Полное собрание сочинений. Том 12. Октябрь 1905 ~ апрель 1906

(письмо в редакцию)[42 - Статья «Наши задачи и Совет рабочих депутатов (Письмо в редакцию)», в которой впервые дана оценка Советов как органов восстания и зачатков новой революционной власти, написана Лениным в Стокгольме, где он находился по пути следования из эмиграции в Россию. Статья предназначалась для газеты «Новая Жизнь», но не была в ней напечатана. Рукопись статьи найдена осенью 1940 года.]

Написано 2–4 (15–17) ноября 1905 г.

Впервые напечатано 5 ноября 1940 г. в газете «Правда» № 308

Печатается по рукописи

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Наши задачи и Совет рабочих депутатов». – Ноябрь 1905 г. (Уменьшено)

Товарищи! Вопрос о значении и роли Совета рабочих депутатов стоит теперь на очереди дня петербургской социал-демократии и всего столичного пролетариата. Я берусь за перо, чтобы изложить некоторые мысли по этому жгучему вопросу, но прежде чем делать это, я считаю безусловно необходимой одну существеннейшую оговорку. Я высказываюсь, как посторонний. Мне приходится писать все еще из проклятого далека, из постылой эмигрантской «заграницы». А по такому конкретному практическому вопросу составить себе правильное мнение, не побывав в Петербурге, не видав ни разу Совета рабочих депутатов, не обменявшись взглядами с товарищами по работе, нет почти никакой возможности. Я оставляю поэтому на ответственности редакции помещение или непомещение этого письма, писанного человеком неосведомленным. Я оставляю за собой право изменить мнение, когда мне удастся, наконец, познакомиться с вопросом не «по бумажкам» только.

А теперь к делу. Мне сдается, что тов. Радин неправ, ставя в № 5 «Новой Жизни» (я видел только пять номеров нашего фактического Центрального Органа РСДРП) вопрос: Совет рабочих депутатов или партия? Мне сдается, что нельзя так ставить вопроса, что решение безусловно должно быть: и Совет рабочих депутатов и партия. Вопрос – и крайне важный – вопрос состоит только в том, как разделить и как соединить задачи Совета и задачи Российской социал-демократической рабочей партии.

Мне сдается, что нецелесообразно было бы со стороны Совета примыкать всецело к одной какой-либо партии. Это мнение удивит, вероятно, читателей, и я (напоминая еще раз самым настойчивым образом, что это мнение постороннего) перейду прямо к объяснению своих взглядов.

Совет рабочих депутатов возник из всеобщей стачки, по поводу стачки, ради целей стачки. Кто вел и победоносно провел стачку? Весь пролетариат, среди которого есть, к счастью в меньшинстве, и не социал-демократы. Какие цели преследовала стачка? Экономические и политические вместе. Экономические касались всего пролетариата, всех рабочих и отчасти даже всех трудящихся, а не одних только наемных рабочих. Политические цели касались всего народа, вернее всех народов России. Политические цели состояли в освобождении всех народов России от ига самодержавия, крепостничества, бесправия, полицейского произвола.

Пойдем дальше. Нужно ли продолжать пролетариату экономическую борьбу? Безусловно да, об этом нет и быть не может двух мнений среди социал-демократов. Следует ли вести такую борьбу одним только социал-демократам или под одним только социал-демократическим знаменем? Мне сдается, что нет; я продолжаю держаться мнения, высказанного мною (правда, при совершенно иных, устаревших уже условиях) в «Что делать?» – именно, что ограничивать состав профессиональных союзов, а, следовательно, и состав участников профессиональной, экономической борьбы, одними только членами социал-демократической партии нецелесообразно[15 - См. Сочинения, 5 изд., том 6, стр. 111–127. Ред.]. Мне сдается, что в качестве профессиональной организации Совет рабочих депутатов должен стремиться к тому, чтобы включить в свой состав депутатов от всех рабочих, служащих, прислуги, батраков и т. д., всех, кто только хочет и может бороться сообща за улучшение жизни всего трудящегося народа, всех, кто обладает только элементарной политической честностью, всех, кроме черносотенцев. А мы, социал-демократы, постараемся в свою очередь, во-первых, в полном (по возможности) составе всех наших партийных организаций войти во все профессиональные союзы, а во-вторых, пользоваться совместной борьбой с товарищами-пролетариями без различия их воззрений для неустанной, неуклонной проповеди единственно последовательного, единственного действительно пролетарского миросозерцания – марксизма. Для такой проповеди, для такой работы пропаганды и агитации мы безусловно сохраним, укрепим и разовьем нашу совершенно самостоятельную, принципиально-выдержанную классовую партию сознательного пролетариата, т. е. Российскую социал-демократическую рабочую партию. Каждый шаг пролетарской борьбы, неразрывно слитый с нашей социал-демократической, планомерной и организованной, деятельностью, будет все более и более сближать массы рабочего класса в России с социал-демократией.

