Вальтер. Горькое молоко – 3

Сараи располагались в пятнадцати метрах от жилых домов и построены они были в три ряда. Внутренняя средняя стенка разделяла двух хозяев, длинные пролёты рядов как бы образовывали несколько улиц. Там мужики собирались часто, обсудить свои вопросы, за пивом и самогонкой, а затем усаживались играть в карты. Почти все они не ладили с законом, и мало кто работал, хотя определённо где – то числились. В основном это были голубятники, охотники и рыболовы. Некоторые существовали за счёт случайных заработков и даров природы. Играли они в карты тихо без шума и скандалов. В ясные и погожие дни судьбу приезжал испытать дядя Гриша Часовщик.

Без двух ног, он передвигался, на своей низкой инвалидной коляске, отталкиваясь опорками от земли, и выкрикивал: «Молодка мечет, цветная моя» Следом за ним ковыляла полупьяная жена. Играли третями. Третями весь двор научил играть дядя Гриша.

За свою жизнь он имел не одну судимость. Он был известным вором в законе старой формации. Несмотря на возраст и свой физический недостаток, он был в строю и своими воровскими принципами дорожил. Часовщик, как и раньше, неукоснительно пользовался авторитетом у блатных и бандитов. Но с Захаром он, ни каких контактов не имел. Если играл Захар в карты, то Часовщик никогда не сядет в круг. Он дожидался, когда уйдёт Минин. Чем это было вызвано, для всех это оставалось загадкой. Когда Часовщик проигрывал всю наличность, он кидал карты в жену, стоявшую всегда позади него и колдовала, что – то ему на ухо. Она отбежать не успевала, как он с молниеносной быстротой, хватал её за части одежды, а второй рукой, начинал её безжалостно избивать. Зрелище было малоприятным, отдавало какой – то жестокостью Любопытные сбегались к месту побоища, узнать, что случилось, но, увидав семейную драму, расходились. Обычно после таких сцен появлялся участковый Мухин, и инцидент быстро гасил, но чаще приходил Иван Беда. Он был заядлым охотником и в прошлом талантливым футболистом. Жил в одном подъезде с Часовщиком и являлся, его крёстным сыном. Иван отдирал цепкие руки дяди Гриши от жены, которая была намного лет младше Часовщика, и катил его домой. Картёжникам за такие бурные смотрины участковым делались внушения, но игры не прекращались.

Мальчишки постоянно летом отирались около голубятников. Там можно было полностью вкусить взрослую жизнь. Покурить, тем, кто постарше, выпить пивка и послушать диалоги бывалых людей. Короче постигали уроки той жизни, думая, что это им в будущем пригодится. Комнаты школьника были уже не для их возраста. Когда тёплые дни уходили у мальчишек был подвал.

Но подвал этот был от безысходности. К тому же он по документам принадлежал, Клавдии Романовны, матери Сергея и Колчака.

Пацаны частенько пережидали там морозы, хорошо зная, если домой уйдут, погреется, – назад на улицу могли не вернуться. То ли дело летом: с утра до вечера на речке, на стадионе, на школьной площадке

…Когда деревья оголяли свои кроны, а проливные холодные дожди монотонно стегали по крышам домов и сараев, – голубятники знали, наступила нелёгкое время для голубей. Голубям раздолья нет в эту пору. В осеннее время года они часто болеют птичьими болезнями и самое опасное, что начинающие дилетанты – голубятники, идут безбоязненно на подлом голубятен. В основном это были жулики гастролёры из других городов. Местные даже близко не посмели – бы подойти к этим голубятням, так как знали, что наказание последует немедленно, а залётные гребли всё без разбора. Переговорив между собой голубятники, решили на короткое время нанять ночного сторожа. Думали, думали и надумали.

Кандидатуру подобрали алчную и тупорылую, – потомственного ассенизатора Вальку Куркуля. Раньше он работал на самосвале и чистил помойки вилами и лопатой. Эта работа у него была прибыльная и ей он дорожил. Он сумел себе на отходах купить легковой автомобиль и за деньги пробил себе машину бочку, для откачки фекальных ям. На ней он и решил осуществить охрану сараев. Не перекачав содержимое в канализационную систему, с полной бочкой Валька въехал на сарайную улицу. Но, продрогнув ночью, как цуцик побежал домой испить чайку. В его отсутствие случилось невероятное «до сей поры осталось тайной», либо насос произвольно включился, либо с Куркулём сыграли злую шутку его недруги, но вся вонючая жидкость, словно вулканическая лава, расползалась по сырой земле просачиваясь в сараи через зазоры плохо подогнанных дверей.

