Полное собрание сочинений. Том 38. Март – июнь 1919

Совершенно верно. Это факт. Правильность этого наблюдения мы подтверждаем. Тут говорить нечего. Гражданская война – более серьезная и жестокая, чем всякая другая. Так всегда бывало в истории, начиная с гражданских войн древнего Рима, потому что войны международные всегда кончались сделками между имущими классами, и только в гражданской войне угнетенный класс направляет усилия к тому, чтобы уничтожить угнетающий класс до конца, уничтожить экономические условия существования этого класса.

Я спрашиваю вас: чего же стоят «революционеры», которые пугают начавшуюся революцию тем, что она может потерпеть поражение? Не бывало, нет, не будет и не может быть таких революций, которые не рисковали бы поражением. Революцией называется отчаянная борьба классов, дошедшая до наибольшего ожесточения. Классовая борьба неизбежна. Либо нужно отказаться от революции вообще, либо нужно признать, что борьба с имущими классами будет самой ожесточенной из всех революций. На этот счет среди социалистов, сколько-нибудь сознательных, не было различия во взглядах. Когда мне приходилось разбирать всю ренегатскую подоплеку этих писаний Каутского, я год тому назад писал: даже если бы, – это было в сентябре прошлого года, – даже если бы завтра большевистскую власть свергли империалисты, мы бы ни на секунду не раскаялись, что мы ее взяли[9 - См. Сочинения, 5 изд., том 37, стр. 315–316. Ред.]. И ни один из сознательных рабочих, представляющих интересы трудящихся масс, не раскается в этом, не усомнится, что наша революция тем не менее победила. Ибо революция побеждает, если она двигает вперед передовой класс, наносящий серьезные удары эксплуатации. Революции при этом условии побеждают даже тогда, когда они терпят поражение. Это может показаться игрой слов, но для того, чтобы показать, что это факт, возьмем конкретный пример из истории.

Возьмите великую французскую революцию. Она недаром называется великой. Для своего класса, для которого она работала, для буржуазии, она сделала так много, что весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошел под знаком французской революции. Он во всех концах мира только то и делал, что проводил, осуществлял по частям, доделывал то, что создали великие французские революционеры буржуазии, интересам которой они служили, хотя они этого и не сознавали, прикрываясь словами о свободе, равенстве и братстве.

Наша революция для нашего класса, для которого мы служим, для пролетариата, сделала за полтора года уже несравненно больше, чем то, что сделали великие французские революционеры.

Они продержались у себя два года и погибли под ударами объединенной европейской реакции, погибли под ударами объединенных полчищ всего мира, которые сломили французских революционеров, восстановили легитимного, законного монарха во Франции, тогдашнего Романова, восстановили помещиков и на долгие десятилетия задушили всякое революционное движение во Франции. И тем не менее великая французская революция победила.

Всякий, сознательно относящийся к истории, скажет, что французская революция, хотя ее и разбили, все-таки победила, потому что она всему миру дала такие устои буржуазной демократии, буржуазной свободы, которые были уже неустранимы.

Наша революция за полтора года дала для пролетариата, для того класса, которому мы служим, для той цели, для которой мы работаем, для свержения господства капитала, дала неизмеримо больше, чем французская революция для своего класса. И потому мы говорим, что если бы даже, беря возможный гипотетически, худший из возможных случаев, если бы завтра какой-нибудь счастливый Колчак перебил поголовно всех и каждого большевика, революция осталась бы непобедимой. И доказательство наших слов мы находим в том, что новая государственная организация, которая выдвинута этой революцией, морально уже победила в рабочем классе всего мира, уже сейчас пользуется поддержкой его. Когда погибли в борьбе великие французские буржуазные революционеры, они погибли одинокими, у них не было поддержки в других странах. Против них ополчились все европейские государства и более всего передовая Англия. Наша революция теперь, всего через полтора года господства большевистской власти, добилась того, что новая государственная организация, которую она создала, советская организация, стала понятной, знакомой, популярной рабочим всего мира, стала своей для них.