Но эта половина вопроса, относительно экономической борьбы, сравнительно проста и вряд ли даже вызывает особенные разногласия. Иное дело – другая половина вопроса, о политическом руководстве, о политической борьбе. Рискуя еще более удивить читателей, я сразу, однако, должен сказать, что и в этом отношении мне кажется нецелесообразным требовать от Совета рабочих депутатов принятия социал-демократической программы и вступления в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Мне сдается, что для руководства политической борьбой равным образом безусловно необходимы в настоящее время и Совет (преобразованный в направлении, о котором сейчас будет идти речь) и партия.

Может быть, я ошибаюсь, но мне (по имеющимся у меня неполным и «бумажным» только сведениям) кажется, что в политическом отношении Совет рабочих депутатов следует рассматривать как зародыш временного революционного правительства. Мне кажется, что Совет должен как можно скорее провозгласить себя временным революционным правительством всей России или (что? то же самое, лишь в иной форме) должен создать временное революционное правительство.

Политическая борьба достигла теперь как раз такой ступени развития, когда силы революции и контрреволюции приблизительно уравновесились, когда царское правительство уже бессильно подавить революцию, а революция еще недостаточно сильна, чтобы смести дотла черносотенное правительство. Разложение царского правительства полное. Но, разлагаясь заживо, оно отравляет Россию своим трупным ядом. Разложению царских, контрреволюционных сил безусловно необходимо противопоставить сейчас же, немедленно, без малейшего отлагательства организацию революционных сил. Эта организация именно в последнее время идет вперед с великолепной быстротой. Об этом свидетельствует и образование отрядов революционной армии (дружин обороны и т. д.), и быстрое развитие массовых социал-демократических организаций пролетариата, и создание крестьянских комитетов революционным крестьянством, и первые свободные сходки наших братьев-пролетариев, одетых в мундиры матросов и солдат, пробивающих себе тяжелую и трудную, но верную и светлую дорогу к свободе и к социализму.

Недостает теперь как раз объединения всех действительно революционных, всех действующих уже революционно сил. Недостает общероссийского политического центра, живого, свежего, сильного глубокими корнями в народе, пользующегося безусловным доверием масс, обладающего кипучей революционной энергией, связанного тесно с организованными революционными и социалистическими партиями. Такой центр может быть создан только революционным пролетариатом, который провел блестяще политическую стачку, который организует теперь всенародное вооруженное восстание, который завоевал России половину свободы и завоюет полную свободу.

Спрашивается, почему бы Совету рабочих депутатов не явиться зародышем такого центра? Потому, что в Совете заседают не только социал-демократы? Это не минус, а плюс. Мы все время говорили о том, что необходимо боевое объединение между социал-демократами и революционными буржуазными демократами. Мы об этом говорили, а рабочие это сделали. И прекрасно, что сделали. Когда я читал в «Новой Жизни» письмо товарищей-рабочих[43 - Письмо членов партии социалистов-революционеров, делегатов Совета рабочих депутатов напечатано в газете «Новая Жизнь» № 4 от 30 октября 1905 года.], принадлежащих к партии соц.-рев. и протестующих против включения Совета в одну из партий, я не мог не думать, что эти товарищи-рабочие в очень многом практически правы. Разумеется, мы расходимся с ними во взглядах, разумеется, не может быть и речи о слиянии с.-д. и с.-р., но ведь об этом и нет речи. Рабочие, разделяющие воззрения с.-р. и борющиеся в рядах пролетариата, по нашему глубокому убеждению, непоследовательны, ибо, делая истинно-пролетарское дело, они сохраняют непролетарские воззрения. С этой непоследовательностью мы обязаны идейно бороться самым решительным образом, но бороться так, чтобы насущное, злободневное, живое, всеми признанное, всех честных людей объединившее революционное дело от этого не страдало. Мы считаем по-прежнему воззрения социалистов-революционеров воззрениями не социалистическими, а революционно-демократическими. Но для боевых целей мы обязаны идти вместе при полной партийной самостоятельности, а Совет есть именно боевая организация и должен быть таковой. Выгонять преданных и честных революционеров-демократов в такой момент, когда мы делаем именно демократическую революцию, было бы нелепостью и безумием. С их непоследовательностью мы легко сладим, ибо за наши взгляды вступается сама история, вступается на каждом шагу действительность. Если их не научила социал-демократизму наша книжка, – их научит социал-демократизму наша революция. Непоследовательны, конечно, и те рабочие, которые остаются христианами, которые веруют в бога, и те интеллигенты, которые являются сторонниками (тьфу! тьфу!) мистики, – но мы не будем их выгонять не только из Совета, но даже и из партии, ибо мы твердо убеждены, что действительная борьба, работа в ряду и шеренге убедит в истине марксизма все жизнеспособные элементы, отбросит прочь все нежизнеспособное. А в своей силе, в подавляющей силе марксистов среди Российской социал-демократической рабочей партии, мы ни на секунду не сомневаемся.