Вальке хозяева сараев, на следующий день поставили жёсткие условия, вручив ему заступ и респиратор.

Отскрёб он отходы за неделю, но тошнотворный душок долго витал у сараев, после этого он заслужил себе статус вечного холостяка. Пока он наводил санитарию, мужики перебрались в школьный сад, который первыми облюбовали мальчишки. Это было такое место, куда вход был свободным, так как забора там давно уже не было. За картёжными баталиями мальчишки всегда наблюдали с большим интересом, а потом шли в бывший сквер, где раньше стоял памятник Ленину, усаживались на лавки, установленными по всему скверу. И среди голых акаций, опавших клёнов и ив и резались сами в карты, подражая взрослым мужикам. У мальчишек был свой маленький мирок, где по идеологическим советам старших ребят мелюзга стряпала свои законы. В каждом возрасте были свои вожаки. У старших это был Юра Лоб по фамилии Волков, который после двух судимостей бесследно исчез из города, так как был объявлен в розыск милицией за поджог дома экономического преступника Суворова. После освобождения Сергея Беды двор охватила криминальная эпидемия. Пересажали многих ребят со двора. В их число вошёл и Жора Беркутов, он же Хлястик, родственник семьи Беды, тоже в прошлом хороший футболист. Он был на 4 года старше Сергея Беды. Пока Серый учился в университете пять лет, Жора отбывал такой же срок на зоне. И вообще Жоре Хлястику по жизни не везло. Ему милиция никогда не давала в полной мере насладиться свободой. Они считали, что криминальный авторитет должен сидеть в тюрьме. И статья для него находилась. Иногда его преступления доходили до курьёзов. Когда в СССР вышел указ об ужесточении наказания за мелкое хулиганство, Жора ехал в набитом вагоне электрички. У него был явный насморк, где его арестовал наряд милиции. В его обвинительном заключении написали: «Находясь в алкогольном опьянении, агрессивно чихал, пугая своим насморком пассажиров электрички» Дела за такие преступления лепили за один день. Жора за это преступление получил шесть месяцев лишения свободы. Это была его первая судимость.

Захар и Колчак

Колчак, как и прежде, посещал зал борьбы и завоёвывал медали в престижных соревнованиях, но поведение его в школе и на улице оставляло желать лучшего.

Он всегда вспоминал свою первую учительницу начальных классов Анну Фёдоровну Тебекину, которая часто стучала его по голове футляром от очков, и как бы закачивая программу в него, говорила:

– Туда ворота большие, а оттуда маленькие, – намекая маленькому Колчаку, что ему тюрьмы не миновать. Чем он старше стал, тем чаще к нему домой стали наведываться учителя с жалобами. Он всегда сетовал мальчишкам, что квартиру им дали в этом доме для отрады учителям. Потому – что путь в школу и из школы, пролегал, через его подъезд и шли они все около него, как через пограничный пост, не забывая, отметится в квартире No98 с очередной жалобой на новую проделку младшего Колчина. Его вздорный и буйный характер трудно было укротить, не смотря, что хладнокровия у него было не занимать. И если затевалась какая – то свара на улице или в школе, то он быстро заставлял своих противников прибегать к бегству. Он был настоящий уличный хулиган, и его отрицательное поведение не влияло на учёбу. Вовк хорошо учился и с книгами никогда не расставался. Читал их запоем, благо библиотека дома была богатая, но иногда прибегал за книгами к своему дядьке Ивану Романовичу Беде, у которого библиотека была в два раза богаче Колчиных. И к тому же с этим начитанным родственником можно поговорить на разные умные темы. Но больше всего Вовке нравилось общаться с дядей Севой голубятником, который нередко приезжал к Часовщику и Захару. Этот дядя Сева, раньше был силовым акробатом в цирке, но потом его цирковую карьеру остановила милиция, посадив на десять лет за ограбление ювелирного магазина. Ему было около пятидесяти лет, и со своими бывшими коллегами с кем выступал на арене цирка в молодости, он часто встречался и возил с собой Вовку на эти встречи.

…Шли годы. Подросли все ребята со двора. Особенно вырос и возмужал Вовка Колчак. Он из-за голубей прикипел к Захару. Голуби для Вовки составляли важную часть его досуга. Он безвылазно мог сидеть в голубятне, иногда слушая тюремные рассказы Захара. От его рассказов веяло таинственностью и романтикой. Но когда он заканчивал свои повествования, всегда говорил: «Если бы я был генеральным прокурором СССР, то всех бы впервые осуждённых, помещал в больницу на лечение, а не в тюрьму. Психиатры должны доказать суду, что многие преступления совершаются по вине кратковременного залипания мозга человека».