Я доказывал вам, что диктатура пролетариата неизбежна, необходима и безусловно обязательна для выхода из капитализма. Диктатура означает не только насилие, хотя она невозможна без насилия, она означает также организацию труда более высокую, чем предыдущая организация. Вот почему в моем кратком приветствии в начале съезда я подчеркнул эту основную, элементарную, простейшую задачу организации и вот почему я с такой беспощадной враждебностью отношусь ко всяким интеллигентским выдумкам, ко всяким «пролетарским культурам». Этим выдумкам я противопоставляю азбуку организации. Распределите хлеб и уголь так, чтобы было заботливое отношение к каждому пуду угля, к каждому пуду хлеба, – вот задача пролетарской дисциплины. Не такая дисциплина, которая держалась бы на палке, как держалась на палке дисциплина у крепостников, или на голоде, как у капиталистов, а товарищеская дисциплина, дисциплина рабочих союзов. Эту элементарную, простейшую задачу организации решите, и мы победим. Ибо тогда пойдет вполне с нами крестьянин, который колеблется между рабочим и капиталистом, который не знает, идти ли ему к людям, которым он еще не верит, но не может отказать им в том, что они осуществляют порядок труда более справедливый, при котором эксплуатации не будет, при котором «свободная» торговля хлебом будет государственным преступлением, идти ли за ними, или за теми, которые по старинке обещают свободную торговлю хлебом, которая будто бы обозначает свободу труда. Если крестьянин увидит, что пролетариат строит свою государственную власть так, что умеет устроить порядок, – а крестьянин его требует, его хочет и в этом он прав, хотя много смутного, много реакционного и много предрассудков связано с этим крестьянским стремлением к порядку, – то крестьянин в конце концов, после ряда колебаний, пойдет за рабочим. Крестьянин не может просто, легко, сразу выйти из старого общества к новому. Он знает, что старое общество давало ему «порядок» ценой разорения трудящихся, ценою превращения их в рабство. Он не знает, может ли пролетариат дать ему порядок. С него, забитого, темного, распыленного, и спрашивать нельзя большего. Он не поверит никаким словам, никаким программам. И хорошо сделает, что не поверит словам, потому что иначе не было бы выхода из обманов. Он поверит только делу, практическому опыту. Докажите ему, что вы, объединенный пролетариат, пролетарская государственная власть, пролетарская диктатура, умеете распределить хлеб и уголь так, чтобы спасти каждый иуд хлеба и каждый пуд угля, умеете добиться того, чтобы излишек каждого пуда хлеба и каждого пуда угля не шел бы в спекулятивную продажу, не служил бы героям Сухаревки, а служил бы для справедливого распределения, для снабжения голодных рабочих, для поддержки их даже в такие моменты, как во время безработицы, когда встают заводы, фабрики. Докажите это. Вот основная задача пролетарской культуры, пролетарской организации. Насилие можно применить, не имея экономических корней, но тогда око историей обречено на гибель. Но можно применить насилие, опираясь на передовой класс, на более высокие принципы социалистического строя, порядка и организации. И тогда оно может временно потерпеть неудачу, но оно непобедимо.

Если пролетарская организация покажет крестьянину, что порядок правилен, распределение труда и хлеба правильно, забота о каждом пуде хлеба и угля осуществлена, что мы, как рабочие, своей товарищеской, союзной дисциплиной можем это осуществить, что насилием мы боремся только отстаивая интересы труда, беря хлеб у спекулянта, а не у труженика, и что мы идем на соглашение с середняком-крестьянином, крестьянином-тружеником, что мы готовы ему дать все, что мы можем дать сейчас, – если крестьянин увидит это, то его союз с рабочим классом, его союз с пролетариатом будет ненарушим, – к этому мы и идем.