На мой взгляд Совет рабочих депутатов в качестве политически-руководящего революционного центра является не слишком широкой, а, наоборот, слишком узкой организацией. Совет должен провозгласить себя временным революционным правительством, или составить таковое, обязательно привлекая для этого новых депутатов не от рабочих только, а, во-первых, от матросов и солдат, которые повсюду потянулись уже к свободе, во-вторых, от революционного крестьянства, в-третьих, от революционной буржуазной интеллигенции. Совет должен выбрать сильное ядро временного революционного правительства и пополнить его представителями всех революционных партий и всех революционных (но, конечно, только революционных, а не либеральных) демократов. Мы не боимся такой широты и разношерстности состава, а желаем ее, ибо без объединения пролетариата и крестьянства, без боевого сближения социал-демократов и революционных демократов невозможен полный успех великой русской революции. Это будет временный союз для ясно определенных ближайших практических задач, а на страже еще более важных, коренных интересов социалистического пролетариата, на страже его конечных целей будет неуклонно стоять самостоятельная и выдержанная принципиально Российская социал-демократическая рабочая партия.

Мне возразят: можно ли будет создать при широком и разношерстном составе достаточно сплоченный и единый для практического руководства центр? Я отвечу вопросом: чему учит октябрьская революция?[44 - Речь идет о всероссийской политической стачке в октябре 1905 года (см. настоящий том, стр. 1–4, 27–35).] Разве стачечный комитет на деле не оказался общепризнанным центром, настоящим правительством? и разве этот комитет не включил бы охотно в свои ряды представителей от той части «союзов» и «Союза союзов»[45 - «Союз союзов» – политическая организация либерально-буржуазной интеллигенции. Оформление «Союза союзов» произошло в мае 1905 года на состоявшемся в Москве первом съезде представителей 14 профессионально-политических союзов, созданных по профессиональному признаку: адвокатов, писателей, врачей, инженеров, учителей, агрономов, конторщиков, бухгалтеров и других. «Союз союзов» выдвигал требование созыва учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права. Ленин указывал, что профессиональные союзы интеллигенции и «Союз союзов» являются политическими организациями либеральной буржуазии. «В общем и целом, это – союзы, составляющие ядро так называемой конституционно-демократической, т. е. буржуазно-либеральной, партии» (Сочинения, 5 изд., том 11, стр. 266). 24–26 мая (6–8 июня) 1905 года состоялся II съезд «Союза союзов», который выработал план организации союзов. III съезд «Союза союзов» происходил 1–3 (14–16) июля 1905 года в Финляндии. Большинством съезда (9 союзов) было принято решение бойкотировать булыгинскую Думу. Однако после съезда в связи с резкими разногласиями по этому вопросу на собраниях и съездах отдельных союзов «Союз союзов» отказался от принятого съездом решения и высказался за участие в выборах в Думу.«Союз союзов» распался к концу 1906 года.], которые действительно революционны и действительно поддерживают пролетариат в его беспощадной борьбе за свободу? Надо только, чтобы было сильно основное чисто пролетарское ядро во временном революционном правительстве, чтобы на сотни, к примеру скажем, рабочих, матросов, солдат, крестьян, приходились десятки депутатов интеллигентски-революционных союзов. И я думаю, что пролетарии сумеют скоро установить на деле правильную пропорцию.

