Город

В комнате порядок и полумрак. Тикают часы. В окне хмурое утреннее небо. Никаких следов чьего-либо присутствия. Экран выключен, книги ровно стоят на полке. Впрочем, одной книги не хватает – той самой. Ее не было и раньше, и теперь опять нет. Она появилась только на один вечер, когда ко мне пришел человек в черном.

Спать. Как же хочется спать. Но до этого нужно снять мундир, смыть грязь и кровь и хотя бы выпить воды.

Я проспал целый день и проснулся следующей ночью, когда небо уже потемнело, и Город зажег свои огни. За день ветром разогнало все облака, и теперь над россыпью городских огней стояла в небе желтая кособокая луна.

Я подкрепил силы консервами и водой, сел напротив окна и задумался. События последних дней казались затухающим сном, и, если бы так не болели мышцы, я бы, наверное, и впрямь усомнился: а было ли это? А могло ли быть? Город за окном все так же сиял и переливался, полный таинственной ночной жизни.

Я вспомнил о том, что рассказал мне Иоганн. Если верить ему, то Город обезглавлен, как и вся Империя. Верховные убиты, и где-то там, в самом его сердце, пускает корни террор и ненависть. Будут смерти, будут развалины домов, будут опустевшие дороги и обезлюдевшие кварталы.

Но Город молчит.

Я встал и включил экран.

Фильмы о громилах с бутафорскими автоматами. Патриотические речи. Новости о взрывах. Несколько секунд – знакомая улица, искаженные лица и синие мигалки. На секунду мелькнуло и мое черное окровавленное лицо. Вчерашний взрыв в ночном кафе.

Ни слова о перевороте. Ни слова о Верховных. Этот мир не изменить. Может, оно и к лучшему.

Тут я замечаю то, чего не заметил раньше. На столе, с самого краю, лежит маленький синий брусок.

Накопитель.

Теперь-то я знаю, что, если вставить его в компьютер, наверняка случится что-то непоправимое. Готов ли я снова спуститься в ад? Готов ли быть схваченным и расстрелянным? Но, с другой стороны, так ли это страшно теперь, после всего, что я видел и пережил? И я, ни секунды не колеблясь, включаю компьютер и вставляю в него накопитель.

Накопитель запускается сам. Экран мелькает несколько секунд, и тут на нем появляется знакомое лицо. Лицо той девушки, которая пыталась остановить меня у спуска в метро. Той, чье фото я видел в комнате бывшего палача, в пятом круге…

– Здравствуй, Марк. Меня, скорее всего, уже нет в живых. Делая эту запись, я не знаю, будешь ли жив ты сам и услышишь ли меня. Ты попытаешься сделать непоправимое и пройти тот же путь, на котором до тебя погиб очень дорогой мне человек. Каков бы ни был конец, мой долг рассказать все.

Я родом из города, который несколько лет назад был стерт с лица земли вашей армией. Какой-то солдат расстрелял нашу семью и соседей. Когда подошла моя очередь, появился еще один солдат. Он застрелил убийцу и взял меня к себе. Я узнала, что он служит военным палачом. Он несколько дней прятал меня в своей каморке, а потом мы бежали.

У него был друг в так называемом «Подразделении М». Они занимались тем, что вывозили из города все ценное перед тем, как город сравняют с землей. Они грузили в вагоны картины, статуи, старинные вещи и везли все это на запад, в Город. Нам удалось укрыться в одном из таких вагонов. Друг моего нового отца приносил нам еду, а в последний день перед отправкой принес новые документы, от какого-то убитого офицера, и записку с адресом.

Какое-то время мы жили в общежитии для офицеров. Потом переехали в небольшую квартиру в центре, и отец устроился смотрителем большого подземного бомбоубежища.

Война закончилась, и в мире наступила тишина. Мы жили спокойно и незаметно. Отец учил меня всему, что знал сам. Призраки войны постепенно таяли, и я почти не вспоминала ни родную семью, ни свой город.

Но однажды порог нашего дома переступил незнакомец. Он был одет в серую офицерскую шинель и слегка прихрамывал на левую ногу. Он поговорил с отцом несколько минут и вышел. После этого отец не находил себе места и целый вечер ходил из угла в угол, то и дело бросая на меня взгляды, полные отчаяния. Потом он бросился ко мне, крепко прижал к себе и заплакал.

Еще через несколько дней он вернулся с работы, и с ним был человек, которого с тех пор я возненавидела – единственного в своей жизни. Я ненавидела его, хотя мне стыдно признаваться в этом, ведь «ненависть» – это было его слово.

Этот человек был очень уродлив. Отец говорил, что таким его сделала война. Его нашли в развалинах и чуть ли не по кусочкам собрали в госпитале. Но уродлив он был не только внешне. Война искалечила его душу.

