Древо жизни. Книга 2

Они были почти рядом.

– Их здесь нет, шеф. Скорее, они спустились ниже.

– Мы же там были.

– Наверное, ещё ниже, там есть заводи, где легко спрятать не то что лодку, а целое судно. Мы зря теряем время.

– Может, ты и прав. На всякий случай…

В зарослях, метрах в пяти ниже по ручью от беглецов что-то упало и раздалось шипение. Лацис понял, в чем дело, быстро и тихо вытащил из рюкзака два полотенца и, смочив водой, подал одно Сюзанне.

– Закрой лицо и дыши только через него.

– Шеф! Что вы наделали! – раздался крик. – Ветер тянет эту гадость на нас. – Послышался плеск воды. Люди быстро, насколько позволял неудобный для передвижения путь, побежали вниз по ручью. Вскоре до беглецов донёсся звук работающего мотора. Дышать становилось все труднее. Сюзанну начал мучить приступ кашля.

– Давай-ка подымемся выше, – решил Лацис. – Лодку оставим здесь.

Они пошли по ручью вверх. Ширина его здесь была невелика. Ветви деревьев образовали своего рода тоннель, по которому можно было идти только согнувшись. Путь преградил полуповаленный, нависший над самой водой, ствол дерева. Вода текла сквозь эту преграду с тихим журчанием.

– Здесь отдохнём. – Лацис сел на ствол дерева и подал руку Сюзанне, помогая ей взобраться. Раздался плеск. Огромная змея сползла со ствола и извиваясь поплыла по ручью. Сюзанну всю передёрнуло.

– Это не ядовитая, – Лацис обнял её за плечи и прижал к себе.

– Переждём, пока газ совсем не развеется, затем спустимся к лодке.

– Ой! Посмотри, что это? – она указала ему на чёрный продолговатый предмет под ветвями дерева, на котором они сидели. Лацис присмотрелся, потом зажёг фонарик.

– Да ведь это лодка! – тихо воскликнул он. – Вернее, индейская пирога. Интересно, как она здесь очутилась? Может быть, тут поблизости живёт индейское племя? Они ещё сохранились кое-где и прячутся от цивилизации в густых дебрях сельвы. – Он спустился с дерева и, раздвигая ветви, подобрался к пироге. – А здесь есть даже весла, – сообщил он. – И, судя по всему, ею совсем недавно пользовались. – Он вытащил пирогу на воду. Несмотря на небольшую глубину ручья, она легко держалась на плаву.

– Однако давай не будем трогать чужие вещи и обижать бедных индейцев. – Лацис затолкал пирогу снова под ветви и привязал её к стволу.

Прошёл час.

– Пора двигаться, – сказал Лацис, слезая с дерева. – Ты пойдёшь сзади меня метрах так в двадцати. Вот, возьми на всякий случай, – он вытащил из внутреннего кармана куртки пакет в целлофане. – Здесь адрес, деньги и письмо к Эльге.

– Зачем ты даёшь это мне? – вздрогнула Сюзанна.

– Пусть пока будет у тебя. Мало ли что.

Он пошёл вниз. Сюзанна выждала пять минут и медленно пошла за ним.

Лациса схватили, когда он подошёл к оставленной лодке. Сюзанна видела все это сквозь ветви деревьев. Девушка в страхе кинулась назад, добежала до поваленного дерева, перелезла через него и пошла дальше по течению ручья. Она слышала голоса разыскивающих её людей и все дальше и дальше углублялась в сельву. Преследующие отстали, очевидно, решив, что женщина все равно обречена на смерть.

После того, как голоса затихли, она прождала ещё часа два и осторожно вернулась к завалу. Перебравшись через него, она вытащила пирогу, села в неё и стала осторожно спускаться по ручью вниз. Была уже глубокая ночь, когда Сюзанна достигла устья ручья, и пирога заскользила по реке.

Лацис сидел на стуле. Руки его были в наручниках. Кроме него в комнате находились двое – Бэксон и Альтерман. Альтерман сидел спокойно, попыхивая трубочкой и, казалось, был погружён в собственные мысли, не слушая того, что говорил Бэксон. Тот ходил по комнате, время от времени останавливаясь и бросая взгляды на молча сидящего Лациса.