Возразят: можно ли выдвинуть программу такого правительства, достаточно полную, чтобы обеспечить победу революции, и достаточно широкую, чтобы создать возможность боевого соединения, чуждого всяких недомолвок, неясностей, умолчаний, лицемерья? Я отвечу: такая программа уже всецело выдвинута жизнью. Такая программа уже признана в принципе всеми сознательными элементами всех решительно классов и слоев населения, вплоть даже до православных священников. В этой программе на первом месте должно стоять полное осуществление на деле политической свободы, которая так лицемерно обещана царем. Отмена всех законов, стесняющих свободу слова, совести, собраний, печати, союзов, стачек, уничтожение всех учреждений, ограничивающих эту свободу, должны быть немедленны, реальны, обеспечены и проведены на деле. В этой программе должен быть созыв действительно всенародного учредительного собрания, которое опиралось бы на свободный и вооруженный народ, которое имело бы всю власть и всю силу, чтобы учредить новые порядки в России. В этой программе должно быть вооружение народа. Необходимость такого вооружения сознана всеми. Остается довести до конца и объединить дело, уже начатое и ведущееся повсюду. В программе временного революционного правительства должно быть далее немедленное предоставление действительной и полной свободы угнетенным царским чудовищем народностям. Свободная Россия родилась. Пролетариат стоит на своем посту. Он не допустит, чтобы геройская Польша была еще раз задавлена. Он ринется сам в бой и не только уже мирной стачкой, а с оружием в руках поднимется за свободу и России и Польши. В этой программе должно быть закрепление 8-часового рабочего дня, уже «захватываемого» рабочими, и других неотложных мер обуздания капиталистической эксплуатации. В этой программе, наконец, обязательно должен быть включен переход всей земли к крестьянам, поддержка всех революционных мер крестьянства по отобранию всей земли (без поддержки, конечно, иллюзий «уравнительности» мелкого землепользования) и учреждение повсюду революционных крестьянских комитетов, которые уже начали и теперь складываться сами собой.

Кто кроме черносотенцев и черносотенного правительства не признает теперь неотложности и практической насущности этой программы? Ведь даже буржуазные либералы на словах готовы признать ее! А нам нужно провести ее силами революционного народа на деле, нам нужно объединить для этого как можно скорее эти силы посредством провозглашения пролетариатом временного революционного правительства. Конечно, реальной опорой такого правительства может быть только вооруженное восстание. Но ведь проектируемое правительство и будет не чем иным, как органом этого растущего и зреющего уже восстания. Нельзя было практически приступить к образованию революционного правительства, пока восстание не выросло до размеров, ясных для всех, осязаемых, можно сказать, всеми. А теперь именно необходимо объединить политически это восстание, организовать его, дать ему ясную программу, превратить все многочисленные уже и увеличивающиеся быстро в числе отряды революционной армии в опору и орудия этого нового, действительно свободного и действительно народного правительства. Борьба неминуема, восстание неизбежно, решительная схватка уже очень близка. Пора сделать прямой вызов, противопоставить разлагающемуся царизму организованную власть пролетариата, обратиться ко всему народу с манифестом от имени учрежденного передовыми рабочими временного революционного правительства.

Теперь мы уже ясно видим, что из недр революционного народа найдутся люди, способные выполнить это великое дело, люди беззаветной преданности революции, и главное, люди с кипучей, безграничной энергией. Теперь мы уже ясно видим, что есть налицо элементы революционной армии, которая поддержит это дело, что все честное, все живое, все сознательное во всех классах населения отвернется окончательно от царизма, когда новое правительство объявит решительную войну отмирающей крепостной, полицейской России.

Граждане! – следовало бы сказать в этом объявлении войны, в этом манифесте революционного правительства, – граждане, выбирайте! Там – вся старая Россия, все темные силы эксплуатации, гнета, надругательства над человеком. Здесь – союз свободных граждан, равноправных во всех государственных делах. Там – союз эксплуататоров, богачей, полицейских. Здесь – союз всех трудящихся, всех живых сил народа, всей честной интеллигенции. Там – черные сотни, здесь – организованные рабочие, борющиеся за свободу, за просвещение, за социализм.

Граждане, выбирайте! Вот наша программа, давно выставленная всем народом. Вот наши цели, во имя которых мы объявляем войну правительству черносотенцев. Мы не навязываем никаких нами выдуманных новшеств народу, мы только берем на себя почин осуществления на деле того, без чего нельзя жить дальше в России, по общему и единодушному признанию. Мы не замыкаемся от революционного народа, отдавая на суд его каждый наш шаг, каждое наше решение, мы опираемся всецело и исключительно на свободный почин, исходящий от самих трудящихся масс. Мы объединяем все и всякие революционные партии, мы зовем в свои ряды депутатов от всякой группы населения, готовой бороться за свободу, за нашу программу, которая обеспечивает элементарные права и нужды народа. Мы протягиваем в особенности нашу руку товарищам-рабочим, одетым в солдатские мундиры, и нашим братьям-крестьянам для совместной борьбы до конца против ига помещиков и чиновников, для борьбы за землю и волю.