Я немного отвлекся, однако, от своей темы и должен вернуться к ней. Теперь во всех странах слово «большевик» и слово «Совет» перестало быть чудаческим выражением, каким было недавно, вроде слова «боксер», которое мы повторяли не понимая. Слово «большевик» и слово «Совет» повторяется теперь на всех языках мира. Сознательные рабочие видят, как буржуазия всех стран каждый день в миллионах экземпляров своих газет поливает клеветой Советскую власть, – они учатся на этой брани. Я недавно читал некоторые американские газеты. Я видел речь одного американского попа, который говорил, что большевики безнравственные люди, что они вводят национализацию женщин, что это разбойники, грабители. И я видел ответ американских социалистов: они распространяют по 5 центов Конституцию Советской республики России, этой «диктатуры», не дающей «равенства трудовой демократии». Они отвечают, цитируя один параграф из этой Конституции этих «узурпаторов», «разбойников», «насильников», нарушающих единство трудовой демократии. Между прочим, когда приветствовали Брешковскую, крупнейшая капиталистическая газета Нью-Йорка печатала аршинными буквами в день приезда Брешковской: «Добро пожаловать, бабушка!». Американские социалисты перепечатали это и говорили: «Она за политическую демократию, – удивляться ли вам, американские рабочие, что ее хвалят капиталисты?». Она за политическую демократию. Почему они должны хвалить ее? Потому, что она против Советской конституции. «А вот вам, – говорят американские социалисты, – один параграф из Конституции этих разбойников». Они цитируют всегда один и тот же параграф, который говорит: не может избирать и не имеет права быть избранным тот, кто эксплуатирует чужой труд. Этот параграф нашей Конституции знают во всем мире. Советская власть именно благодаря тому, что она открыто сказала, что диктатуре пролетариата подчиняется все, что она есть новый тип государственной организации, именно этим она завоевала себе сочувствие рабочих всего мира. Эта новая организация государства рождается с величайшим трудом, потому что победить свою дезорганизаторскую, мелкобуржуазную распущенность – это самое трудное, это в миллион раз труднее, чем подавить насильника-помещика или насильника-капиталиста, но это и в миллион раз плодотворнее для создания новой организации, свободной от эксплуатации. Когда пролетарская организация разрешит эту задачу, тогда социализм окончательно победит. Этому надо посвятить всю свою деятельность и внешкольного и школьного образования. Несмотря на необычайно тяжелые условия, на то, что социалистический переворот впервые в мире происходит в стране с таким низким уровнем культуры, несмотря на это Советская власть уже добилась признания рабочих других стран. Слово «диктатура пролетариата» – слово латинское, и всякий трудящийся человек, который его слышал, не понимал, что это такое, не понимал, как это осуществляется в жизни. Теперь это слово переведено с латинского на народные современные языки, теперь мы показали, что диктатура пролетариата есть Советская власть, та власть, когда организуются рабочие сами и говорят: «Наша организация выше всего; ни один нетрудящийся, ни один эксплуататор не имеют права участвовать в этой организации. Эта организация вся направлена к одной цели – к ниспровержению капитализма. Никакими фальшивыми лозунгами, никакими фетишами, вроде «свободы», «равенства», нас не обманешь. Мы не признаем ни свободы, ни равенства, ни трудовой демократии, если они противоречат интересам освобождения труда от гнета капитала». Это мы внесли в Советскую конституцию и привлекли к ней уже симпатии рабочих всего мира. Они знают, что, как бы трудно ни рождался новый порядок, какие бы тяжелые испытания и даже поражения ни пали на долю отдельных Советских республик, никакая сила в мире назад человечество не вернет. (Шумные аплодисменты.)

Предисловие к изданию речи «Об обмане народа лозунгами свободы и равенства»

Вопрос, который я разбирал в своей речи 19-го мая на съезде по внешкольному образованию, именно вопрос о равенстве вообще и о равенстве рабочего и крестьянина в особенности, есть, несомненно, один из самых острых и «больных» вопросов современности, затрагивающий наиболее закоренелые предрассудки мелкого буржуа, мелкого хозяйчика, мелкого товаровладельца, всякого обывателя и девяти десятых интеллигенции (в том числе меньшевистской и эсеровской интеллигенции).

