Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

Глава V. Первые стадии капитализма в промышленности

Переходим теперь от земледелия к промышленности. Нагла задача и здесь формулируется так же, как относительно земледелия: мы должны проанализировать формы промышленности в пореформенной России, т. е. изучить данный строй общественно-экономических отношений в обрабатывающей промышленности и характер эволюции этого строя. Начнем с наиболее простых и примитивных форм промышленности и будем следить за их развитием.

I. Домашняя промышленность и ремесло

Домашней промышленностью мы называем переработку сырых материалов в том самом хозяйстве (крестьянской семье), которое их добывает. Домашние промыслы составляют необходимую принадлежность натурального хозяйства, остатки которого почти всегда сохраняются там, где есть мелкое крестьянство. Естественно поэтому, что в русской экономической литературе встречаются неоднократные указания на этот вид промышленности (домашняя выработка изделий из льна, конопли, дерева и пр. на собственное потребление). Однако сколько-нибудь широкое распространение домашней промышленности можно констатировать в настоящее время только в редких наиболее захолустных местностях; к числу их принадлежала, например, до самого последнего времени Сибирь. Промышленности, как профессии, еще нет в этой форме: промысел здесь неразрывно связан с земледелием в одно целое.

Первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия, является ремесло, т. е. производство изделий по заказу потребителя[295 - Kundenproduktion. Ср. Karl Ruchter. «Die Entstehlung der Volks-wirtschaft». Tilb. 1893 (Производство на заказ. Ср. Карл Бюэсер. «Возникновение народного хозяйства». Тюбинген, 1893. Ред.)[149 - Ленин дает оценку исследования Бюхера, его классификации стадий и форм развития промышленности в главе VII «Развития капитализма в России», в примечании на стр. 551. Часть книги Бюхера, посвященную происхождению народного хозяйства, Ленин перевел на русский язык, по-видимому, между первой половиной января 1896 г. и ноябрем 1897 г., будучи в петербургской тюрьме и в ссылке в селе Шушенском; перевод не был опубликован.].]. Материал может принадлежать при этом потребителю-заказчику или ремесленнику, а оплата труда ремесленника происходит либо деньгами, либо натурой (помещение и содержание ремесленника, вознаграждение долей продукта, напр., муки и т. д.). Будучи необходимой составной частью городского быта, ремесло распространено в значительной степени и в деревнях, служа дополнением крестьянского хозяйства. Известный процент сельского населения представляют из себя специалисты-ремесленники, занимающиеся (иногда исключительно, иногда в связи с земледелием) выделкой кож, обуви, одежды, кузнечной работой, окраской домашних тканей, отделкой крестьянских сукон, переработкой зерна в муку и т. д. Вследствие крайне неудовлетворительного состояния нашей экономической статистики никаких точных данных о степени распространения ремесла в России не имеется, отдельные же указания на эту форму промышленности разбросаны едва ли не по всем описаниям крестьянского хозяйства, по исследованиям так наз. «кустарной» промышленности[296 - Приводить здесь цитаты в подтверждение сказанного было бы невозможно такая масса указаний на ремесло рассыпана во всех исследованиях кустарной промышленности, хотя— по наиболее принятому мнению – ремесленники к кустарям не относятся. Мы еще не раз увидим, насколько безнадежно неопределенен этот термин «кустарничество».], попадают даже и в официальной фабрично-заводской статистике[297 - Хаотичное состояние этой статистики иллюстрируется особенно наглядно тем, что она до сих пор не выработала приемов для того, чтобы различать ремесленные и фабрично-заводские заведения. В 60-х годах, напр., к последним относились деревенские красильни чисто ремесленного типа («Ежег. м-ва фин.», т. I, стр. 172–176), в 1890 г. – крестьянские сукновальные мельницы смешивались с суконными фабриками («Указатель фабрик и заводов» Орлова, 3 изд., с. 21) и т. д. От этой путаницы не освободился и новейший «Перечень фабрик и заводов» (СПБ. 1897). См примеры в наших «Этюдах», стр. 270–271. (См. Сочинения, 4 изд., том 4, стр. 9–10. Ред.)]. Земско-статистические сборники, регистрируя крестьянские промыслы, выделяют иногда особую группу «ремесленников» (ср. Руднев, 1. с.), но к ней причисляются (согласно ходячему словоупотреблению) все строительные рабочие. С политико-экономической точки зрения, это смешение совершенно неправильно, так как масса строительных рабочих относится не к самостоятельным промышленникам, работающим по заказу потребителей, а к наемным рабочим, занятым подрядчиками. Конечно, отличить сельского ремесленника от мелкого товаропроизводителя или от наемного рабочего не всегда легко; для этого необходим экономический разбор данных о каждом мелком промышленнике. Замечательную попытку строгого выделения ремесла из остальных форм мелкой промышленности представляет обработка данных пермской кустарной переписи 1894/95 года[298 - Мы посвятили этой переписи особую статью в наших «Этюдах». стр. 113–199. (См Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 317–424. Ред.) Все приводимые в тексте факты о пермских «кустарях» взяты из этой статьи.]. Число местных сельских ремесленников определилось приблизительно в один процент крестьянского населения, причем (как и следовало ожидать) наибольший процент ремесленников оказался в уездах, отличающихся наименьшим развитием промышленности. Сравнительно с мелкими товаропроизводителями ремесленники отличаются наиболее крепкой связью с землей: на 100 ремесленников приходится 80,6 земледельцев (для остальных «кустарей» этот процент ниже). Употребление наемного труда встречается и у ремесленников, но оно развито у промышленников этого вида слабее, чем у остальных. Размеры заведений (по числу рабочих) у ремесленников равным образом наиболее мелкие. Средний заработок ремесленника-земледельца определен в 43,9 руб. в год, а неземледельца – в 102,9 рубля.

Мы ограничиваемся этими краткими указаниями, так как подробное рассмотрение ремесла не входит в нашу задачу. В этой форме промышленности нет еще товарного производства; здесь появляется лишь товарное обращение в том случае, когда ремесленник получает плату деньгами или продает полученную за работу долю продукта, покупая себе сырые материалы и орудия производства. Продукт труда ремесленника не появляется на рынке, почти не выходя из области натурального хозяйства крестьянина[299 - Близость ремесла к натуральному хозяйству крестьян вызывает иногда с их стороны попытки организовать ремесленный труд для всего селения крестьяне дают ремесленнику содержание, обязывая его работать на всех жителей данного селения В настоящее время подобный строи промышленности можно встретить лишь как исключение или в наиболее захолустных окраинах (напр., в некоторых деревнях Закавказья организован таким образом кузнечный промысел. См. «Отчеты и исследования по кустарной промышленности в России», т. II, стр. 321).]. Естественно поэтому, что ремесло характеризуется такой же рутинностью, раздробленностью и узостью, как и мелкое патриархальное земледелие. Единственным элементом развития, присущим этой форме промышленности, является отход ремесленников на заработки в другие местности. Такой отход был довольно широко развит, особенно в прежнее время, в наших деревнях; обыкновенно он приводил к тому, что в местах прихода устраивались самостоятельные ремесленные заведения.