Граждане! Готовьтесь к решительной борьбе. Мы не позволим черносотенному правительству надругаться над Россией. Мы не дадим себя обмануть переменой нескольких чиновников, отставкой нескольких полицейских, пока вся масса черносотенной полиции сохраняет власть для убийств, грабежей и бесчинств над народом. Пусть либеральные буржуа унижаются до ходатайств перед этим черносотенным правительством. Черносотенцы смеются, когда им грозят все тем же царским судом все тех же царских чиновников. Мы дадим приказ отрядам нашей армии арестовывать спаивающих и подкупающих темный народ героев черной сотни, мы отдадим всех этих извергов вроде кронштадтского полицмейстера на открытый, всенародный, революционный суд.

Граждане! от царского правительства отвернулись все, кроме черных сотен. Объединяйтесь же вокруг революционного правительства, прекратите платеж всех податей и налогов, направьте все усилия на организацию и вооружение свободного народного ополчения. Действительная свобода будет обеспечена России лишь в той мере, в какой революционный народ окажется победителем над силами черносотенного правительства. В гражданской войне нет и не может быть нейтральных. Партия белых – одно трусливое лицемерие. Кто сторонится от борьбы, тот поддерживает хозяйничанье черносотенцев. Кто не за революцию, тот против революции. Кто не революционер, тот черносотенец.

Мы берем на себя объединение и подготовку сил народного восстания. Пусть к годовщине великого дня 9-го января в России не останется и следа от учреждений царской власти. Пусть весенний праздник международного пролетариата застанет уже свободную Россию с созванным свободно всенародным учредительным собранием!

* * *

Вот как рисуется мне развитие Совета рабочих депутатов в временное революционное правительство. Вот какие задачи поставил бы я в первую голову всем организациям нашей партии, всем сознательным рабочим, и самому Совету, и предстоящему в Москве рабочему съезду, и съезду Крестьянского союза[46 - Всероссийский крестьянский союз – революционно-демократическая организация, возникшая в 1905 году. Инициаторами создания крестьянского союза выступили крестьяне Московской губернии. 31 июля – 1 августа (13–14 августа) 1905 года в Москве был созван учредительный съезд, положивший начало Всероссийскому крестьянскому союзу. 6–10 (19–23) ноября 1905 года состоялся второй съезд крестьянского союза. На этих съездах были выработаны программа и тактика союза. Крестьянский союз требовал политической свободы и немедленного созыва учредительного собрания, придерживался тактики бойкота I Государственной думы. Аграрная программа союза включала требование отмены частной собственности на землю, передачи крестьянам без выкупа монастырских, церковных, удельных, кабинетских и государственных земель. В своей политике союз, находясь под влиянием эсеров и либералов, проявлял мелкобуржуазную половинчатость, колебания и нерешительность. Требуя ликвидации помещичьей собственности на землю, союз соглашался на частичное вознаграждение помещиков. По словам Ленина, «Это была… организация, разделявшая, конечно, ряд крестьянских предрассудков, податливая к мелкобуржуазным иллюзиям крестьянина (как податливы к ним и наши социалисты-революционеры), но безусловно «почвенная», реальная организация масс, безусловно революционная в своей основе, способная применять действительно революционные методы борьбы» (настоящий том, стр. 334). С первых же шагов своей деятельности крестьянский союз подвергался полицейским репрессиям. К концу 1906 года Всероссийский крестьянский союз утратил свое значение, а в начале 1907 года прекратил существование.].

    Н. Ленин

Первая страница большевистской газеты «Пролетарий» № 25, 16 (3) ноября 1905 г. с передовой статьей В. И. Ленина «Приближение развязки» (Уменьшено)

Приближение развязки

Силы уравновесились, – писали мы две недели тому назад[16 - См. настоящий том, стр. 3–4. Ред.] при первых известиях о всероссийской политической стачке, когда стало обнаруживаться, что правительство не решается пустить в ход сразу свои военные средства.

Силы уравновесились, – повторили мы неделю тому назад[17 - Там же, стр. 28. Ред.], когда манифест 17-го октября был «последним словом» политических новостей, знаменуя перед всем народом и перед всем миром нерешительность царизма и отступление его.