Отрицание равенства рабочего с крестьянином! Подумать только, какая чудовищная вещь! Конечно, за нее постараются ухватиться все друзья капиталистов, все прихвостни их, а меньшевики и эсеры в первую голову, чтобы «поддразнить» крестьянина, «разжечь» его, натравить на рабочих, на коммунистов. Такие попытки неизбежны, но так как они основаны на лжи, то позорный провал их обеспечен.

Крестьяне – трезвые, деловые люди, люди практической жизни. Им надо разъяснять дело практически, на простых, житейских примерах. Справедливо ли, чтобы крестьянин, имеющий излишек хлеба, прятал этот излишек, дожидаясь повышения цены до спекулятивной, бешеной высоты и не считаясь с голодными рабочими? Или справедливо, чтобы государственная власть, которую держат в руках рабочие, брала все излишки хлеба не по спекулятивной, не по торгашеской, не по грабительской цене, а по твердой цене, установленной государством?

Вопрос стоит именно так. В этом вся суть. От этой сути дела хотят «отболтаться» всякими фразами о «равенстве» и о «единстве трудовой демократии» всякие обманщики, работающие, подобно меньшевикам и эсерам, на пользу капиталистов, на пользу возвращения всевластия капиталистов.

Крестьянин должен выбирать:

за свободную торговлю хлебом, – это значит, за спекуляцию хлебом, это значит, за свободу наживаться богатым, за свободу разоряться и голодать бедным, это значит, за возвращение всевластия помещиков и капиталистов, за разрыв союза крестьян с рабочими;

или за сдачу излишков хлеба по твердой цене государству, т. е. объединенной рабочей власти, – это значит, за союз крестьян с рабочими для полного уничтожения буржуазии, для устранения всякой возможности восстановления ее власти.

Так стоит выбор.

Богатенькие крестьяне, кулаки, выберут первое, захотят попробовать счастья в союзе с капиталистами и помещиками против рабочих, против бедноты, но таких крестьян в России будет меньшинство. А большинство крестьян пойдет за союз с рабочими против восстановления власти капиталистов, против «свободы наживаться богачу», против «свободы голодать бедняку», против того, чтобы обманно прикрывать эту проклятую капиталистическую «свободу» (свободу голодной смерти) пышными словами о «равенстве» (о равенстве сытого, имеющего излишки хлеба, с голодным).

Наша задача – бороться с хитрым капиталистическим обманом, который проводят меньшевики и эсеры посредством звонких и пышных словечек о «свободе» и «равенстве».

Крестьяне! Срывайте личину с тех волков в овечьей шкуре, которые поют сладенькие песни о «свободе», «равенстве», «единстве трудовой демократии», а на деле защищают этим «свободу» помещика угнетать крестьян, «равенство» богача-капиталиста с рабочим или с полуголодным крестьянином, «равенство» сытого человека, прячущего излишек хлеба, с рабочим, которого мучит голод и безработица из-за разорения страны войной. Такие волки в овечьей шкуре – худшие враги трудящихся, они на деле, хотя бы и звались меньшевиками, эсерами или беспартийными, друзья капиталистов.

«Рабочий и крестьянин равны как труженики, но сытый спекулянт хлебом не равен голодному труженику». «Мы боремся, только отстаивая интересы труда, беря хлеб у спекулянта, а не у труженика». «Мы идем на соглашение с середняком-крестьянином, с крестьянином-тружеником» – вот что я заявил в своей речи, вот в чем суть дела, вот какова настоящая правда, запутываемая звонкими фразами о «равенстве». И громадное большинство крестьян знает, что это правда, что рабочее государство борется с спекулянтами и с богачами, всячески помогая трудящимся и бедным, – тогда как и помещичье государство (при царе) и капиталистическое государство (при самой свободной и демократической республике) всегда и везде, во всех странах помогают богачам грабить тружеников, помогают спекулянтам и богачам наживаться на счет разоряющихся бедняков.