II. Мелкие товаропроизводители в промышленности. Цеховой дух в мелких промыслах

Мы уже заметили, что ремесленник появляется на рынке, хотя и не с тем продуктом, который он производит. Естественно, что, придя раз в соприкосновение с рынком, он переходит со временем и к производству на рынок, т. е. делается товаропроизводителем. Переход этот совершается постепенно, сначала в виде опыта: продаются продукты, случайно оставшиеся на руках или изготовленные в свободное время. Постепенность перехода усиливается еще тем, что рынок для сбыта изделий бывает первоначально крайне узким, так что расстояние между производителем и потребителем увеличивается весьма незначительно, продукт по-прежнему переходит непосредственно из рук производителя в руки потребителя, причем продаже продукта предшествует иногда обмен его на сельскохозяйственные продукты[300 - Напр., обмен гончарной посуды на зерновой хлеб и пр. При дешевом хлебе эквивалентом горшка считалось иногда столько хлеба, сколько войдет в горшок Ср. «Отч. и иссл.», I, 340. – «Пром. Влад. губ.», V, 140 – «Труды куст. Ком.», I, 61.]. Дальнейшее развитие товарного хозяйства выражается расширением торговли, появлением специалистов торговцев-скупщиков; рынком для сбыта изделий служит не мелкий сельский базар или ярмарка[301 - Исследование одной из таких сельских ярмарок показало, что 31 % всего оборота ярмарки (ок. 15 тыс. руб. из 50 тыс. руб.) приходилось на долю именно «кустарных» продуктов См «Труды куст. ком «, I, 38 Как узок бывает первоначально рынок сбыта у мелких товаропроизводителей, видно, напр., из того, что полтавские сапожники сбывают изделия всего верст па 60 вокруг своего селения. «Отч. в иссл.». I, 287.], а целая область, затем вся страна, а иногда даже и другие страны. Производство продуктов промышленности в виде товара кладет первое основание отделению промышленности от земледелия и взаимному обмену между ними. Г-н Н. —он, со свойственной ему шаблонностью и абстрактностью понимания, ограничивается тем, что объявляет «отделение промышленности от земледелия» свойством «капитализма» вообще, не затрудняя себя разбором ни различных форм этого отделения, ни различных стадий капитализма. Важно отметить поэтому, что уже самое мелкое товарное производство в крестьянских промыслах начинает отделять промышленность от земледелия, хотя промышленник от земледельца на этой стадии развития в большинстве случаев еще не отделяется. В дальнейшем изложении мы покажем, как более развитые стадии капитализма ведут к отделению промышленных предприятий от земледельческих, к отделению промышленных рабочих от земледельцев.

При зачаточных формах товарного производства конкуренция между «кустарями» еще очень слаба, но по мере того, как рынок расширяется и охватывает широкие районы, эта конкуренция становится все сильнее, нарушая патриархальное благополучие мелкого промышленника, созидаемое на его фактически монопольном положении. Мелкий товаропроизводитель чувствует, что его интересы, в противоположность интересам остального общества, требуют сохранения этого монопольного положения, и потому он боится конкуренции. Он употребляет всяческие усилия, как единоличные, так и коллективные, чтобы задержать конкуренцию, чтобы «не пустить» соперников в свой район, чтобы укрепить свое обеспеченное положение мелкого хозяйчика, имеющего определенный круг покупателей. Эта боязнь конкуренции так рельефно выясняет истинную общественную природу мелкого товаропроизводителя, что мы считаем необходимым поподробнее остановиться на относящихся сюда фактах. Сначала приведем один пример, относящийся к ремеслу. Калужские овчинники ходят в другие губернии для выделки овчин; промысел падает после отмены крепостного права; помещики, отпуская «в овчины» за большой оброк, зорко следили за тем, чтобы овчинники знали свое «определенное место» и не позволяли другим овчинникам вторгаться в чужой район. Организованный таким образом промысел был до того выгоден, что «станы» передавались за 500 и 1000 руб., и приход ремесленника в чужой район приводил иногда к кровавым столкновениям. Отмена крепостного права подорвала это средневековое благополучие; «удобство передвижения по железным дорогам тоже помогает в этом случае конкуренции»[302 - «Труды куст. ком.», II, 35–36.]. К явлениям того же рода относится констатированное для целого ряда промыслов и имеющее положительно характер общего правила стремление мелких промышленников скрывать технические изобретения и улучшения, прятать от других выгодное занятие, чтобы не допустить «пагубной конкуренции». Основатели нового промысла или лица, введшие в старый промысел какие-либо усовершенствования, всеми силами скрывают выгодные занятия от односельчан, употребляют для этого разные хитрости (напр., для отвода глаз сохраняют старые устройства в заведении), не пускают никого в свои мастерские, работают на подволоке, не сообщают о производстве даже родным детям[303 - См. «Труды куст. ком.». II, 81, V, 460, IX, 2526. – «Пром. Моск. губ «. т. VI, вып. 1. 6–7, 253, т. VI, в. 2, 142; т. VII, в. 1, ч. 2, об основателе «печатного промысла». – «Пром. Влад. губ.», I, 145, 149. – «Отч. и иссл «, I, 89. – Григорьев: «Кустарное замочно-ножевое производство Павловского района» (приложения к изданию «Волга». М. 1881), стр. 39. – Г-н В. В. приводит некоторые ив этих фактов в своих «Очерках куст. пром «(СПБ. 1886), стр. 192 и ел.; он выводит отсюда только то, что кустари не чуждаются нововведений, ему и в голову не приходит, что эти факты характеризуют классовое положение мелких товаропроизводителей в современном обществе и их классовые интересы.]. Медленное развитие кистовязного промысла в Московской губернии «объясняют обыкновенно нежеланием существующих теперь производителей иметь для себя новых конкурентов. Говорят, что, насколько возможно, они стараются не показывать посторонним лицам своих работ, так что сторонних учеников держит у себя один только производитель»[304 - «Пром. Моск. губ», VI, 2. 193.]. Об известном своим металлоиздельным промыслом селе Безводном Нижегородской губернии мы читаем: «Замечательно то, что жители Безводного до сих пор» (именно до начала 80-х годов; промысел существует с начала 50-х годов) «тщательно скрывают свое мастерство от соседних крестьян. Не один раз они пытались сделать приговор в волостном правлении, чтобы передавшего мастерство в другое селение подвергать наказанию; так как этой формальности им не удалось достигнуть, то приговор как бы нравственно тяготеет на каждом из них, в силу чего они не выдают своих дочерей за женихов соседних деревень и, насколько возможно, не берут оттуда девушек в замужество»[305 - «Труды куст. ком.», IX, 2404.].