Захар так и не встретил свою Нину Зарецкую. Он не хотел, но всё – таки решился о ней навести справки в милиции. Ему там сообщили, что Нина Ильинична Зарецкая 1946 года рождения, уроженка села Боринское Липецкой области. Скончалась от передозировки сильнодействующих наркотических препаратов, в то время когда он отбывал последний срок заключения. Похоронена на кладбище в посёлке Липово.

Захар продолжительное время не попадал в обзор органов. Хотя жил порою на широкую ногу, отдаваясь полностью всем жизненным утехам и благам, ни в чём себе не отказывая. Беспечная и лёгкая жизнь его незаметно стала затягивать в свои сети. И он сорвался, попавшись с ящиком магнитных катушек для Волги, которые нашли в его машине. Его арестовали около волжского моста и повезли в милицию. Но по дороге он умудрился сбежать. Вновь ему грозило небо в клеточку, но этому пейзажу он был мало рад. Поэтому он ушёл в подполье, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.

А его голубей тем временем стал гонять Август и Вовка Колчак.

…Захар появился ночью в проливной осенний дождь в квартире у Клавдии. Но ему нужна больше была не сестра, а её младший сын, с которым он по секрету немного пошептался и собрался уходить.

– Ты куда Захар, на ночь, глядя, да в такую погоду? – спросила мать, – оставайся.

– Нет, Клава мне оставаться у тебя нельзя, я пойду, – сказал он, – статью за укрывательство ещё никто не отменял. Зачем я тебя под монастырь буду подводить.

А пришёл Захар к Вовке с одной целью, чтобы он передал записку для Севы Пескаря. Этого мужчину Вовка уважал его. У Дяди Севы много было знакомых и Вовке, тогда казалось, что нет, такого места, где бы его ни знали. Когда Вовка стал старше, он понял, что дядя Сева не только бывший циркач и голубятник, но и имеет большое влияние в уголовном мире. Даже Часовщик, когда к нему обращались за справедливостью, всегда говорил:

– Я на пенсии давно. Идите к патриарху Севе или его другу Захару. Я давно все дела сдал им. У меня сейчас другие интересы. Я планирую отправиться на вечный покой.

На самом деле Часовщик заниматься ничем не хотел, он мелочёвкой даже не занимался, не говоря о решении глобальных вопросов воровского мира. На досуге пил не в меру горькую вместе со своей женой.

Он утонул у себя в ванной с бутылкой коньяка, когда его жена в таком же состоянии валялась рядом в комнате.

В последний путь Часовщика провожал весь двор, и много было незнакомых мужчин с отчаянными и волевыми лицами.

Новый преподаватель и схватка с Моней

Лара Давидовна Кюцберг, после той злополучной смены в лагере, когда Вовка её смертельно напугал ужами, пришла работать в школу. И при встрече с Вовкой всегда грозила ему пальцем. И по иронии судьбы в седьмом классе, ей предстояло встречаться с непослушным и хулиганистым Колчиным теперь ежедневно, от чего она, большой радости не проявляла, но безгранично была рада Надежде Крупице.

…Вовка иностранке не докучал, она даже ему нравилась, и старался на её уроке не хулиганить. Она никогда не ходила жаловаться к родителям, за что Вовка ей был премного благодарен. Вскоре она переселится жить к ним во двор, в дом, где раньше было молодёжное общежитие. И утром Вовка частенько встречался с ней, когда она выходила из подъезда со своей лучшей подругой Маргаритой Николаевной, тоже преподавателем, имеющие пышные формы тела. В зимнее время Вовка с Санькой Мареком выходили раньше из дома, прятались за трансформаторную будку и безжалостно обстреливали двух подруг снежками. Больше доставалось Маргарите, она была неповоротливая, но однажды досталось по лицу и Ларе. Чей это был выстрел, трудно было узнать, но на следующий день муж Маргариты, поймал стрелков и передал в руки двум подругам.

– Я от вас не ожидала, что вы взрослые ребята способны на детские шалости, – стыдила их Лара. – Вы, что первоклашки несмышленые?

– Это мы заигрывали с вами, – сказал Колчак.

– Ну, ничего себе заигрывание нашли. Своего классного руководителя угостили булыжником по лицу, – улыбчиво отчитывала их Маргарита. – Она вас учит, чтобы из вас бестолочи, не выросли. Заигрывать с ней надо иначе.

– А как? – спросил Марек.

– Иностранный язык учите на пять и цветы ей купите, вот как! – засмеялась Маргарита, – а ты Колчин, безусловно, хочешь повторить судьбу своего брата Беды. – Он ведь парень неплохой был и в школе сообразительностью отличался. А видишь, связался с дурной компанией и сломал свою молодость.

– Мало – ли кто не совершал ошибок по молодости, – сказал Вовка. – Серёга жизнь изучал в тюрьме и характер свой закалял. А не побывал бы там, то не журналистом бы работал, а около сараев в карты играл.

После чего он дёрнул за рукав Саньку и повернулся спиной к учителям.

Лара посмотрела в спину подросткам и укоризненно покачала головой.

…Про эту шалость никто не узнал в школе, но на лице у Лары осталось красное пятно, которое она ежедневно припудривала. А вместо букета цветов Санька принёс ей из дома комнатный цветок в горшке, из дома упёр, и который после оказался острым перцем. После этого прошло три года. Ребята повзрослели. За это время у Нади Крупицы умерла мать, и её поместили в детский дом. Лара её жалела и постоянно опекала. Иногда брала к себе домой на выходные, но удочерить ей Надежду никак не удавалось. Куча документов и некоторые факторы не давали ей такой возможности. Вовка тоже повзрослел и на свою подружку детства Надежду стал смотреть по – иному. Прекратились колкости и обзывания. А на восьмое марта он подарил ей и Ларе по томику стихов Эдуарда Асадова, которые ему достал Август.

…После очередной отсидки освободился Лука Волков, с которым при первой его судимости некоторый отрезок времени Сергей Беда провёл на одной зоне. Лука с тех пор ещё три раза был осужден, но ума не набрался. Дружбу водил не со своими сверстниками, а больше с подростками. Он устроился на работу токарем и жил во времянке у своего дальнего родственника инвалида Кадыка. Всё свободное время Лука находился во дворе и крутился около голубятников или развлекался рядом с подростками.

О своём пропавшем брате Юре Лбе, который сгинул бесследно, после дерзкой истории связанной с подпольным дельцом Суворовым он ничего не знал.

В конце мая приехал из Ярославля на выходные младший Федя Моня. Он там оканчивал военное финансовое училище. Моня ходил по городу в военной форме и бравировал тем, что учится в училище, и что через год на его плечах будут сидеть погоны офицера. Осознавая, что его дядька начальник милиции, вёл он себя во дворе с ребятами младше его как Наполеон. Всё таки силовая должность его родственника вселяла в Моню элемент неприкосновенности. Считая, вряд – ли кто осмелиться пойти в контру с с ним, зная, что у Феди за спиной стоит властный родственник. Но эта страшилка годилась для четырнадцатилетних мальчишек, но не для Колчака и его друзей.

Было солнечное воскресение и ничего плохого пацанам игравшим в карты не предвещало, пока не появился в саду Моня. Он был, выпивши, и вёл себя, как будто он уже имеет чин не ниже полковника:

– Вот призовут вас в армию, – говорил он, – попадёте ко мне служить. Я вас научу Родину мать любить. Кроме карт и драк ничего не знаете. Разгильдяями растёте, а это ни есть правильно. Я из вас сделаю бойцов. Быстро в Афганистан или на Кавказ отправлю, за порядком смотреть.

– Моня ты лучше, чем нотации нам читать, дай мне форму твою на дискотеку сходить, – подтрунивал его Колчак.

Тот, принимая это за чистую монету, стойко отказывал. Начинал говорить о воинской присяге и доблести мундира.

…Витя Леонов – взрослый мужчина – инвалид третей группы, работавший почтальоном и слывший знаменитым рыболовом, наблюдая за игрой, сказал:

– Владимир ты лучше попроси у него форму сфотографироваться на водительские права. У твоего Серёги есть же Волга. А тебе покататься вдруг захочется. Милиция, когда тебя увидит что ты в форме, штрафовать ни за что не будет.

– Верно Витя, – подхватил его идею Колчак, – давай Моня за бутылку на часок твою форму?

– Бутылка это маловато будет, – скривил губы Моня, – вот двести рублей впору, но деньги вперёд – моментально согласился он.

– И мне не забудешь налить, – сказал Витя Моне, – как подателю рациональной идеи.