Эту правду знает всякий крестьянин. И поэтому большинство крестьян, чем они будут сознательнее, тем скорее и тверже сделают свой выбор: за союз с рабочими, за соглашение с рабочим правительством, против государства помещичьего или капиталистического; за Советскую власть против «Учредительного собрания» или «демократической республики»; за соглашение с большевиками-коммунистами, против поддержки капиталистов, меньшевиков и эсеров!

* * *

А господам «образованным», демократам, социалистам, социал-демократам, социалистам-революционерам и т. п., мы скажем: на словах вы все признаете «классовую борьбу», на деле вы забываете о ней как раз тогда, когда она особенно обостряется. Забывать же о ней значит переходить на сторону капитала, на сторону буржуазии, против трудящихся.

Кто признает классовую борьбу, тот должен признать, что в буржуазной республике, хотя бы самой свободной и самой демократической, «свобода» и «равенство» не могли быть и никогда не были ничем иным, как выражением равенства и свободы товаровладельцев, равенства и свободы капитала. Маркс тысячи раз, во всех своих произведениях и особенно в своем «Капитале» (который вы все на словах признаете), разъяснял это, издевался над абстрактным пониманием «свободы и равенства», над пошляками Бентамами, не видящими этого, вскрывал материальные корни этих абстракций.

«Свобода и равенство» в буржуазном строе (т. е. пока держится частная собственность на землю и на средства производства) и в буржуазной демократии остаются только формальными, означая на деле наемное рабство рабочих (формально свободных, формально равноправных) и всевластие капитала, гнет капитала над трудом. Это – азбука социализма, господа «образованные», – и вы эту азбуку забыли.

Из этой азбуки следует, что во время пролетарской революции, когда классовая борьба обострилась до гражданской войны, только дурачки и предатели могут отделываться фразами о «свободе», «равенстве», «единстве трудовой демократии». На деле все решает исход борьбы пролетариата с буржуазией, а промежуточные, средние классы (в том числе вся мелкая буржуазия, а значит и все «крестьянство») неизбежно колеблются между тем и другим лагерем.

Речь идет о присоединении этих промежуточных слоев к одной из главных сил, к пролетариату или к буржуазии. Ничего иного быть не может: кто не понял этого, читая «Капитал» Маркса, тот ничего не понял у Маркса, ничего не понял в социализме, тот на деле филистер и мещанин, слепо плетущийся за буржуазией. А кто понял это, тот не даст себя обмануть фразами о «свободе» и «равенстве», тот будет думать и говорить о деле, то есть о конкретных условиях сближения крестьян с рабочими, союза их против капиталистов, соглашения их против эксплуататоров, богачей и спекулянтов.

Диктатура пролетариата не есть окончание классовой борьбы, а есть продолжение ее в новых формах. Диктатура пролетариата есть классовая борьба победившего и взявшего в свои руки политическую власть пролетариата против побежденной, но не уничтоженной, не исчезнувшей, не переставшей оказывать сопротивление, против усилившей свое сопротивление буржуазии. Диктатура пролетариата есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т. д.), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с ее стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма. Это – особого вида союз, складывающийся в особой обстановке, именно в обстановке бешеной гражданской войны, это союз твердых сторонников социализма с колеблющимися его союзниками, иногда с «нейтральными» (тогда из соглашения о борьбе союз становится соглашением о нейтралитете), союз между неодинаковыми экономически, политически, социально, духовно классами. Отделываться от изучения конкретных форм, условий, задач этого союза посредством общих фраз о «свободе», «равенстве», «единстве трудовой демократии», т. е. посредством обрывков из идейного багажа эпохи товарного хозяйства, могут только гнилые герои гнилого «бернского» или желтого Интернационала, вроде Каутского, Мартова и К

.

23 июня 1919 года.