Экономисты-народники не только старались оставить в тени тот факт, что масса мелких крестьянских промышленников принадлежит к товаропроизводителям, но создали даже целую легенду о каком-то глубоком антагонизме, существующем будто бы между экономической организацией мелких крестьянских промыслов и крупной промышленности. Несостоятельность этого взгляда видна, между прочим, и из вышеприведенных данных. Если крупный промышленник не останавливается ни перед какими средствами, чтобы обеспечить себе монополию, то «кустарь-крестьянин в этом отношении родной брат его; мелкий буржуа стремится своими мелкими средствами отстоять в сущности те же самые классовые интересы, для защиты которых крупный фабрикант жаждет протекционизма, премий, привилегий и пр.[306 - Чувствуя, что конкуренция его погубит, мелкий буржуа стремится задержать ее, – точно так же, как его идеолог, народник, чувствует, что капитализм губит милые его сердцу «устои», и потому стремится «предотвратить», не допустить, задержать и пр., и пр.]

III. Рост мелких промыслов после реформы. Две формы этого процесса и его значение

Из вышеизложенного вытекают еще следующие свойства мелкого производства, заслуживающие внимания. Появление нового промысла означает, как мы уже заметили, процесс роста общественного разделения труда. Поэтому такой процесс необходимо должен иметь место в каждом капиталистическом обществе, поскольку в нем сохраняются еще в той или другой степени крестьянство и полунатуральное земледелие, поскольку различные учреждения и традиции старины (в связи с дурными путями сообщения и пр.) препятствуют крупной машинной индустрии непосредственно занять место домашней промышленности. Всякий шаг в развитии товарного хозяйства неизбежно приводит к тому, что крестьянство выделяет из себя все новых и новых промышленников; этот процесс поднимает, так сказать, новую почву, подготовляет для последующего захвата капитализмом новые области в наиболее отсталых частях страны или в наиболее отсталых отраслях промышленности. Тот же самый рост капитализма проявляется в других частях страны или в других отраслях промышленности совершенно иначе: не увеличением, а уменьшением числа мелких мастерских и рабочих на дому, поглощаемых фабрикой. Понятно, что для изучения развития капитализма в промышленности данной страны необходимо самым строгим образом различать эти процессы; смешение их не может не вести к полной путанице понятий[307 - Вот интересный пример того, как в одной и той же губернии, в одно и то же время, в одном и том же промысле совмещаются два эти различные процесса. Самопрялочный промысел (в Вятской губ.) является дополнением домашнего производства тканей. Развитие этого промысла знаменует зарождение товарного производства, охватывающего изготовление одного из орудий производства тканей. И вот мы видим, что в глухих местах губернии, на севере ее, самопрялка почти не известна («Материалы по описанию промыслов Вятской губ.», II. 27), в там «промысел мог бы вновь возникнуть», т. е. мог бы пробить первую брешь в патриархальном натуральном хозяйстве крестьян. Между тем в других частях губернии промысел этот уже падает, и вероятной причиной упадка исследователи считают «все больше и больше распространяющееся в крестьянской среде употребление фабричных хлопчатобумажных тканей» (с. 26). Здесь, следовательно, рост товарного производства и капитализма проявляется уже в вытеснении мелкого промысла фабрикою.].

В пореформенной России рост мелких промыслов, выражающий собой начальные шаги развития капитализма, проявлялся и проявляется двояко: во-1-х, в переселении мелких промышленников и ремесленников из центральных, давно заселенных и в экономическом отношении наиболее развитых губерний на. окраины; во-2-х, в образовании новых мелких промыслов и расширении существовавших раньше промыслов в местном населении.

Первый из этих процессов составляет одно из проявлений той колонизации окраин, на которую мы уже указывали выше (гл. IV, § II). Крестьянин-промышленник в губерниях Нижегородской, Владимирской, Тверской, Калужской и т. п., чувствуя усиление конкуренции вместе с ростом населения и угрожающий мелкому производству рост капиталистической мануфактуры и фабрики, уходит на юг, где «мастеровых» людей еще мало, заработки высоки, а жизнь дешева. На новом месте основывалось мелкое заведение, которое полагало начало новому крестьянскому промыслу, распространявшемуся затем в данном селении и по его окрестностям. Центральные местности страны, обладающие вековой промышленной культурой, помогали таким образом развитию такой же культуры в начинающих заселяться, новых частях страны. Капиталистические отношения (свойственные, как увидим ниже, и мелким крестьянским промыслам) переносились таким образом на всю страну[308 - См., напр., С. А. Короленко, I. с., о движении промышленных рабочих на окраины, где часть рабочих и оседает. «Труды куст. ком.», в. I (о преобладании пришлых из центральных губерний промышленников в Ставропольской губ.); в. III, с. 34 (переселение выездновских сапожников Нижегород губ. в низовые поволжские города); в. IX (кожевники села Богородского той же губернии поосновали заводы по всей России). «Пром. Влад. губ «, IV, 136 (владимирские гончары занесли свое производство в Астраханскую губернию). Ср. «Отч. и иссл.», т. I, стр. 125, 210; т. II, 160–165, 168, 222—общее замечание о преобладании пришлых промышленников из великороссийских губерний «на всем юге».].

Переходим к тем фактам, которые выражают второй из указанных выше процессов. Заметим предварительно, что, констатируя рост мелких крестьянских заведений и промыслов, мы пока не касаемся вопроса об экономической организации их: из дальнейшего будет видно, что эти промыслы либо ведут к образованию капиталистической простой кооперации и торгового капитала, либо представляют из себя составную часть капиталистической мануфактуры.

