Разбитый калейдоскоп. Современная версия «На дне»

По дороге им попался гастроном, они зашли в него за водкой. Павел полез за своим кошельком, но Стас остановил его руку.

– Теперь моя очередь угощать, и молчи ничего не говори.

Он протянул симпатичной продавщице купюру.

Подавая Стасу водку, продавец, пристально глядя на Павла, сказала:

– Извините, но у меня нет сдачи пятьдесят копеек.

– А у вас туалетная бумага есть? – серьёзно спросил Стас.

– Да есть, – ответила она, – три рубля рулон.

– Эх, была, не была, – сказал Стас, глядя на Павла, – чего мы мелочиться будем. Кутить, так кутить. Отмотайте, пожалуйста, на пятьдесят копеек пятнадцать метров гигиены.

Как понял Павел, продавец не оценила его юмора и начала Стасу объяснять, что туалетная бумага товар не делимый и метражами не продаётся, а только рулонами или коробками.

– Хорошо, я вас понял. Тогда на чеке запишите свой телефон и домашний адрес. Я в критический момент, когда рядом буду находиться, вместо платного туалета к вам зайду за пятьдесят копеек.

Она рассмеялась, не переставая смотреть на Павла.

– Стас, ну как тебе не стыдно, при постороннем человеке, меня в неудобноё положение ставить, – сказала она.

– Где посторонний? – обнял он Павла, – это Паха. – Ты, что не помнишь его? Он в нашей школе учился, у меня на горбу в перемены катался.

– Как катался, не помню, но, что он хулиган несусветный был, вспоминаю. И годиков много прошло, а вроде вчера всё это было. Начальником большим, наверное, работаешь, или новым русским стал? – спросила она у Павла, смотря на его внешний вид.

Стас Павлу не дал ответить.

– Бери выше, Софочка. Новая русская это ты, со своим бакалейным магазином. А он у президента в личной охране работает. Законспирированный, – человек за кадром, – согнувшись над прилавком, таинственно сказал Стас и прижал указательный палец к губам, давая этим ей понять, чтобы она молчала об услышанной информации.

– Завтра пол города будет знать, что нас посетил человек президента, – сказал Стас, когда они вышли из магазина, – тем более у неё сожитель бывший начальник паспортного стола, а сама она раньше практиковала нетрадиционную медицину. Сейчас магазин выкупила.

– Зря ты так сильно загнул Стас, а то не дай бог с нашей русской угодливостью приставят ко мне охрану из местной милиции, – сказал Павел, – и тогда нормально не отдохнёшь. Хотя я завтра уже уеду.

– Кому ты нужен, тебя охранять. Ты же сам телохранитель, но вот пьяного тебя не посмеют сопроводить в милицию, – это точно.

– Как сказать? У нас любят преклоняться перед высокими чинами, – этот порок ещё не изжит в России.

– Подхалимаж на Руси это противно и смешно, но реально и не смертельно, – сказал Стас, – а вот смотреть равнодушно, когда молодёжь наша гибнет, – это трагедия. Стадионы и спортивные залы пустуют, – вот, где беда. Спорт надо делать бесплатным в особенности для детей. Кто посещает Фитнес клубы и другие элитные заведения, пускай платят бабки, а всё остальное должно быть бесплатно, тогда мы вновь будем через некоторое время побеждать на международных аренах. И я надеюсь, что спорт всё – таки будет таким же массовым, как и прежде.

– Может и будет, но мы до этого не доживём, – пессимистически заявил Павел, – то, что создавалось десятилетиями, разрушили всё с космической скоростью. И кто – то на этом хорошие бабки заработал.

– Почему ты так думаешь? – спросил Стас.

– А у нас в стране, демонтаж дороже стоит, чем монтаж, – сказал Павел, – а чтобы восстановить старую спортивную систему, это считай нужно новую революцию делать. Так, как многие спортивные сооружения находятся сейчас в частных руках.

