже такое выдали – их уж лет тридцать не выпускают. Уж и не знаю, где воны його откопали?

– Вы видели, что на шлюпке нет гальюна? – холодным тоном спросил Таманго.

– Та ведь я же и говорю, – сникал на глазах могучий дядька (Питеру, честное слово, стало жаль его), – разве ж я не понимаю? Но ведь такую выдали!

– Вы видели, что гальюна нет? – словно не слыша, повторил капитан.

– Нгумо Тумбович, да разве ж я… – боцман почти всхлипнул.

– И что теперь делать? – потерянно спросил капитан, внезапно словно забыв о боцмане. – Что мне, прикажете приговоренного обратно везти? Переводить на него нормальную шлюпку не стану – мне за это голову снимут! Тут за каждую гайку отчитываешься…