Скорняжный промысел в Арзамасском уезде Нижегородской губернии зародился в гор. Арзамасе и затем постепенно переходил в пригородные селения, охватывая все больший и больший район. Сначала в селах было мало скорняков, и у них было помногу наемных рабочих; работники были дешевы, ибо шли внаймы, чтобы учиться. Научившись, они расходились и открывали свои мелкие заведения, – подготовляя таким образом более широкую почву для господства капитала, который подчиняет себе в настоящее время большую часть промышленников[309 - «Труды куст. ком.», III.].Заметим вообще, что это обилие наемных рабочих в первых заведениях возникающего промысла и последующее превращение этих наемных рабочих в мелких хозяйчиков есть явление самое распространенное, имеющее характер общего правила[310 - Напр., то же явление констатируют в цветильном промысле Московской губ («Пром. Моск. губ.», VI, I, 73–99), в шляпном (Ibid., VI, в I), в скорняжном (ibid.. VII, в. I, ч. 2), в павловском сталеслесарном (Григорьев. 1. с., 37–38) и др.]. Очевидно, было бы глубокой ошибкой делать отсюда тот вывод, что «вопреки разным историческим соображениям… не крупные предприятия поглощают мелкие, а мелкие вырастают из крупных»[311 - Такой вывод не замедлил сделать по поводу одного из фактов указанного характера г. В. В. в «Судьбах капитализма», 78–79.]. Крупные размеры первых заведений вовсе не выражают никакой концентрации промысла; они объясняются единичным характером этих заведений и стремлением окрестных крестьян поучиться в этих мастерских выгодному промыслу. Что касается до процесса распространения крестьянских промыслов из их старых центров в окрестные селения, то этот процесс наблюдается в очень многих случаях. Так, напр., в пореформенную эпоху развивались (и по числу охваченных промыслом селений и по числу промышленников и по сумме производства) следующие выдающиеся по своему значению промыслы: павловский сталеслесарный, кожевенно-сапожный села Кимры, вязание обуви в г. Арзамасе и в окрестностях[82 - В середине XIX века в г. Арзамасе и его окрестностях было широко развито вязание обуви из разноцветной шерсти с узорами. В 1860-х годах в Арзамасе, Никольском монастыре и селе Выездная Слобода изготовлялось до десяти тысяч и более пар в год вязаной обуви, которая сбывалась на Нижегородской ярмарке и отправлялась в Сибирь, на Кавказ и в другие районы России.], металлоиздельный промысел села Бурмакина, шапочный промысел села Молвитина и его района, стекольный, шляпный, кружевной промыслы Московской губернии, ювелирный промысел Красносельского района и т. д.[312 - А. Смирнов: «Павлове и Ворсма». М. 1864. – Н. Лабзин: «Исследование промышленности ножевой и т. д.». СПБ. 1870. – Григорьев, 1. с. – Н. Анненский. «Доклад и т. д.» в.№ 1 «Нижегородского Вестника Пароходства и Промышленности» на 1891 г. – «Материалы» земской статистики по Горбатовскому у. Нижний-Новгород, 1892. – А. Н. Потресов, доклад в СПБ. отделении комитета ссудо-сберегательного товарищества в 1895 г. – «Статистический временник Росс. империи», II, в. 3. СПБ. 1872. – «Труды куст. ком.», VIII. – «Отч. и иссл.», I, III. – «Труды куст. ком.». VI, XIII. – «Пром. Моск. губ.», VI, вып. I, с. Ill, Ib. 177; VII, в. II, о. 8. – «Ист. – стат. обзор промышленности в России», II, гр. VI, производство 1. – «Вестн. Фин.», 1898, № 42. Ср. также «Пром. Влад. губ.», III, 18–19 и др.] Автор статьи о кустарных промыслах в 7-ми волостях Тульского уезда констатирует как общее явление «увеличение числа ремесленников после крестьянской реформы», «появление кустарей и ремесленников в таких местностях, где их в дореформенное время не было»[313 - «Труды куст. ком.». IX. 2303–2304.]. Соответствующий отзыв делают и московские статистики[314 - «Пром. Моск. губ.», VII, в. I, ч. 2. 196.]. Мы можем подкрепить этот отзыв статистическими данными о времени возникновения 523-х кустарных заведений в 10 промыслах Московской губернии[315 - Данные о промыслах- щеточном, булавочном, крючечном, шляпном, крахмальном, сапожном, очешном. медношорном, бахромном и мебельном выбраны из подворных переписей кустарей, приведенных в «Пром. Моск. губ.» и в книге г. Исаева, носящей то же заглавие.].

Точно так же и пермская кустарная перепись обнаружила (по данным о времени возникновения 8884 мелких ремесленных и кустарных заведений), что пореформенная эпоха характеризуется особенно быстрым ростом мелких промыслов. Интересно взглянуть поближе на этот процесс возникновения новых промыслов. Производство шерстяных и полушелковых материй во Владимирской губ. возникло недавно, в 1861 г. Сначала это производство было отхожим промыслом, а затем появляются и в деревнях «мастерки», раздающие пряжу. Один из первых «фабрикантов» одно время торговал крупами, скупая их в Тамбовских и Саратовских «степях». С проведением железных дорог цены на хлеб сравнялись, хлебная торговля концентрировалась в руках миллионеров, и наш торговец решил употребить свой капитал на промышленное ткацкое предприятие; он поступил на фабрику, ознакомился с делом и превратился в «мастерка»[316 - «Пром. Влад. губ.», III. 242–243.]. Таким образом, образование нового «промысла» в данной местности было вызвано тем, что общее экономическое развитие страны вытесняло капитал из торговли и направляло его к промышленности[317 - В своем исследовании об исторических судьбах русской фабрики М. И. Т.-Барановский показал, что торговый капитал был необходимым историческим условием образования крупной промышленности. См. его книгу. «Фабрика и т. д.», СПБ. 1898.]. Исследователь приведенного нами в пример промысла указывает, что описанный им случай далеко не единичный: крестьяне, жившие отхожими промыслами, «были пионерами всевозможных промыслов, несли свои технические познания в родную деревню, увлекали за собой в отход новые рабочие силы, а богатых мужиков разжигали своими рассказами о баснословных барышах, какие промысел доставляет светелочнику и мастерку. Богатый мужик, который клал деньги в кубышку или занимался хлебной торговлей, внимал этим рассказам и пускался в промышленные предприятия» (ibidem). Сапожный и валяльный промыслы в Александровском уезде Владимирской губернии возникали в некоторых местах таким образом: хозяева миткальных светелок или мелких раздаточных контор, видя упадок ручного ткачества, заводили мастерские другого производства, нанимая иногда мастеров для ознакомления с делом и обучения ему детей[318 - «Пром. Влад. губ «. II, 25, 270.]. По мере того, как крупная промышленность вытесняет мелкий капитал из одного производства, – этот капитал направляется в другие производства, давая им толчок развития в том же направлении.