Но равновесие сил нисколько не исключает борьбы, а, напротив, делает ее особенно острой. Отступление правительства, как мы уже говорили, есть лишь выбор им новой, более удобной, с его точки зрения, позиции для схватки. Объявление о «свободах», которые красуются на бумажке, называемой манифестом 17-го октября, есть лишь попытка подготовить моральные условия для борьбы с революцией, – в то время как Трепов во главе всероссийских черносотенцев подготовляет материальные условия для этой борьбы.

Развязка приближается. Новое политическое положение обрисовывается с поразительной, только революционным эпохам свойственной, быстротой. Правительство стало уступать на словах и начало тотчас готовить наступление на деле. За обещаниями конституции последовали самые дикие и безобразные насилия как бы нарочито для того, чтобы еще нагляднее представить народу все реальное значение реальной власти самодержавия. Противоречие между посулами, словами, бумажками и действительностью стало бесконечно ощутительнее. События стали давать великолепное подтверждение той истине, о которой мы давно уже твердили и всегда будем твердить читателям: пока не свергнута фактическая власть царизма, до тех пор все его уступки, вплоть даже до «учредительного» собрания, – один призрак, мираж, отвод глаз.

Революционные рабочие Петербурга выразили это с замечательной яркостью в одном из тех ежедневных бюллетеней[47 - «Известия Совета Рабочих Депутатов» – официальный орган Петербургского Совета рабочих депутатов; выходил с 17 (30) октября по 14 (27) декабря 1905 года; носил характер бюллетеня, дававшего информацию о деятельности Совета. Газета постоянной редакции не имела. Материал составлялся членами Совета и печатался самочинным путем в легальных типографиях. Ввиду того, что руководство в Петербургском Совете принадлежало меньшевикам, газета не могла занять принципиально выдержанной позиции по важнейшим вопросам революции. Всего вышло 10 номеров. Номер 11-й «Известий» был конфискован полицией во время печатания и распространения не получил.], которые еще не дошли до нас, но о которых все чаще стали сообщать заграничные газеты, пораженные и напуганные могуществом пролетариата. «Нам дарована свобода собраний, – писал стачечный комитет (мы переводим обратно с английского на русский, отчего неизбежны, конечно, известные неточности), – но наши собрания окружены войсками. Нам дарована свобода печати, но цензура продолжает существовать. Обещана свобода науки, но университет занят солдатами. Дарована неприкосновенность личности, но тюрьмы переполнены арестованными. Дарован Витте, но продолжает существовать Трепов. Дарована конституция, но продолжает существовать самодержавие. Нам все дано, но у нас ничего нет».

«Манифест» приостановлен Треповым. Конституция задержана Треповым. Свободы разъяснены в их истинном значении тем же Треповым. Амнистия изуродована Треповым.

Да что же такое этот Трепов? Необыкновенная личность, которую особенно важно было бы убрать? Ничего подобного. Это – самый обыкновенный полицейский, который выполняет самую будничную работу самодержавия, распоряжаясь войсками и полицией.

Почему же этот зауряднейший полицейский и его обыденнейшая «работа» приобрели вдруг такое необъятно большое значение? Потому, что революция сделала необъятно большой шаг вперед, приблизила настоящую развязку. Руководимый пролетариатом, народ мужает политически не по дням, а по часам, – или, если хотите, не по годам, а по неделям. И если перед народом, политически еще спящим, Трепов был самым обыкновенным полицейским, то перед народом, сознавшим себя политической силой, Трепов стал невозможен, воплотив в себе всю дикость, преступность и бессмысленность царизма.

Революция учит. Она дает всем классам народа и всем народам России отличные предметные уроки на тему о сущности конституции. Революция учит тем, что выдвигает подлежащие решению очередные задачи политики в их самой наглядной, осязательной очевидности, заставляя массы народа прочувствовать эти задачи, делая невозможным самое существование народа без решения этих задач, разоблачая на деле негодность всех и всяких прикрытий, отговорок, посулов, признаний. «Нам все дано, но у нас ничего нет». Ибо нам «даны» только посулы, ибо у нас нет настоящей власти. Мы подошли вплотную к свободе, мы заставили всех и вся, даже царя, признать необходимость свободы. Но нам нужно не признание свободы, а действительная свобода. Нам нужна не бумажка, обещающая законодательные права представителям народа. Нам нужно действительное самодержавие народа. Чем ближе мы подошли к нему, тем нестерпимее стало отсутствие его. Чем заманчивее царские манифесты, тем невозможнее царская власть.