– Может ты и прав, – пробасил Стас, – ведь раньше с нас спрашивали в обязательном порядке загруженность спортивных площадок и залов, а сейчас деньги и никому это не нужно. Тренеров – общественников нет, отлучили практически всех от спорта. А они большую работу проводили с детьми и молодёжью, особенно в провинции. А всё это глупый циркуляр, не допускать к работе без соответствующего образования. Разве мало у нас, в СССР было заслуженных тренеров, у которых кроме среднего образования ничего не было. Николай Эпштейн зубной врач по профессии, а тренировал команду мастеров Химика. Наш покойный Миша Носов – тоже заслуженный тренер. В настольный теннис играть не мог, а воспитал лучших игроков Европы двух братьев, и ещё с дюжину мастеров международного класса. Да разве мало у нас подобных ему самородков было. Короче людей сейчас ценят не по способностям, а по бумагам. А бывают такие дубы приходят после институтов, которых бы я на пушечный выстрел не подпустил к детям. Они кроме азов ничего не знают, а потом идёт сплошное уродство. Но всё равно Паха я оптимист и верю, что спорт скоро у нас войдёт в нужное русло. Главное, чтобы правительство не забывало, что Россия это не только Москва и Питер, но и глухие деревни. Помнишь Заволжье с населением сорок тысяч человек, который дал Советскому Союзу Олимпийского чемпиона Валерия Лихачёва. И наш город, который вырастил Павла Ивановича Жиганова, – чемпиона СССР по лыжам. А сколько хоккеистов получила высшая лига с наших стадионов. Сам посуди Москва, вся затянута выхлопными газами и промышленным смогом. Каких спортсменов можно вырастить при таком климате. Все москвичи рождаются, считай чахлыми, а у нас вздохни, какой воздух. Чище, чем в Швейцарских Альпах. У нас есть тренер один в городе по шахматам Миша Столяров, так он всегда болеет против России. Пускай говорит весь мир, сравнивает результаты нашего спорта с низким жизненным уровнем России. Ему то, чего надо, – двигай пешки в нужную сторону. Работай, ищи таланты и не скалься. А он мне, – я хочу, что бы все мои пешки до ферзей дошли. Дурак, говорю ты Миша. Ты обозлился на весь мир, вот и болеешь против своих соотечественников. Тебя в мирное время нужно в расход пускать. Говорю, ему если бы ты ночью со своими бывшими жёнами любовью занимался, а не решал свои шахматные этюды, тогда бы тебя жены не бросали, и ты не был бы таким обозлённым на весь белый свет. Я его припугнул прилично, говорю, ему:

– Фишер ты недоношенный, – твою ненормальную позицию в отношении нашего спорта я вынесу на первой конференции и потребую твоей срочной пожизненной дисквалификации, как тренера. С тех пор он со мной не здоровается и не разговаривает. Мне конечно до фонаря его обиды. Вчера в спорткомитете встретил его. Спрашиваю: – Уважаемый Роберт, ты, что так сильно обиделся на меня? Я же пошутил. Так и будешь при встречах щёки, как гигантский хомяк раздувать? Столяров окинул меня презренным взглядом, и через плечо говорит:

– Если ты публично извинишься передо мной на оперативке, тогда поговорим о перемирии.

Я от его демарша дар речи потерял. Но быстро взял себя в руки и прямо при всех присутствующих спортивных работников в комитете, даю ответ этому гроссмейстеру:

– Если ты сильно обиделся на меня, то набери в рот говна и плюнь в меня. Что там началось, тебе не передать. Теперь точно после этих слов он до конца своей жизни со мной, словом не обмолвится, – разведя руки в стороны, сказал Стас.

Павел от души рассмеялся над словами Стаса.

– Я знаю этого шахматиста, он во дворце культуры раньше тренировал заводскую команду. В свободное время приходил к нам в музыкальный сектор постигать обучение игре на валторне. Чванливый был мужик.

– Не то слово. Сейчас он натуральная сволочь. Его никто не уважает. И на пенсию не выгоняют. А ему уже давно за семьдесят лет.

Стас остановился перед своим подъездом и протянул бутылку Павлу.

– Паха, положи водку себе в кейс? – попросил он, – а то мама у меня не любит, когда я всему городу показываю свой достаток.

Павел открыл кейс и спрятал в него бутылку.

– И все – таки я Паха верю, что будущее российского спорта за провинцией.

– Верь на здоровье, а я останусь при своём мнении, – сказал ему Павел, – я сейчас часто буду мотаться сюда, будем вместе, следить за улучшениями российского спорта.

Но Павел после этой встречи больше Стаса не видал, не смотря, на то, что приезжал на родину не по два раза в месяц. Но эти наезды носили чисто рабочий характер. Он появлялся на два, три часа садился за руль и спешил назад домой. Пустое времяпровождение для его работы стоили больших материальных потерь.

На дне

(часть вторая)

глава 9

Павел Алексеевич просмотрев альбом, шумно закрыл его и спрятал в верхний ящик комода. После чего направился в спальню. Проснулся он только к обеду.

– Надо будет осуществить полноценную поездку. Отдохнуть хоть месяц у матери. Год уже не был у неё. Работа всё равно стоит. Прибыли пока никакой нет. Попасусь на родине. Может, что – ни будь, за это время вместе с отдыхом наскребу и по работе, – сказал он своим домочадцам за обеденным столом.

– Ты – же работал с их медицинским центром, – сказала жена, – а в последний год совсем забыл его.

– Москва захлестнула с её компаниями, – задумался он и встал из – за стола. – Да так я и сделаю. Завтра – же уеду туда, – решил он.

Отставив все дела по дому, он на следующий день собрался и ночью поехал на машине в Нижегородскую область, планируя к утру быть там. Дорогу он хорошо знал и ехал без всяких препятствий и затруднений. К десяти утрам он уже нажимал кнопку звонка родного дома. Мать, обрадовавшись приезду сына, с возгласами начала обнимать и расцеловывать Павла.

– Я, как чувствовала, что ты приедешь, пироги спозаранку принялась стряпать. Ёкать в груди ещё со вчерашнего вечера начало, – сказала она.

– Коля вставай, Павел приехал, – принялась она будить старшего сына.

Тот лежал под простыней с закрытыми глазами и не спал, но и вставать не собирался.

– Николай вставай? Хоть поздороваемся, – сказал Павел.