Те общие условия пореформенной эпохи, которые вызывали развитие в деревне мелких промыслов, чрезвычайно рельефно охарактеризованы исследователями московских промыслов. «С одной стороны, за это время условия крестьянского быта значительно ухудшились, – читаем мы в описании кружевного промысла, – а, с другой стороны, потребности населения – той части его, которая находится в более благоприятных условиях, – значительно возросли»[319 - «Пром. Моск. Губ.», т. VI, в. II, с. 8 и следующие.]. И автор констатирует, по данным о взятой им области, увеличение числа безлошадных и не занимающихся хлебопашеством, наряду с увеличением числа многолошадных крестьян и общего количества скота у крестьян. Таким образом, с одной стороны, увеличилось число лиц, нуждающихся в «стороннем заработке», ищущих промысловой работы, – с другой стороны, меньшинство зажиточных семей богатело, составляло «сбережения», получало «возможность принанять одного рабочего, другого или раздавать работу по домам бедным крестьянам». «Здесь мы, конечно, – поясняет автор, – не касаемся тех случаев, когда из среды таких семей развиваются личности, известные под названием кулаков, мироедов, а рассматриваем лишь самые обыкновенные явления в среде крестьянского населения».

Итак, местные исследователи указывают на связь между разложением крестьянства и ростом мелких крестьянских- промыслов. И это вполне понятно. Из данных, изложенных во II главе, вытекает, что разложение земледельческого крестьянства необходимо должно было дополняться ростом мелких крестьянских промыслов. По мере упадка натурального хозяйства, один за другим вид обработки сырья превращался в особые отрасли промышленности; образование крестьянской буржуазии и сельского пролетариата увеличивало спрос на продукты мелких крестьянских промыслов, доставляя в то же время и свободные рабочие руки для этих промыслов и свободные денежные средства[320 - Основная теоретическая ошибка г Н – она в рассуждениях о «капитализации промыслов» состоит в том, что он игнорирует первые шаги товарного производства и капитализма в его последовательных стадиях. Г-н н – он перепрыгивает прямо от «нарочного производства» к «капитализму», – и потом удивляется, с забавной наивностью, что у него получается капитализм беспочвенный, искусственный и т. д.].

IV. Разложение мелких товаропроизводителей. Данные подворных переписей кустарей в Московской губернии

Посмотрим теперь, каковы те общественно-экономические отношения, которые складываются среди мелких товаропроизводителей в промышленности. Задача определить характер этих отношений однородна с той задачей, которая была поставлена выше, во II главе, относительно мелких земледельцев. Вместо размеров земледельческого хозяйства мы должны взять теперь за основание размеры промысловых хозяйств; группировать мелких промышленников по размерам их производства, рассмотреть роль наемного труда в каждой группе, состояние техники и т. д.[321 - Г-н Варзер, описывая «кустарную» промышленность Черниговской губ., констатирует «разнообразие экономических единиц» (с одной стороны, семьи с доходом 500–800 руб., с другой – «почти нищие») и делает такое замечание: «При таких условиях подворная опись хозяйств и группировка их на известное число средних типов хозяйств со всей их хозяйственной обстановкой – единственное средство представить картину экономического быта кустарей во всей полноте. Все остальное будет или фантазия случайных впечатлений или кабинетная работа арифметических выкладок, основанных на различного рода средних нормах…» («Труды куст. ком.», в. V, с. 354).] Необходимые для такого анализа подворные переписи кустарей мы имеем по Московской губернии[322 - «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. VI и VII. «Пром. Моск. губ.» и А. Исаев; «Промыслы Моск. губ.», М. 1876–1877, 2 тома. По небольшому числу промыслов напечатаны такие же сведения и в «Пром. Влад. губ.». Само собой разумеется, что мы ограничиваемся в настоящей главе рассмотрением только таких промыслов, в которых мелкие товаропроизводители работают на рынок, а не на скупщиков, – по крайней мере в громадном большинстве случаев. Работа на скупщиков есть более сложное явление, которое мы рассмотрим особо ниже. Подворные переписи кустарей, работающих на скупщиков, непригодны для суждения об отношениях между мелкими товаропроизводителями.]. По целому ряду промыслов исследователи приводят точные статистические данные о производстве, иногда и о земледелии каждого отдельного кустаря (время основания заведения, число семейных и наемных рабочих, сумма годового производства, число лошадей у кустаря, способ обработки земли и т. д.). Никаких групповых таблиц при этом исследователи не дают, и мы должны были составить эти таблицы сами, распределяя кустарей каждого промысла на разряды (I – низший; II – средний и III – высший) по числу рабочих (и семейных и наемных) на одно заведение, иногда по размерам производства, по технической постановке его и т. д. Вообще основания для распределения кустарей на разряды были определяемы сообразно всем данным, приведенным в описании промысла; при этом необходимо было в различных промыслах брать различные основания для разделения кустарей на разряды, напр., в очень мелких промыслах относить к низшему разряду заведения с 1 рабочим, к среднему – с 2-мя, к высшему – с 3-мя и более, а в более крупных промыслах к низшему – заведения с 1–5 рабочими, к среднему с 6–10 и т. д. Без применения различных приемов группировки мы не могли бы представить по каждому промыслу данных о заведениях различной величины. Составленная таким образом таблица помещена в приложении (см. прилож. I); в ней указано, по каким признакам кустари каждого промысла распределены на разряды, приведены для каждого разряда в каждом промысле абсолютные числа заведений, рабочих (и семейных и наемных вместе), суммы производства, заведений с наемными рабочими, наемных рабочих; для характеристики земледелия кустарей вычислено среднее число лошадей на 1 хозяина в каждом разряде и процент кустарей, обрабатывающих землю «работником» (т. е. прибегающих к найму сельских рабочих). Таблица охватывает всего 37 промыслов с 2278 заведениями, 11 833 работниками и с суммой производства более 5-ти миллионов рублей, а за вычетом 4-х промыслов, которые исключены из общей сводки по неполноте данных или по исключительному характеру их[323 - На этом основании исключен из сводки фарфоровый «промысел». в котором в 20 заведениях имеется 1817 наемных рабочих. Характерно для господствующей у нас путаницы понятий, что московские статистики и этот промысел включили в число «кустарных» промыслов (см. сводные таблицы в III выпуске VII тома, 1. с.).] – всего 33 промысла, 2085 заведений, 9427 работников и сумму производства 3466 тыс. руб., а с поправкой (по 2-м промыслам) – около 3

/

млн. рублей.