Борьба подходит к развязке, к решению вопроса о том, остается ли реальная власть в руках царского правительства. Что касается признания революции, то признали ее теперь уже все. Признал довольно давно г. Струве и освобожденцы, признал теперь г. Витте, признал Николай Романов. Я обещаю вам все, что хотите, говорит царь, только сохраните за мною власть, позвольте исполнить самому мои обещания. К этому сводится царский манифест, и понятно, что он не мог не толкнуть к решительной борьбе. Все дарую, кроме власти, – заявляет царизм. Все – призрак, кроме власти, – отвечает революционный народ.

Действительное значение той кажущейся бессмыслицы, к которой пришли дела в России, заключается в стремлении царизма обмануть, обойти революцию путем сделки с буржуазией. Царь обещает буржуазии все больше и больше, пробуя, не начнется ли, наконец, повальный поворот имущих классов в сторону «порядка». Но пока этот «порядок» воплощается в бесчинстве Трепова и его черных сотен, – призыв царя рискует оставаться гласом вопиющего в пустыне. Царю одинаково нужны и Витте, и Трепов: Витте, чтобы подманивать одних; Трепов, чтобы удерживать других; Витте – для обещаний, Трепов для дела; Витте для буржуазии, Трепов для пролетариата. И перед нами опять развертывается, только на несравненно более высокой ступени развития, та же картина, которую мы видели при начале московских стачек: либералы ведут переговоры, рабочие ведут борьбу.

Трепов прекрасно понял свою роль и свое настоящее значение. Он, может быть, только поспешил чересчур, – для дипломатического Витте, – но, ведь, он боялся опоздать, видя, как быстро шагает революция. Трепов даже вынужден был спешить, ибо он чувствовал, что находящиеся в его распоряжении силы убывают.

Одновременно с конституционным манифестом самодержавия начались самодержавные предупреждения конституции. Черные сотни заработали так, как не видывала еще Россия. Вести о побоищах, о погромах, о неслыханных зверствах так и сыплются из всех концов России. Господствует белый террор. Где только можно, полиция поднимает и организует подонки капиталистического общества для грабежа и насилия, подпаивая отбросы городского населения, устраивая еврейские погромы, подстрекая избивать «студентов» и бунтовщиков, помогая «учить» земцев. Контрреволюция работает вовсю. Трепов «оправдывает себя». Стреляют из митральез (Одесса), выкалывают глаза (Киев), выбрасывают на мостовую с пятого этажа, берут приступом и отдают на поток и разграбление целые дома, поджигают и не позволяют тушить, расстреливают тех, кто смеет сопротивляться черным сотням. От Польши и до Сибири, от берегов Финского залива до Черного моря, – всюду одно и то же.

Но рядом с этим разгулом черной сотни, с этой оргией самодержавной власти, с этими последними судорогами чудовища-царизма пробивается явственно новый и новый натиск пролетариата, который, как и всегда, лишь по видимости утихает после всякого подъема движения, на деле собирая силы и готовясь к решительному удару. Бесчинства полиции приобрели теперь в России совсем уже не тот характер, который имели они прежде, – по причинам, отмеченным нами выше. Наряду с взрывами казацкой мести и треповского «реванша» разложение царской власти идет вперед да вперед. Это видно и по провинции, и по Финляндии, и по Питеру, это сказывается и в тех местах, где народ всего забитее и политическое развитие всего слабее, и в окраинах с иноплеменным населением, и в столице, где обещает разыграться величайшая драма революции.

В самом деле, сравните вот эти две телеграммы, которые мы берем из лежащей перед нами венской буржуазно-либеральной газеты[48 - Имеется в виду «Neue Freie Presse» («Новая Свободная Пресса») – австрийская либеральная газета; выходила в Вене с 1864 по 1939 год.]: «Тверь. Чернь в присутствии губернатора Слепцова напала на здание земских учреждений. Осажденный чернью, дом был затем зажжен. Пожарные отказывались тушить. Войско стояло рядом, не предпринимая ничего против громил» (мы не ручаемся, конечно, за полную достоверность именно этого известия, но что подобные и во сто раз худшие вещи проделываются повсюду, это – неоспоримейший факт). «Казань. Народ обезоружил полицию. Оружие, отнятое у нее, распределено между населением. Организована народная милиция. Господствует полнейший порядок».

Не правда ли, как поучительно сопоставить ту и другую картину? Месть, бесчинство, погром. Свержение царской власти и организация победоносного восстания.