    Н. Ленин

Напечатано в 1919 г. в книге: Н. Ленин. «Две речи на 1-м Всероссийском съезде по внешкольному образованию (6–19 мая 1919 года)». М.

Печатается по тексту книги

Телеграмма Совнаркому Украины

Киев. Раковскому

Копии: Антонову, Подвойскому, Каменеву, Иоффе

Цека партии, обсудив критическое, близкое к катастрофическому, положение в Донбассе и на Маныче, настоятельно предлагает Киевскому совету обороны напрячь все силы для ускорения и усиления военной помощи Донбассу, назначения ряда лучших товарищей для неослабного надзора ежедневно за выполнением этого и особенно немедленной и поголовной мобилизации рабочих Одессы, Екатеринослава, Николаева, Харькова и Севастополя для влития подкреплений Южному фронту, наконец, установления личной ответственности Подвойского и Антонова за группу Махно. Поймите, что без быстрого взятия Ростова гибель революции неминуема.

От имени Цека

    Ленин[84 - В рукописи рукой В. И. Ленина даны еще подписи: Сталин, Крестинский.]

Написано 8 мая 1919 г.

Впервые напечатано в 1942 г. в Ленинском сборнике XXXIV

Печатается по рукописи

Дополнение к проекту обращения к германским рабочим и не эксплуатирующим чужого труда крестьянам[85 - Обращение к «Германскому народу» было написано в связи с Версальским мирным договором. В нем говорилось о том, что этот договор, насильственно навязываемый германскому народу, несет ему неслыханное ограбление и порабощение. Ленин заменил заголовок обращения на следующий: «Германским рабочим и не эксплуатирующим чужого труда крестьянам» и написал заключительную часть.]

Во всем мире растет сочувствие пролетариев к Советской власти, растет убеждение их, что только Советская власть, власть самих трудящихся, а не буржуазный парламентаризм хотя бы в наиболее демократической республике, способна освободить труд от ига капитала, народы от вражды и войн, человечество от разгула бешеного империализма.

Это убеждение проложит себе дорогу во что бы то ни стало. Рабочие всех стран все более убеждаются, что нельзя спастись от империализма и войн, не порывая с буржуазией и не побеждая ее, не свергая ее власти, не подавляя беспощадно сопротивления эксплуататоров. Начать это можно только с своей собственной страны. Если русская советская система нашла себе сочувствие в рабочих массах всего мира, если все, кроме эксплуататоров и их лакеев, видят теперь избавление лишь в Советской власти, то мы, русские рабочие и крестьяне, завоевали это доверие тем, что разорвали с нашей буржуазией, свергли ее, подавили ее сопротивление, выгнали с позором из среды трудящихся таких вождей предательского социализма, которые, как меньшевики и эсеры, осуществляли и прямо и косвенно союз с империалистской буржуазией, с Керенским и т. п.

Пока немецкие рабочие терпят у власти таких же предателей социализма, негодяев и лакеев буржуазии, Шейдеманов и всю их партию, до тех пор о спасении немецкого народа не может быть и речи. До тех пор немецкий народ остается на деле – при всех «социалистических» фразах, при всяческих «демократических» и «республиканских» украшениях – рабом буржуазии и соучастником ее преступлений, – точно так же, как предателями социализма, негодяями и соучастниками зверства и преступлений буржуазии французской, английской, американской остаются «социалисты» Антанты, пребывающие в «бернском», желтом Интернационале, отвечающие на зверства Антанты лицемерными благопожеланиями, пустейшими добрыми фразами или комплиментами Вильсону и т. п.

Разрыв немецких рабочих с предателями социализма, Шейдеманами и их партией, неизбежен. Разрыв немецких рабочих с дряблостью, половинчатостью, безыдейностью, бесхарактерностью так называемых «независимых», которые вчера зависели от Шейдеманов, сегодня зависят от своей боязни решительно перейти на сторону всевластия Советов, – этот разрыв неизбежен. Буржуазия может перебить сотни вождей и тысячи рабочих, но она не в силах помешать этому разрыву.