Так как рассматривать данные по всем 33-м промыслам нет никакой надобности и это было бы чересчур обременительно, то мы разделили эти промыслы на 4 категории: 1) 9 промыслов с средним числом рабочих (и семейных и наемных вместе) на 1 заведение от 1,6 до 2,5; 2) 9 промыслов с средним числом рабочих от 2,7 до 4,4; 3) 10 промыслов с средним числом рабочих от 5,1 до 8,4 и 4) 5 промыслов с средним числом рабочих от 11,5 до 17,8. В каждой категории соединены таким образом промыслы, довольно близко подходящие друг к другу по числу рабочих на 1 заведение, и для дальнейшего изложения мы будем ограничиваться данными об этих 4-х категориях промыслов. Приводим in extenso эти данные.

* Литеры a) b) c) означают, что цифры, имеющие указанное в заголовке значение, поставлены в клетках одна над другой.

** Это – проценты ко всему числу заведений и рабочих в данной категории промыслов или в данном разряде

*** По двум промыслам вместо стоимости продукта (= сумме производства) даны сведения о стоимости сырья, поступающего в обработку. Это уменьшает сумму производства тысяч на 300.

Эта табличка сводит те главнейшие данные об отношениях высших и низших разрядов кустарей, которые послужат нам для дальнейших выводов. Итоговые данные по всем четырем категориям мы можем иллюстрировать диаграммой, построенной совершенно так же, как и та диаграмма, которой мы иллюстрировали, во II главе, разложение земледельческого крестьянства. Определяем для каждого разряда процентную долю всего числа заведений, всего числа семейных рабочих, всего числа заведений с наемными рабочими, всего числа рабочих (и семейных и наемных вместе), всей суммы производства и всего числа наемных рабочих, и наносим эти процентные доли (по описанному во II главе приему) на диаграмму[324 - См. настоящий том, стр. 347. Ред.].

Диаграмма итоговых данных предыдущей таблицы

_____ Сплошная линия указывает в процентах (считая сверху) долю высшего, третьего, разряда кустарей в общей сумме числа заведений, рабочих и т. д. по 33-м промыслам.

_ _ _ Пунктирная линия указывает в процентах (считая снизу) долю низшего, первого, разряда кустарей в общей сумме числа заведений, рабочих и т. д. по 33 промыслам.

Рассмотрим теперь выводы из этих данных.

Начинаем с роли наемного труда. По 33 промыслам наемный труд преобладает над семейным: 51 % всего числа рабочих принадлежит к наемникам; для «кустарей» Московской губернии этот процент даже еще ниже действительности. Мы подсчитали данные по 54 промыслам Московской губернии, по которым даны точные числа наемных рабочих, и получили 17 566 наемников из 29 446 рабочих, т. е. 59,65 %. Для Пермской губернии процент наемных рабочих среди всех кустарей и ремесленников, вместе взятых, определился в 24,5 %, а среди одних товаропроизводителей – в 29,4–31,2 %. Но эти огульные цифры обнимают, как увидим ниже, не только мелких товаропроизводителей, но также и капиталистическую мануфактуру. Гораздо интереснее поэтому тот вывод, что роль наемного труда повышается параллельно с расширением размеров заведений: это наблюдается и при сравнении одной категории с другой и при сравнении разных разрядов той же категории. Чем крупнее размеры заведений, тем выше процент заведений с наемными рабочими, тем выше процент наемных рабочих. Народники-экономисты ограничиваются обыкновенно заявлением, что среди «кустарей» преобладают мелкие заведения с исключительно семейными рабочими, причем в подтверждение приводят нередко «средние» цифры. Как видно из приведенных данных, эти «средние» непригодны для характеристики явления в данном отношении, и численное преобладание мелких заведений с семейными рабочими нисколько не устраняет того основного факта, что тенденция мелкого товарного производства клонится к все большему употреблению наемного труда, к образованию капиталистических мастерских. Кроме того, приведенные данные опровергают также и другое, не менее распространенное утверждение народников, именно, что наемный труд в «кустарном» производстве служит собственно к «восполнению» семейного труда, что к нему прибегают не в целях наживы и т. д.[325 - См., напр., «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. VI, в. 1, стр. 21.] На самом же деле, оказывается, что и среди мелких промышленников, – точно так же, как среди мелких земледельцев, – растущее употребление наемного труда идет параллельно с увеличением числа семейных рабочих. В большинстве промыслов мы видим, что от низшего разряда к высшему увеличивается употребление наемного труда, несмотря на то, что возрастает и число семейных рабочих на одно заведение. Употребление наемного труда не сглаживает различия в семейном составе «кустарей», а усиливает эти различия. Диаграмма наглядно показывает эту общую черту мелких промыслов: высший разряд концентрирует громадную массу наемных рабочих, несмотря на то, что он наилучше обеспечен семейными рабочими. «Семейная кооперация» является, таким образом, основанием капиталистической кооперации[326 - Тот же вывод вытекает из данных о пермских «кустарях», см. наши «Этюды», стр. 126–128. (См. Сочинения. 5 изд., том 2, стр. 334–337. Ред.)]. Само собою разумеется, конечно, что этот «закон» относится только к самым мелким товаропроизводителям, только к зачаткам капитализма; этот закон доказывает, что тенденция крестьянства состоит в превращении в мелкого буржуа. Раз только образовались уже мастерские с довольно крупным числом наемных рабочих, – значение «семейной кооперации» неизбежно должно падать. И мы видим, действительно, из наших данных, что указанный закон не применяется к наиболее крупным разрядам высших категорий. Когда «кустарь» превращается в настоящего капиталиста, занимающего от 15 до 30 наемных рабочих, – роль семейного труда в его мастерских падает, доходя до самой ничтожной величины (напр., в высшем разряде высшей категории семейные рабочие составляют только 7 % всего числа рабочих). Другими словами: поскольку «кустарные» промыслы имеют такие мелкие размеры, что в них преобладающую роль играет «семейная кооперация», – постольку эта семейная кооперация является вернейшим залогом развития капиталистической кооперации. Здесь сказывается, следовательно, с полной наглядностью диалектика товарного производства, превращающая «жизнь трудами рук своих» в жизнь, основанную на эксплуатации чужого труда.