Финляндия показывает нам те же явления в несравненно более широком масштабе. Царский наместник прогнан. Лакеи-сенаторы смещены народом. Русские жандармы выбрасываются вон. Они пробуют мстить (телеграмма из Гапаранды от 4 ноября н. ст.), портя жел.-дор. сообщение. Тогда для ареста бесчинствующих жандармов высылаются отряды вооруженной народной милиции. На собрании граждан в Торнео решено организовать ввоз оружия и свободной литературы. Тысячи и десятки тысяч записываются в финляндскую милицию по городам и по селам. Передают, что русский гарнизон сильной крепости (Свеаборг) выразил сочувствие восставшему народу и передал народной милиции крепость. Финляндия ликует. Царь идет на уступки, готов созвать сейм, отменяет незаконный манифест 15 февраля 1899 г.[49 - Манифестом 3 (15) февраля 1899 года был установлен новый порядок, при котором царское правительство могло без согласия финляндского сейма издавать обязательные для Финляндии законы. «Это было, – писал В. И. Ленин, – вопиющее нарушение конституции, настоящий государственный переворот» (Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 356). Фактически уничтоженный революцией 1905–1907 годов февральский манифест был восстановлен законом 1910 года.], принимает «отставку» прогнанных народом сенаторов. А рядом с этим «Новое Время» советует блокировать все гавани Финляндии и подавить восстание вооруженной рукой. По телеграммам заграничных газет, в Гельсингфорсе расквартировано много русского войска (неизвестно, насколько оно пригодно для подавления восстания). Военные русские суда вошли, будто бы, во внутреннюю гавань Гельсингфорса.

Петербург. За ликование революционного народа (по поводу вырванной у царя уступки) мстит Трепов. Бесчинствуют казаки. Усиливаются побоища. Полиция открыто организует черные сотни. Рабочие намеревались устроить гигантскую демонстрацию в воскресенье 5 ноября (23 октября). Они хотели всенародно почтить память своих товарищей-героев, павших в борьбе за свободу. Правительство готовило, с своей стороны, гигантское кровопролитие. Для Питера оно припасало то, что в малом масштабе разыгралось в Москве (бойня на похоронах вождя рабочих Баумана). Трепов хотел использовать момент, когда он еще не раздробил своих войск посылкой части их в Финляндию, – момент, когда рабочие собирались манифестировать, а не драться.

Петербургские рабочие разглядели замысел неприятеля. Демонстрация была отменена. Рабочий комитет решил устроить последнюю битву не тогда, когда момент для нее изволил выбрать Тренов. Рабочий комитет рассчитал правильно, что целый ряд причин (восстание в Финляндии в том числе) делает отсрочку борьбы невыгодной для Трепова, выгодной для нас. А пока – идет усиленная подготовка вооружения. Пропаганда в войсках делает замечательные успехи. Сообщают об аресте 150 матросов 14-го и 18-го флотских экипажей, о поданных за последние полторы недели 92-х жалобах на офицеров за сочувствие революционерам. Прокламации, призывающие войско переходить на сторону народа, раздаются даже патрулям, «оберегающим» Питер. Свободу печати, обещанную в пределах, дозволенных Треповым, революционный пролетариат раздвигает своей могучей рукой до несколько более широких пределов. В субботу 22-го октября (4-го ноября) вышли, по сообщению иностранных газет, только те питерские газеты, которые согласились с требованием рабочих игнорировать цензуру. Две немецкие питерские газеты, пожелавшие остаться «лояльными» (холопствующими), не могли выйти в свет. «Легальные» газеты – с того момента, когда границы легального стал определять не Трепов, а союз петербургских стачечников – заговорили необычно смелым языком. «Стачка прекращена лишь временно, – телеграфируют от 23 октября (5 ноября) в «Neue Freie Presse», – заявляют, что стачка возобновится опять, когда наступит пора нанести последний удар старому порядку. На пролетариат уступки не производят уже ровно никакого впечатления. Положение крайне опасное. Революционные идеи охватывают все более широкие массы. Рабочий класс чувствует себя хозяином положения. Отсюда (из Петербурга) начинают уже выезжать те, кого пугает предстоящая катастрофа».

Развязка близится. Победа народного восстания уже недалека. Лозунги революционной социал-демократии претворяются в жизнь с неожиданной быстротой. Пусть же помечется еще Трепов между революционной Финляндией и революционным Петербургом, между революционными окраинами и революционной провинцией. Пусть попробует он выбрать себе хоть одно надежное местечко для свободных военных операций. Пусть разойдется пошире царский манифест, пусть распространится побольше весть о событиях в революционных центрах, – это даст нам новых сторонников, это внесет новое колебание и разложение в редеющие ряды царских сторонников.