– Ах, Питер, Питер, ну какую же ты глупость совершил, – в голосе Бэксона звучало искреннее сожаление и даже сочувствие. – Ну чего тебе не хватало? Тебе открывалась прекрасная перспектива. Ты талантливый инженер. Чего ты хотел? Хотел повернуть историю вспять? Но это же наивно и смешно! Ну хорошо, я не буду говорить о твоём предательстве, о том, что ты изменил друзьям, идее. Пусть это будет на твоей совести, если от неё что-нибудь ещё осталось. Но на что ты надеялся? Ну поверили бы тебе и прислали сюда полицейских, даже армейские части. Ты думаешь, мы ожидали бы их? Нас уже давно бы здесь не было. Да даже если бы нас застали врасплох и уничтожили, что бы от этого изменилось? Неужели ты допускаешь, что мы одни? Нас много: и здесь, и в Андах, и на Тибете, и во многих других местах. Сейчас наша организация сильна как никогда, не пройдёт и двух лет, как мы возьмём в свои руки всю власть. Тебе было уготовано хорошее место в новом, обновлённом обществе. Теперь что? Что прикажешь с тобой делать? Поверь, я искренне любил тебя, но после всего, что ты сотворил, мне придётся выполнить свой долг.

– Я не сомневаюсь в этом и готов. Когда вы меня расстреляете?

– Ишь ты, скорый! Расстреляете! А кто будет проектировать цех и руководить работами? Где мне прикажешь брать сейчас главного инженера? Нет, Питер, тебе придётся работать! Правда, работать в новом качестве. Ты уж извини меня.

– Работать я не буду. Лучше стреляйте.

– Ну, это уже нам решать. А работать ты будешь. Это я тебе гарантирую!

– У вас все готово? – спросил он Альтермана.

Тот утвердительно кивнул, продолжая попыхивать трубочкой. Лацис догадался, что его ждёт, и вскочил на ноги.

– Вы этого не сделаете! – крикнул он.

– Я же тебе говорил, что здесь решаю я. Пойми, я не хочу тебе зла, но вынужден обезопасить себя от всяких неприятностей. Обеспечить ту небольшую часть общего дела, которому, в отличие от тебя, храню верность. Причём, заметь, верность сознательную, а не верность фанатика. Я ведь тебе растолковывал, что у человечества нет другого выхода.

– Я уже понял, что вы готовите человечеству.

– Ничего ты, дурачок, – это я по старой дружбе, – не понял. Мы готовим человечеству жизнь – вот что главное. Ради высокой цели можно пойти на издержки. Но это могут понять только сильные люди. Ты же оказался бабой. Извини меня, но это так. Как же тебя назвать, если ради проститутки ты изменил товарищам, делу и в конце концов ты изменил человечеству.

– Не отождествляйте себя со всем человечеством.

– Ты прав! Мы не все человечество. Здесь я не спорю. Но мы – его мозг, его иммунная система, которая призвана защищать организм человечества от скверны. И мы это сделаем! Мы не позволим народам застыть в развитии и начать регрессировать. Сейчас критический период и надо помочь им перешагнуть порог и пойти дальше.

– Через фашистскую диктатуру.

– Не будем вешать ярлыки. Но скажи честно, разве в критические периоды истории народы не прибегали к диктатуре как к единственно возможному в сложившихся условиях управлению? Диктатуре ради спасения. Вспомни Древний Рим, когда при необходимости народ и сенат вручали всю полноту власти диктатору. Разве мы первые? Нет! За нами богатый опыт истории.

– Вы готовите миру небывалую в его истории тиранию.

– Да! Но разве в истории мира был когда-либо более критический период, чем сейчас? Чем больше опасность, тем твёрже должна быть диктатура. Римляне говорили: «Ганнибал у ворот» и отдавали власть диктатору. Сейчас весь мир может сказать эту фразу: «Ганнибал у ворот!» А, что с тобой говорить, – Бэксон с досадой и огорчением всплеснул руками. – Ваш брат интеллигент никогда не отличался ни твёрдостью характера, ни величием духа. Вы слишком консервативны и всегда находитесь в плену застаревших представлений, отживших свой век ценностей. Являясь самым многочисленным классом, вы никогда не сможете стать во главе политических сил общества из-за своей трусости, близорукости и вечной грызни между собой. Вами надо руководить, тогда от вас может быть польза, если же вам дать волю, то вы заведёте в такой тупик, откуда вообще нельзя будет никогда выбраться. – Он ещё раз посмотрел на Лациса долгим внимательным взглядом, вздохнул и, подойдя к двери, вызвал охранников.

– В операционную! – приказал он.

Санитар несколько раз ударил Лациса по щекам. Тот заморгал, съёжился и… заплакал.

– Все в норме, док, – удовлетворённо доложил санитар.

Альтерман подошёл к Лацису, который при его приближении ещё больше съёжился от страха.

– Ну, успокойтесь, Питер, – он погладил его по голове. – Это контроль, бить вас больше не будут, не плачьте.

Лацис перестал плакать и выпрямился.

– Ну, вот и хорошо, – голос Альтермана звучал успокаивающе. – А теперь подойдите сюда. Вот так. – Он протянул ему карточку. – Прочтите, что это такое.

Лацис взглянул и быстро ответил:

– Это формула Остроградского.