Переходим к данным о производительности труда. Данные о сумме производства, приходящейся в каждом разряде на 1 рабочего, показывают, что с увеличением размеров заведений повышается производительность труда. Это наблюдается в громадном большинстве промыслов и во всех без исключения категориях промыслов; диаграмма наглядно иллюстрирует этот закон, показывая, что на долю высшего разряда приходится большая доля всей суммы производства, чем его доля в общем числе рабочих; в низшем разряде это отношение обратно. Сумма производства, приходящаяся на 1 рабочего в заведениях высших разрядов, оказывается на 20–40 % выше таковой же суммы в заведениях низшего разряда. Правда, крупные заведения имеют обыкновенно более продолжительный рабочий период, и иногда они обрабатывают более ценный материал, чем мелкие, но оба эти обстоятельства не могут устранить того факта, что производительность труда в крупных мастерских значительно выше, чем в мелких[327 - По крахмальному промыслу, вошедшему в наши таблицы, есть данные о продолжительности рабочего периода в заведениях разных размеров. Оказывается (как мы видели выше), что и в одинаковый период один рабочий в крупном заведении доставляет большее количество продукта, чем в мелком.]. Да это и не может быть иначе. Крупные заведения имеют в 3–5 раз больше рабочих (и семейных, и наемных вместе), чем мелкие, а применение кооперации в более широких размерах не может не влиять на повышение производительности труда. Крупные мастерские всегда бывают лучше обставлены в техническом отношении, снабжены лучшими инструментами, орудиями, приспособлениями, машинами и т. д. Напр., в щеточном промысле в «правильно организованной мастерской» должно быть до 15 рабочих, в крючечном – 9–10 рабочих. В игрушечном промысле большинство кустарей обходится для сушки товара обыкновенными печами, более крупные хозяева имеют особые сушильные печи, а крупнейшие – особые здания, сушильни. В производстве металлических игрушек особые мастерские есть у 8 хозяев из 16-ти, а по разрядам: I) 0 у 6; II) 3 у 5 и III) 5 у 5. У 142 зеркальщиков и рамочников 18 особых мастерских, а по разрядам: I) 3 у 99; II) 4 у 27 и III) 11 у 16. В грохотоплетном промысле плетение грохотов совершается ручным способом (I разряд), а тканье – механическим (II и III разряды). В портняжном промысле на 1 хозяина приходится швейных машин по разрядам: I) 1,3; II) 2,1 и III) 3,4 и т. д., и т. д. В исследовании мебельного промысла г. Исаев констатирует, что ведение дела одиночками сопряжено с следующими невыгодами: 1) неимение одиночками полного состава орудий; 2) сужение круга изготовляемых товаров, ибо для громоздких продуктов нет места в избе; 3) гораздо более дорогая покупка материала в розницу (дороже на 30–35 %); 4) необходимость продавать товар дешевле отчасти вследствие недоверия к мелкому «кустарнику», отчасти вследствие нужды его в деньгах[328 - Мелкий производитель борется с этими неблагоприятными условиями, удлиняя рабочий день и усиливая напряженность труда (1. с. с. 38). При товарном хозяйстве мелкий производитель и в земледелии, и в промышленности держится лишь посредством понижения потребностей.]. Известно, что совершенно аналогичные явления наблюдаются не в одном мебельном, а в громадной массе мелких крестьянских промыслов. Наконец, необходимо добавить, что увеличение стоимости изделий, производимых одним рабочим, наблюдается не только от низшего разряда к высшему в большинстве промыслов, но также и от мелких промыслов к крупным. В 1-ой категории промыслов один рабочий производит в среднем на 202 руб., во 2-ой и 3-ьей – рублей на 400, в 4-ой – более чем на 500 руб. (цифру 381, по вышеуказанной причине, надо увеличить раза в полтора). Это обстоятельство указывает на связь между вздорожанием сырья и процессом вытеснения мелких заведений крупными. Каждый шаг в развитии капиталистического общества неизбежно сопровождается вздорожанием таких продуктов, как лес и т. п., и, таким образом, ускоряет гибель мелких заведений.

Из вышеизложенного вытекает, что и в мелких крестьянских промыслах громадную роль играют сравнительно крупные капиталистические заведения. Составляя небольшое меньшинство в общем числе заведений, они концентрируют, однако, весьма большую долю общего числа рабочих и еще большую долю общей суммы производства. Так, по 33-м промыслам Московской губернии 15 % заведений высшего разряда концентрируют 45 % всей суммы производства; на долю же 53-х процентов заведений низшего разряда приходится всего только 21 % всей суммы производства. Само собою разумеется, что распределение чистого дохода от промыслов должно быть еще несравненно менее равномерным. Данные пермской кустарной переписи 1894/95 г. наглядно иллюстрируют это. Выделяя по 7-ми промыслам наиболее крупные заведения, получаем такую картину взаимоотношений мелких и крупных заведений[329 - См. ваши «Этюды», стр. 153 и следующие (см. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 368 и следующие. Ред.), где приведены данные по каждому промыслу в отдельности. Заметим, что все эти данные относятся к кустарям-земледельцам, работающим на рынок.]:

Ничтожная доля крупных заведений (менее

/

общего числа), имеющих около

/

всего числа рабочих, сосредоточивает почти половину всего производства и около

/

всего дохода (считая вместе и заработную плату рабочих и доход хозяев). Мелкие хозяйчики получают чистый доход, значительно уступающий заработной плате наемных рабочих в крупных заведениях; в другом месте мы показали подробно, что такое явление представляет из себя не исключение, а общее правило для мелких крестьянских промыслов[330 - Из приведенных в тексте данных видно, что в мелких крестьянских промыслах громадную и даже преобладающую роль играют заведения с суммой производства свыше 1000 рублей Напомним, что такие заведения всегда относились нашей официальной статистикой и продолжают относиться к числу «фабрик и заводов» [ср. «Этюды», стр. 267, 270 (см. Сочинения, 4 изд., том 4, стр. 5, 9 Ред.), и главу VII, § II] Таким образом, если бы мы считали позволительным для экономиста пользоваться той ходячей традиционной терминологией, дальше которой не пошли паши народники, – то мы вправе были бы установить следующий «закон». среди крестьянских, «кустарных» заведений преобладающую роль играют «фабрики и заводы», не попадающие в официальную статистику вследствие ее неудовлетворительности.].