Этот человек обладал странной властью над людьми. Он был очень слаб, но все его боялись. Отец тоже боялся и ненавидел его. Тот человек откуда-то знал о нашем прошлом. Знал, что отец – дезертир, а я дочь врага. Думаю, этим он и запугал отца.

Впрочем, он почти не говорил об этом и вообще мало говорил о войне. Он стал бывать у нас два или три раза в неделю, и каждый раз говорил о пустяках, время от времени поглядывая на отца и, казалось, получая удовольствие от его испуганного вида. Меня этот гость почти не замечал.

Прошло несколько месяцев. Однажды на работе я познакомилась с человеком, которого полюбила всем сердцем. По совпадению, он тоже оказался бывшим солдатом и тоже воевал на той войне. Но война осталась в прошлом, а мы жили здесь и сейчас, и нам был нужен мир и была нужна любовь. Потом он познакомился с отцом и тоже стал бывать в нашем доме. Но когда он входил, наш дом наполнялся светом, а когда входил тот, казалось, что вернулись война и смерть.

Они не встречались. Мой Люций приходил вечером, а тот бывал у нас по утрам. Но вот однажды, когда мы с отцом и Люцием сидели за столом и разговаривали, дверь вдруг открылась и вошел тот. «Люций! Друг! Ты ли это?» – воскликнул он и засмеялся. Какая-то тень пробежала по лицу моего жениха. «Здравствуй, Иоганн», – сказал он и нехотя поднялся с места.

Мы узнали, что когда-то они и правда были друзьями. Детьми они учились в одном лицейском классе. Именно от них, Марк, я впервые услышала о тебе.

Люций почти все время молчал. Его словно тяготило присутствие старого друга, и я видела, что он смущен и напуган. Беседа увяла, и гости приготовились расходиться. Иоганн сказал Люцию на прощание: «Рад был с тобой повидаться. Теперь-то мы с тобой не расстанемся».

Это оказалось правдой. Тот не оставил его в покое. Люций стал приходить угрюмый и измученный. Я догадывалась, что здесь не обошлось без Иоганна. Уже потом я узнала, что была права. Они виделись, и у них появились общие дела. Какие, я еще не знала.

Однажды вечером Люций пришел ко мне попрощаться. Иоганн вынудил его участвовать в одном опасном деле. Ему нужно было стать чем-то вроде связного и привести в действие некий сложный механизм. Мы уже тогда догадывались (а отец знал, хоть и не говорил нам), что Иоганн – террорист. Он хотел уничтожить Город – столицу Империи, обрекшей его на войну и уродство. И Люций не мог не пойти. Я думаю, Иоганн просто запугал его, сказав, что, если он откажется, наши семейные тайны станут известны и тогда нам не избежать казни.

В тот вечер я видела Люция в последний раз. Он выполнил несколько заданий, но в Третьем круге погиб под колесами поезда метро. Мне кажется, он сделал это намеренно.

Иоганн был в ярости. Он разработал новый план, уже не считая нужным скрывать от нас детали. План включал в себя устройство уличных беспорядков, взрывы на распределительных станциях, захват резиденции Верховных и политический переворот. Отец тоже должен был участвовать в этом, но главная роль отводилась тебе. Иоганн решил не повторять ошибок, допущенных с Люцием, и не стал встречаться с тобой, чтобы ты даже не заподозрил, в чем участвуешь. Играя на твоих чувствах, обманывая, он то незаметно, то грубо подталкивал тебя к тому, чтобы ты спустился под землю. Они подбросили тебе накопитель, в котором был установлен радиомаяк террористов, и навели на тебя военную полицию и тайную службу безопасности. Дальше ты все знаешь сам. Матиуш, которого ты видел в Старом городе, не настоящий. Настоящий погиб на войне, единственный из вас четырех.

Марк, в те минуты, когда я говорю это, ты, скорее всего, уже вошел в Первый круг и направляешься навстречу гибели. Я попробую остановить тебя и сорвать твою встречу со стражем Третьего круга. Не знаю, удастся ли мне это, но я готова. Даже ценой собственной жизни. Ради отца, ради Люция и ради всех людей. Прощай.

Я встал и подошел к окну. Вот он, Город. Похожий на пепелище, на груду рдеющих угольев и отработанного шлака. Он не умирает и в это время суток и не умрет никогда. Пусть ненависть терзает его изнутри и снаружи, пусть Иоганн взрывает его квартал за кварталом, – мы выстоим. И тот палач, что спас девочку из гибнущего города, и тот солдат, с которым мы плакали на развалинах кафе. И я сам.

Потому, что любовь сильнее.