Резюмируя те выводы, которые вытекают из разобранных нами данных, мы должны сказать, что экономический строй мелких крестьянских промыслов представляет из себя типичный мелкобуржуазный строй, – такой же, какой мы констатировали выше среди мелких земледельцев. Расширение, развитие, улучшение мелких крестьянских промыслов не может происходить в данной общественно-хозяйственной атмосфере иначе, как выделяя меньшинство мелких капиталистов, с одной стороны, а с другой – большинство наемных рабочих или таких «самостоятельных кустарей», которым живется еще тяжелее и хуже, чем наемным рабочим. Мы наблюдаем, следовательно, в самых мелких крестьянских промыслах самые явственные зачатки капитализма, – того самого капитализма, который разными экономистами-Маниловыми[83 - Манилов – персонаж в повести Н. В. Гоголя «Мертвые души», ставший нарицательным типом безвольного мечтателя, пустого фантазера, бездеятельного болтуна.] изображается чем-то оторванным от «народного производства». И с точки зрения теории внутреннего рынка значение разобранных фактов немаловажно. Развитие мелких крестьянских промыслов ведет к тому, что более состоятельные промышленники расширяют спрос на средства производства и на рабочую силу, почерпаемую из рядов сельского пролетариата. Число наемных рабочих у сельских ремесленников и мелких промышленников во всей России должно быть довольно внушительным, если, напр., в одной Пермской губернии их насчитывается около 6

/

тысяч[331 - Добавим, что и в других губерниях, кроме Московской и Пермской, источники констатируют совершенно аналогичные отношения в среде мелких товаропроизводителей. См., напр., «Пром. Влад. губ.», вып. II, подворные переписи башмачников и валяльщиков; «Труды куст, ком.», вып. II – о колесниках Медынского уезда; вып. II – об овчинниках того же уезда; вып. III – о скорняках Арзамасского уезда; вып. VI – о валяльщиках Семеновского уезда и о кожевниках Васильского уезда, и т. д. Ср. «Нижегородский сборник», т. IV, с. 137, – общий отзыв А. С. Гацисского о мелких промыслах констатирует выделение крупных мастерских. Ср. доклад Анненского о павловских кустарях (указ. выше), о группах семей по величине недельного заработка и т. д., и т. д., и т. д. Все эти указания отличаются от разобранных нами данных подворных переписей только своей неполнотой и бедностью. Сущность же дела везде одинакова.].

V. Капиталистическая простая кооперация

Из раздробленного мелкого производства вырастает капиталистическая простая кооперация. «Капиталистическое производство начинается на деле с того момента, когда один и тот же индивидуальный капитал занимает одновременно большее число рабочих, следовательно, процесс труда расширяет свои размеры и доставляет продукт в большем количестве. Действие большего числа рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте (или, если хотите, на одном и том же поле труда), для производства одного и того же сорта товаров, под командой одного и того же капиталиста, составляет исторически и логически исходный пункт капиталистического производства. По отношению к самому способу производства мануфактура, напр., отличается в своем зачаточном виде от цехового ремесленного производства едва ли чем другим, кроме большего числа одновременно занятых одним и тем же капиталом рабочих. Мастерская цехового мастера только расширена» («Das Kapital», I

, S. 329)[84 - К. Маркс. «Капитал», т. I, 1955, стр. 328.].

Именно этот исходный пункт капитализма и наблюдается, следовательно, в наших мелких крестьянских («кустарных») промыслах. Иная историческая обстановка (отсутствие или слабое развитие цехового ремесла) видоизменяет только формы проявления одних и тех же капиталистических отношений. Отличие капиталистической мастерской от мастерской мелкого промышленника состоит сначала только в числе одновременно занимаемых рабочих. Поэтому первые капиталистические заведения, будучи численно в меньшинстве, как бы исчезают в общей массе мелких заведений. Однако употребление большего числа рабочих неизбежно ведет к последовательным изменениям и в самом производстве, к постепенному преобразованию производства. При ручной первобытной технике различия между отдельными работниками (по силе, ловкости, искусству и пр.) всегда бывают очень велики; уже по одной этой причине положение мелкого промышленника делается крайне шатким; его зависимость от рыночных колебаний приобретает самые тяжелые формы. При наличности же нескольких рабочих в заведении индивидуальные различия между ними сглаживаются уже в самой мастерской; «совокупный рабочий день большого числа одновременно занятых рабочих является уже сам по себе днем общественного среднего труда»[85 - К. Маркс. «Капитал», т. I, 1955, стр. 329.], и в силу этого производство и сбыт продуктов капиталистической мастерской приобретает несравненно большую регулярность и прочность. Является возможность полнее утилизировать строения, склады, инструменты и орудия труда и пр.; а это ведет к удешевлению стоимости производства в более крупных мастерских[332 - Напр., о сусальщиках[150 - Сусальщики, занятые в сусальном промысле, изготовляли из различных металлов (золота, серебра, олова, меди и др.) тонкие пленки, которые в то время широко употреблялись для декоративной отделки различных изделий, в том числе икон и иных предметов церковной утвари.] Владимирской губ. мы читаем: «При большем числе рабочих можно сделать значительные сокращения в затратах; сюда следует отнести расходы на свет. забой, на камни и снасть» («Пром. лад. губ.». Ill, 188). В медноиздельном промысле Пермской губ. для одиночки требуется полный подбор инструментов (16 сортов); для двух рабочих нужна «самая незначительная надбавка». «Для мастерской в 6–8 человек коллекция инструментов должна быть увеличена втрое или вчетверо. Токарный станок всегда бывает один, хотя бы и для мастерской в 8 человек» труды куст. ком.», X. 2939). Основной капитал в крупной мастерской определяется в 466 руб., в средней – в 294 руб… в мелкой – в 80 руб., а сумма производства в 6200 руб. – 3655 руб. – 871 руб. Значит, в мел-"их заведениях размер производства в 11 раз больше суммы основного".»питала, в средних – в 12 раз. в крупных – в 14 раз.]. Для того, чтобы вести производство в более широких размерах и занимать одновременно многих рабочих, требуется скопление довольно значительного капитала, который образуется часто не в сфере производства, а в сфере торговли и пр. Величина этого капитала определяет форму личного участия хозяина в предприятии: является ли он и сам рабочим, если его капитал еще очень мелок, или отказывается от личного труда и специализируется на коммерческо-предпринимательских функциях. «Можно привести в связь положение хозяина мастерской с числом его рабочих», – читаем мы, напр., в описании мебельного промысла. «Два-три работника дают хозяину столь небольшой излишек, что он работает наряду с ними… Пять работников уже дают хозяину столько, что он до известной степени освобождает уже себя от ручного труда, несколько поленивается и исполняет, главным образом, две последние хозяйские роли» (т. е. покупку материалов и сбыт товаров). «Коль скоро число наемных рабочих достигает 10 или превышает эту цифру, то хозяин не только оставляет ручной труд, но даже почти прекращает свой надзор за рабочими: он заводит главного мастера, наблюдающего над работниками… Здесь он становится уже маленьким капиталистом, «коренным хозяином»«(Исаев, «Пром. Моск. губ.», I, 52–53). Приведенные нами статистические данные наглядно подтверждают эту характеристику, показывая уменьшение числа семейных рабочих при появлении значительного числа наемных рабочих.

Общее значение капиталистической простой кооперации в развитии капиталистических форм промышленности автор «Капитала» характеризует следующим образом: